Татьяна Гуркова - Пионеры провинциальной медицины

О новейшей истории ЦРБ скажу немного, лишь то, что есть на сайте учреждения. В 2003 году Моршанская центральная районная больница им. М. В. Быстрова переименована в «Муниципальное учреждение здравоохранения «Моршанская центральная районная больница». В 2005 году в её состав вошли наркологический диспансер и станция скорой медицинской помощи, а в 2007 году – стоматологическая поликлиника и детская больница на 35 коек.

В 2012 году больница реорганизована в ТОГБУЗ «Моршанская центральная районная больница». В 2013 году в ее состав в качестве филиалов вошли Алгасовская, Ракшинская и Карельская участковые больницы. Возглавляет ЦРБ И. И. Комаров.

Условности соблюдены. О становлении медицины в Моршанске я вкратце рассказала, о формировании санитарной службы тоже, не обошла вниманием и Центральную районную больницу с её замечательной историей. Теперь самое время переходить на личности. Я честно пыталась соблюсти хоть какую-то хронологию или её видимость, упорядочить, кто за кем будет идти, по времени, по значимости, известности или ещё каким-либо признакам, однако, герои моих рассказов не позволили этого сделать. Да и какое может быть нормирование в повествовании, если люди, о которых пойдёт речь дальше, в рамках истории жили в одном временном отрезке, делали одно общее дело. Пожалуй, я начну с рассказа о докторе Максимове. Его судьба тронула струны моей души и, хотя, он умер, когда меня и на свете не было, мне история его жизни кажется близкой. Наверное, потому, что его молодость пришлась на слом эпох, смену государственного строя, как и юность моего поколения на сумбурные 90-е годы.

Если Вам сегодня тошно от неопределённости и обидно за несправедливости, есть претензии к государственному строю, исправить ситуацию легко, причём без всяких революционных преобразований. Стоит только обратиться к истории, даже не столь далёкой, например, к судьбам людей, живших в начале двадцатого века. Сколько неопределённости, неустроенности, опасностей и препон выпало на их долю, а они, тем не менее, не только жили, но и учились, и работали. Почти все медики старой школы, которые прошли по две войны, ощутили в полной мере на себе силу и мощь государственных преобразований. К их числу можно отнести и коренного морщанца Николая Павловича Максимова. Старшее поколение горожан, возможно, помнит этого доктора. Рассказывают, что обратиться к нему можно было в любое время суток, прийти в больницу или постучаться в окошко его дома, и если он был в силах помочь – обязательно помогал. В фондах нашего музея есть папка с материалами, озаглавленная Максимов Н. П. 1920—1955 гг.. В отличие от папок других известных докторов, эта не содержит грамот, сведений о наградах, поздравительных адресов. В ней лишь автобиография да несколько фотографий и документов. Рассказ о докторе Максимове, который пойдёт далее, основан на них и воспоминаниях очевидцев.

Отец Николая Павловича Максимова служил бухгалтером в магазине купца Каверина. Моршанский мещанин Павел Максимов ежедневно приходил на работу в здание нынешнего Историко-художественного музея, подсчитывал на чёрных деревянных счётах хозяйскую прибыль и мечтал дать сыну хорошее образование, если повезёт, то по врачебной части. С этой целью и в реальное училище мальчика отправил и на дополнительные уроки латыни не скупился, денег давал. Николай надежды отца вполне оправдывал, достойно окончив Реальное училище и сдав специальный экзамен по латинскому языку, поступил в 1914 году на медицинский факультет Юрьевского Императорского Университета (Тарту, Эстония). Медицинский факультет был основан в составе пяти кафедр и одной прозектуры: анатомия, физиология и судебная медицина, учение о лекарствах, диетика, история медицины и медицинская литература; патология, семиотика, терапия и клиника; хирургия (искусство лечения ран); акушерство и ветеринария; прозектор анатомического театра. С самого своего возникновения факультет имел три теоретические и три практические кафедры, что обеспечило ему интенсивное и пропорциональное развитие. Университетская жизнь была насыщенной. Здесь учились или преподавали изобретатель гальванопластики Мориц Херманн Якоби, основатель сравнительной анатомии и эмбриологии Карл Эрнст фон Бэр, обладатель Нобелевской премии в области химии Вильгельм Фридрих Оствальд и многие другие. Фактически университет был монополистом по подготовке учёных в западной провинции Российской Империи. При этом на востоке он тесно сотрудничал с Петербургской Академией Наук, а на западе – с немецкими университетами. С Дерптским университетом связаны имена Н. И. Пирогова и Н. Н. Бурденко. Отец Николая Максимова надеялся, что учёба в таком университете станет для сына первой ступенькой к науке, известности, славе, хорошей частной практике и состоятельности.

Проживая в дореволюционном Дерпте (Лифляндия), доме №10 на Малло-Феллинской улице, студент-медик обзавёлся красивыми, скромными, но добротными визитными карточками. Казалось, вдалеке от столичных революционных брожений жизнь его и учёба будет проходить без каких-либо недоразумений. Однако благополучно доучиться до донца не удалось.

В 1917 году город Юрьев был взят немецким войсками, после оккупации Юрьевский университет был объявлен немецким университетом. Русская часть профессорско-преподавательского состава и русские студенты вынуждены были покинуть университет. Николай Максимов по настоянию отца переходит на медицинский факультет Казанского университета. На этом злоключения студента на чужбине не закончились. Не прошло и нескольких месяцев, как Казань оказалась захвачена Народной армией КОМУЧа и чехословацким корпусом, нужно было срочно переводиться в другое учебное заведение. Впрочем, во время Гражданской войны в августе-сентябре 1918 года Казань покинула значительная часть её жителей, большое количество преподавателей и студентов университета.

Так, Николай Максимов перевёлся в Московский Университет, где в это время проходили значительные преобразования, связанные с военным положением: открывались курсы по уходу за ранеными; была значительно ускорена и усилена подготовка студентов по военно-полевой хирургии, санитарии, травматологии. Клинические школы, сформировавшиеся в московском университете в дореволюционные годы, стали основой первых крупных клинических школ советского периода, обеспечив тем самым важнейшую функцию преемственности научного знания.

В 1919 году Николай Максимов окончил пятый курс медицинского факультета в Москве (Первый Московский государственный ордена Ленина медицинский институт, диплом №156) и был назначен заведующим Ольховским медучастком (село Ольхи, Ламского района, Тамбовской области) с правом самостоятельной врачебной деятельности. Только обвыкся на новом месте, как начальство, Моршанский Губздрав, командировало «на усовершенствование» при Московском Государственном Университете по хирургии и гинекологии. По окончании Н. П. Максимов назначается врачом-хирургом в Сосновскую больницу. Проходит год с небольшим и Максимов получает новое назначение – на Гагаринский медучасток (село Гагарино, Пичаевского района, Тамбовской области). Неполных два года работы в Гагарино и опять направление «на усовершенствование» в Казанский институт Усовершенствования врачей по хирургии и болезням уха, носа и горла. Тогда, в 20-годы, в райцентрах Черноземья и Тамбовской области в том числе, начинают появляться новые «отолярингологические» (так в источнике) отделения, для них требуются кадры. Вернувшись с курсов, молодой врач отправляется к следующему месту, в Земетчинскую больницу. И только в 1929 году Николай Павлович Максимов, доктор с десятилетним стажем, приезжает работать хирургом и отоларингологом в железнодорожную поликлинику ст. Моршанск. Его специализацией на долгие годы становятся болезни уха, горла и носа. С ларингологией связана и его деятельность в Моршанском тубдиспансере. Там проработал он до 1955 года. Выйдя на пенсию, принимал больных на дому. Будучи в направлении «ухо-горло-нос» одним из первых специалистов, он приобрёл колоссальный опыт. Есть в моей копилке историй рассказ внука основателя нашего музея Константина Феофиловича Иванова. Он запомнил на всю жизнь одну из рыбалок и её последствия. Как-то, будучи подростками, Костя Иванов и Коля Торопцев отправились рыбачить на Лештавку. Разделись до трусов, не обращая внимания на прохладную воду, рыбачили всласть. Через несколько дней у Кости появились проблемы со здоровьем, особенно напугали отёки на ногах. Родители забегали с ним по больницам. С диагнозом нефрит он лежал и в Тамбове, и в Москве, анализы были плохими, ничего не помогало, и парня вернули домой. Настроение у всей семьи было соответственное, а тут вдобавок ко всему и горло у Кости заболело. Родители, как и многие родители того времени, обратились к Николаю Павловичу Максимову, он принимал на дому. Николай Павлович, осмотрев подростка, сказал, что у него хронический тонзиллит, миндалины выглядят непрезентабельно, нужно бы прооперировать, возможно, тогда проблем со здоровьем станет меньше. Однако заведующая отделением отказалась принимать пациента на операцию с такими анализами, заявив, что ей лишний труп не нужен. Мы с Вами хоть раз в жизни да слышали что-нибудь подобное, огорчались, как правило, но Ивановы сдаваться не привыкли. Мама начала давать сыну стрептоцид, а сестра Надя взяла карандаш и подправила показатели в очередном бланке анализов. Константину таки сделали операцию и после этого анализы вдруг резко сами по себе пришли в норму. Пожилой доктор объяснил взаимосвязь между одним и другим, но не стал вдаваться в подробности, как он сразу догадался, что нужно делать. С тех пор диагноз хронический гломерулонефрит всегда у Константина Феофиловича ассоциировался с рыбалкой на Лештавке и пожилым моршанским доктором, тихо и без пафоса спасшим его.