Иван Егоров - Время любить

– Загрузил тебя Борисыч по полной! Андрюх, дружище, а чего бы ты хотел? Ну, найди себе какую-нибудь бабень, заделай с ней кучу ребятишек. Набери разных там кредитов, что измениться тогда в твоей жизни? То же бессмысленное существование, только в несколько иной плоскости.

– И, как, по-твоему надо жить?

– На самом деле философия не самая хитрая. Живи, как живёшь, и не забивай голову всякой ерундой. Бухай бухло и еби баб, если это тебе действительно нравиться. Вон Градов всю жизнь со своей Веркой и чего, ты думаешь есть у него какой-то смысл? Да хуй в рот! Дети выросли и послали его далеко и надолго. А на Ваньку нашего посмотри. В армейке сифилисом заразился и теперь живёт с какой-то кривой уродиной, которая его ещё и пилит каждый день. Думаешь он счастлив?!

– Тебя послушать Серый, нет другого выхода, как в петлю лезть.

– Жизнь, Андрюха, рано или поздно заканчивается. У каждого из нас есть выбор. Прожить её, так, как нравиться тебе или, как нравиться другим. Чувствуешь в чём подвох?

– Так чего делать то?

– Просто не забивай себе голову. Я, кстати, сегодня офигенную “дурь” буду мутить, ты, как со мной? Эта херня начисто лишает чувства реальности.

– Ты знаешь, тут я тебе не попутчик. Я по алкашке убиваюсь.

– Синька, чмо!

– Иди ты!

– Кстати, об имтиме, как тебе новенькая из бухгалтерии, Тамарка?

– Не в моём вкусе, кажется, что она немного стервозная.

– А мне такие наоборот нравятся.

– Вот и возьми её в оборот.

С напущено грозным видом в курилку вошёл Градов. Он никогда не умел по-настоящему злиться, но, чтобы заставить нас работать он делал вид, что большой и злобный бригадир. Только это у него получалось не важно.

– Ну-ка за работу бездельники. Расселись тут, штаны протираете, дармоеды – кто за вас работать будет, Пушкин? Или может быть я? Старый, больной человек – положивший своё здоровье на строительстве Байкало-Амурской магистрали? Марш работать, там фура подошла. Водила по складу бегает кипятком писает!

Серёга одним глотком допил колу и запустил банку точным броском в мусорную корзину.

– Видишь Борисыч, во мне погиб великий баскетболист, а ты заставляешь меня коробки с хавкой тягать!

– Кто на что учился Карпов, слишком много философствуешь!

Я докурил, и мы пошли на склад, где нас ожидали килограммы сырья, которое вскоре будет раскуплено и употреблено по назначению. Тем самым становясь очередным звеном в цепочке бесконечного потребления. Что так же являлось видом бессмысленного существования.

5

В магазине, как всегда была нескончаемая сутолока. От прилавков исходила тошнотворная вонь стухшей еды, сброшенной на дисконт одуревшим старикам.

– Ты всегда в этой бомжовочке отовариваешься? – спросил Серёга.

– Да.

– Мне становиться страшно за твоё здоровье.

– Я беру здесь в основном алкоголь.

– Чего-то я стремаюсь пить синьку из этого мага. Может, пока не поздно я за “травкой” смотаюсь?

– Серый, я же сказал тебе, что никакой наркоты, только алкоголь.

– Это дискриминация.

– Я за естественное опьянение. Тусим у меня, значит мои правила. Может водяры ещё возьмём, а то с пива только ссать бегать?

– Смерти моей хочешь? У меня организм и так плохо переносить алкашку, а после водки меня в момент унесёт.

Тут Серёга был прав, каждый выбирает ништяки по себе. Как пелось в одной песенке: “Кому граната, кому шиш, кому бутылочка портвейна, кому рязанский гашиш…” Один мой знакомый, который зарезал двух человек кухонным ножом, за год до этого говорил мне: – Андрюха, нахера ты пьёшь? От синьки всё зло! Я вот когда выпью зверею просто, а когда покурю “травку”, легко так становиться и резать никого не хочется… В тот день всех барыг на районе накрыли – “травы” вообще не было, а в местный супермаркет поступила в продажу дешёвая водка. Человек покоя душе искал, а вышло наоборот.

Щёлкнув, открылись двери лифта из которого вышла Кристина.

– Привет, Бэтмен! – улыбнулась, она.

– Привет, парни-козлы больше не достают?

– Неа, они теперь в курсе, что у меня есть личный телохранитель, с которым лучше не связываться.

– Вот как, значит телохранитель?!

– Ага.

Повисла пауза, нарушаемая лишь позвякиванием бутылок в Серёгином пакете, который смотрел на нас с явным недопониманием.

– Ну, пока Бэтмен, мне пора к репетитору по алгебре.

– Пока, если что, ты, знаешь где меня найти.

– Ага, фонарь на крыше.

– Точно!

Только когда Кристина вышла из подъезда я понял, что до сих пор стою перед открытым лифтом, в который уже вошёл Серёга.

– Это что было? – спросил Серый, когда кабинка натужно зажужжав поползла вверх.

– К ней один отморозок докапывался – я помог.

– Сколько ей лет?

– Не знаю, – пожал я плечами. – Шестнадцать, наверное, или пятнадцать.

– Да ты не Бэтмен, а Гумберт Гумберт!

– Для Гумберта Кристина старовата, он любил девочек от девяти до четырнадцати, которые ещё сохранили нежность детства. А Кристина уже вон какая кобыла, ей все восемнадцать можно дать.

– Это тебе восемнадцать могут дать по закону УК РФ. Смотри, осторожней с этими малолетками. Они сами жопой покрутят, ты её оприходуешь, а она потом “заяву” на тебя накатает и поедешь ты Бэтмен на “зону”, где в твоей заднице умелые товарищи продолбят огромную дыру.

– Я и не собирался ничего такого.

– Видел бы ты себя, когда она вышла из лифта – весь засиял, как рождественская ёлка.

– Тебе показалось, – попытался возразить я.

– Я серьёзно, Андрюх, с этими малолетками херовые шутки. Лучше не лезь.

– Всё, тема закрыта. Я же тебе сказал, что просто помог девчонке, не более.

– Ладно, как скажешь, дружище.

День за окном быстро таял, разваливаясь на куски и обозначая тёмные полоски улиц жёлтыми шапками фонарей. На полу громоздилась батарея пустых бутылок, которые мы периодически сбивали ногами. Бутылки глухо катились по паркету пока, звякнув, не останавливались около стены. И тогда, Серый, непременно восклицал: – Бинго!

Наполненные непонятными символами и туманной образностью песни Аквариума уводили нас, уже слегка захмелевших, в состояние полного отрыва от реальности. “Равноденствие” – это последняя серьёзная работа Гребенщикова, в составе классического Аквариума: с Севой, Дюшей, Титом и Ляпиным. Затем будет эпопея с попыткой продвинуть русского Б о риса на Западе, которая не увенчается успехом и потерявшийся среди руин ленинградского филиала “Мелодии” альбом “Феодализм”. Ещё будет “Русский альбом”, но это уже другой Аквариум и совершенно другой БГ.

– Я тут к Тамарке, из бухгалтерии, подвалил, – сказал заплетающимся языком Серёга.

– Ну, и?

– Ничего, ты был прав, слишком она стервозная и высокомерная. Отшила меня.