Елена Бурмистрова - Пелагея

– Добрые люди, впустите, – прошептал он.

– Ты кто таков будешь? – спросил дед. Он тоже присоединился ко всем неспящим в этом доме.

– Восстание у нас в Пушкарях. Стреляют и убивают.

– А что случилось? – спросила мама.

– Да началось все с коров.

– Каких коров? Да говори ты внятно! – уже закричал дед.

– Реквизировали у нас семь коров, вот народ и поднялся. Собрался на собрании, а там все кричали, что нужно идти и отбивать коров, разоружать отряды. Хватит, мол, грабить нас. Вот отсюда такая беда и вышла. Раненых так много никогда не видел. Мы с товарищами за подмогой прибежали. Меня только избили, а соседа моего ранили. Мы пока на собрании были, подмога пришла к отрядам. Вот они нас и разогнали. Коров не вернут теперь, жалко. Меня взяли как свидетеля, а я убежал. Говорил я им, что ничего не знаю. Набат услышал и побежал, а они меня привязали и бить начали. Колокол в церкви разбили, ироды. Наши бабы там стоят и плачут.

– Так от нас ты что хочешь? – спросила Анна.

– Тише! Слышите? – прошептал человек.

Все действительно услышали крики, топот конских копыт и стрельбу.

– Мне нужны люди, присоединяйтесь к восстанию. Схорониться мне надо пока у вас, если меня тут найдут, арестуют, как зачинщика.

– Слушай сюда, – сказала Анна. – Спрятать, мы тебя спрячем, пока отряд тут, но к восстанию нас не приплетай. Может, найдешь в крестьянских дворах мужиков, если повезет. В погреб лезь.

Конный отряд кружил по деревне до девяти часов утра. Напугав народ, разрушив зачем-то пару амбаров, они ускакали прочь. Незнакомец вылез из погреба и отправился агитировать деревенских мужиков. Нашлись и те, кто пошел с ним. На следующий день собравшаяся толпа повела наступление на станцию Воловская, где их уже ждали коммунисты. Железнодорожное полотно было под их контролем. Вечером к станции подошел бронепоезд, его встретили повстанцы. Они предложили людям с бронепоезда сдаться, однако те открыли пулеметный огонь, от которого люди разбежались в панике по домам. Мужики из деревни, которые присоединились к восстанию бежали через лес, не останавливаясь. Когда добрались до дома, собрали всю деревню и рассказывали страсти, которые происходили на железной дороге.

– А нечего воевать. Вояки, Господи, прости, – ворчала бабушка.

– Бабушка, а война и у нас будет? – спросила Поля, когда они вместе готовили холодец.

– Нет, не будет. Навоевались уже.

1924 год ознаменовался для семьи еще одним рождением ребенка. Это был снова мальчик. Отец был горд. У него уже было четыре сына. Пелагея и Аннушка помогали матери по хозяйству, нянчились с детьми. Младшие братья Поли и Аннушки уже выросли для того, чтобы ухаживать за скотиной. Женщинам этого не доверяли. Единственное, что делала мама и бабушка, это кормление и дойка коров и коз. Бабушка еще потихоньку выгоняла животных на пастбище. Сережа и Коленька убирали навоз, чистили животных. Но должны были это делать мальчишки строго под руководством старших. Требования к мальчикам были строже, чем к девочкам, ведь из сыновей должны были вырасти будущие «кормильцы» и защитники. Отец учил сыновей мастерить игрушки из различных материалов, плести короба. Пословица «Учи дитя, пока оно поперёк лавки лежит» не была в семье пустым звуком.

Бабушка в последнее время очень сдала. Она часто уставала, пила какие-то настойки из трав и много спала. Еще бабушка стала молиться гораздо чаще. В доме теперь постоянно перед иконами горели свечи. Раньше бабушка зажигала их только по праздникам.

К ней даже пару раз приходила деревенская «ведьма», как ее называли. Она лечила людей, снимала порчу и привораживала женихов. Женщину эту боялись все в деревне. Звали её Параша. Угрюмая она была и нелюдимая. В дом к ней мало кто ходил, а если и кто ходил, то люди в деревне косо на них смотрели и спрашивали друг у друга: «Что ей или ему у Параши делать?». Понимали люди, что просто так к ней не пойдешь, значит, задумал кто недоброе или заболел. Слухи по деревне ходили разные. То кто-то огромную черную кошку видел с красными глазами, то в небе черный дым из трубы её дома вверх кольцами поднимался, то вой из дома слышали. В общем, сторонились Парашу односельчане. Боялись. Но были и такие, которые говорили, что Параша от их деревни отогнала тиф в 1918 году. Тогда эпидемия и разразилась в Тульской области. Параша неделю подряд во дворе своего дома разжигала костры и пела песнопения. Эпидемий боялись в деревнях, как огня. Любой слух, что в близлежащем селе началась вспышка какого-то непонятного заболевания, наводил на людей ужас и сеял панику. Для борьбы с заразными заболеваниями нередко даже убивали тех, кто заболевал первыми. Убивали изощренным образом – их хоронили заживо. Оправдывали жители деревень свое преступление тем, что их смерть положит конец распространению заразы. Нет человека-нет инфекции.

Полю с колдуньей случай тоже лицом к лицу свел. Несколько лет назад, после трагедии с Василием, Поля стала замечать, что с ее ладонью что-то случилось. Сначала она стала неистово чесаться, потом покрылась сыпью, и к чесотке прибавилась еще и боль. Что только не делали отец и мать с рукой Поли – ничего не помогало. Бабушка травы все перепробовала, припарки и примочки сотнями ставила. Отец возил Полю в районный центр. В больнице руку смазали чем-то очень дурно пахнущим и отправили домой. Рука потихоньку стала заживать. Но через несколько месяцев все повторилось. Поля перестала спать по ночам. Мучительная боль не давала уснуть, а расчесывания оставляли шрамы на ладони.

В один прекрасный день Поля кормила курочек во дворе, мимо шла Параша. Вдруг Поля выронила миску и стала дуть на руку. Приступ начался внезапно. Параша увидела это и зашла в калитку.

– Что это с тобой? – спросила она у Поли.

Поля от ужаса окаменела. В деревне Парашу боялись все дети. Она попыталась спрятать руку за спиной, но колдунья ловким движением поймала Полю за локоть и повернула к себе ладонь.

– Отвернись и не смотри сюда, хорошо?

– Я попробую, – еле живая от страха прошептала Поля.

Что сделала колдунья с ее рукой, девочка не поняла. Но пошла по приказу Параши домой и легла спать.

Спала она долго. Не просто долго, а очень долго. Семья уже паниковала. Бабушка чуть ли не священника хотела звать. Все думали, что не проснется больше их девочка. Аннушка все время сидела подле нее и гладила за руку. В какой-то момент она позвала мать.

– Мама, смотри, рука – то чистая. Шрамы одни остались. Краснота прошла и язвочки тоже. Там, где до крови было расчесано, ни следа не осталось. Что за чудеса?

– Я глазам своим не верю. Да что же произошло? – воскликнула мама.

– Я не видела, Поля пошла кур кормить. Через несколько минут она вернулась и легла спать. Вот и все.