Алекс Динго - Связистка Вика

– Спасибо вам братцы… Может, вам выпить, налить чего?…, – сказала она.

– Да… Не… Спасибо Агреппина… Мы пойдём…, – ответил Степан.

– Да… Пойдём…, – сказал Микола.

– Ну… Идите с богом… Спасибо вам… Сама бы не дотащила… Дурака такого, – сказала Агреппина.

– Ничего… Он у тебя не дурак далеко… Ему надо в самодеятельность. Хаахаааа. В филармонию поступать…, – ответил Степан.

– Ладно… Туда и отправлю… Хиихииии…

– Аха… У него получится…

– Хаахааааа…

– Пока… Агреппина. Бывай…

– Пока…, – ответила она.

Повеял лёгкий, тонкий ветерок. Дед Степан и Микола живо вышли со двора. Они тихонько пошли по грунтовой дороге. И закурили папиросы. Над ними потянулся белый дымок. Он улетучивался плавно, красиво и незаметно.

Вдали алел чудный, розовый закат. Он был прекрасен. И манил за собой. Где – то там далеко – далеко темнел, еловый лес. Ширились огромные поля да пригорки. И Марьина горка смотрелась чудно и привлекательно. Она выделялась. Здесь мелькали замысловатые огоньки, которые озаряли местную окрестность. На белокаменном здании райисполкома высился красный флаг. Его широкий стяг развивался во всю ширь. Ветерок обуял. Воздух сотрясала лёгкая мелодия, которая рождалась в патефоне местного клуба культуры «Забавушка». Пластинка слегка скрипела. Но лились чудные слова вальсовой песни и ласкали слух. Автор чуткой музыки – польский музыкант Ежи Петерсбурский. Автор слов первой версии и названия песни – Яков Гольденберг. Воздух наполнился мелодие. «Синенький, скромный платочек. Падал с опущенных плеч… Ты говорила. Что не забудешь. Ласковых, радостных встреч. Порой ночной. Мы распрощались с тобой… Нет больше ночек. Где ты, платочек. Милый, желанный, родной?…» , – лились чудно слова песни. На танцплощадке кутили молодые люди. Влюблённые парочки кружили вальс. А мелодия чудная всё играла. И слова знакомые ласкали слух. «Письма твои получая. Слышу я голос родной. И между строчек. Синий платочек. Снова встаёт предо мной. И мне не раз. Снились в предутренний час. Кудри в платочке. Синие ночки. Искорки девичьих глаз…» , – чудно пелась песня. Учитель музыки Анисим Голубкин крепко приобнял свою ненаглядную пассию. Он слегка улыбнулся. Софья имела невысокий рост. У неё стройное тело. Грудь третьего размера. Лицо приятное, белое. Глаза раскосые. Она носила небольшие очки в круглой оправе. Работала в местной школе учителем физики и математики. Сейчас на ней красовалось бордовое платье. Туфли блестели новизной. Её муж Анисим обладал грубыми чертами лица. И был схож с медведем. И танцевал, как косолапый. Он двигался дико. Но старался угодить жене. Всё же то и дело наступал ей на ноги.

– Софья… Извини… Я больше не буду… Опять наступил… Не умею я танцевать этот вальс…, – сказал Анисим.

– Ничего… Не больно… Танцуем… Хиихихииии… У тебя неплохо получается… Ты молодец…, – ответила она.

– Хаахааа… Я выгляжу глупо…

– Ничего не глупо… Да… Никто на тебя не смотрит… Все танцуют… У всех праздник… Выходные дни…

– Да уж… Я опять наступил тебе на ногу…

– Хиихихиии… Да… В балет тебя бы точно не взяли…

– Хаахаааа…

– Какая мелодия красивая… И слова… Прямо чудо, – сказала Софья.

– Да… Умеют некоторые писать и сочинять такую музыку… Может, пойдём… Выпьем вина… АААА…, – решительно сказал он.

– Давай, не отлынивай… Ещё вальс не закончился… Танцуем…, – ответила Софья.

Вдали красовался розовый закат. Повеял лёгкий ветерок. Кругом уже кружили ночные мотыльки. У них значились свои танцы. Воздух всё сотрясала дивная мелодия. Она звучала в унисон. И торжествовал его величество вальс. Анисим и Софья чудно закружили. Вокруг них кутили ещё возлюбленные пары. Первый парень на селе Фёдор Кукин пламенно обнимал подружку Тоню. Она выглядела статно и грациозно. У самой лицо бело – румяное. Прямо кровь с молоком. Коса русая, длинная. Щеки пухлые. Глаза круглые, большие, цвета мёда. Губы полные с оттенком заката. На ней мило сидело шёлковое бело – алое платье. То открывало богато большую, пышную грудь. На ногах красовались чудные, белые, блестящие, словно плетёные босоножки. Софья трудилась на ферме дояркой. И работала, не покладая рук. Она всегда вставала чуть свет ни заря. И выглядела свежо. Парное молоко её любимый продукт. Она смотрела куда – то в сторону, как будто чем – то смущённая. Но тут же слегка улыбалась, не скрывая лёгкой смешинки. Её веселел кудрявый, светлоокий, курносый напарник. Тот двигался неумело и смешно. Но всё же любил танцевать и учился у местных заводил. Он особо не блистал красотой. Но был весьма приятен и любезен. Ему уже исполнилось двадцать пять лет. Работал на тракторе в том же колхозе «Красный Октябрь». И давно уже положил глаз на чудную местную красотку. А она не подавала виду. Но тайно желала встречи с избранником. Тот смотрел невзначай прямо на грудь красотки. И незаметно заглотил слюнку. Глаза цвета молодой зелени округлились настолько, насколько могли. Голова круглая. Волосы кудрявые, цвета золота. Глаза прямые. Нос широкий, как и ноздри. Губы полные с оттенком тёмного шоколада. Его очи источали вожделение. Он жаждал жаркого поцелуя. Пара тихонько кружила в унисон мелодии. И, казалось, тот самый первый поцелуй был близок.

Веял чуткий ветер. Клубный патефон играл. Пластинка чуть скрипела. Мелодия чудная звучала в унисон. И слова песни ложились душевно на слух разгулявшихся сельчан. «Помню, как в памятный вечер. Падал платочек твой с плеч. Как провожала. И обещала. Синий платочек сберечь. И пусть со мной. Нет сегодня любимой, родной. Знаю с любовью. Ты к изголовью. Прячешь платок голубой… Сколько заветных платочков. Носим мы в сердце с собой! Радости встречи. Девичьи плечи. Помним в страде боевой. За них родных. Любимых, желанных таких. Строчит пулемётчик. За синий платочек. Что был на плечах дорогих…» , – мелодично тянулись слова женской исполнительницы. На площадке народного клуба лихо зажигал эпичный сельчанин в мокром пиджаке Филарет Мамкин. Его лицо медного цвета имело малоприятные черты. Глаза светло – зелёные косились. Он, находясь подшофе, чудно освежился в реке, не снимая одежды. А теперь во всю веселился на танцплощадке. Он недавно вернулся из мест лишения свободы, куда попал как расхититель социалистической собственности. Но сам вину не признавал. Хотя спирт пропадал в медицинском учреждении, где он работал водителем. Ему компанию составляла стройная женщина Софья Самодурова. Её украшало тонкое, сиреневое платье. Она вела себя раскованно. Лицо белое. Имелись заметные морщинки у глаз. Очи светло – голубые. И как будто слегка пьяные. Сладкая парочка задавала тон. Они, взявшись за руки, чудно взялись отплясывать вальс. А мелодия ласкала слух. Слова лились в унисон. «Помню, как в памятный вечер. Падал платочек твой с плеч. Как провожала. И обещала. Синий платочек сберечь. И пусть со мной. Нет сегодня любимой, родной. Знаю с любовью. Ты к изголовью. Прячешь платок голубой… Сколько заветных платочков. Носим мы в сердце с собой! Радости встречи. Девичьи плечи. Помним в страде боевой. За них родных. Любимых, желанных таких. Строчит пулемётчик. За синий платочек. Что был на плечах дорогих… Помню, как в памятный вечер. Падал платочек твой с плеч. Как провожала. И обещала. Синий платочек сберечь. И пусть со мной Нет сегодня любимой, родной. Знаю с любовью. Ты к изголовью. Прячешь платок голубой… Сколько заветных платочков. Носим мы в сердце с собой! Радости встречи. Девичьи плечи. Помним в страде боевой. За них родных. Любимых, желанных таких. Строчит пулемётчик. За синий платочек. Что был на плечах дорогих…» , – звенела песня.