Сергей Самсошко - #mythistoria. Роман, не имеющий значения

Минуточку. А ты подумал обо мне?

Сказать по/правде, я регулярно этим занимаюсь. Начиная с того, как просыпаюсь утром и, заканчивая тем, когда отхожу ко сну. Мне, просто, надоело перед людьми унижаться.

Немного запятнался. Но это ничего. Мы им ещё докажем свою правоту. Ну, или они сами поймут, когда повзрослеют. Либо, когда найдут в себе смирение, которого по/существу нет. Либо, это такое условие, благодаря которому нам удаётся держаться наплаву.

А что же я, там, хотел сказать?… Мне, видимо, с памятью не совладать – так много в ней ран, что хочется забыть поскорее. Заворожила бы меня некая особа. Это только грёзы, что мешают моему взору оглядеть пространство. Нищий был духом. Стал бизнесменом, считающим, распоряжающимся, выставляющим, указующим, требовательным. Если бы хватало времени на всё, чего я ещё не успел совершить, то я мог бы оказаться самым богатым человеком на свете.

Говорят, всех денег не заработаешь. Отдыхать тоже необходимо. Отвлекаться от рабочей суеты и бесконечного потока вопросов, требующих от меня хоть какого/нибудь решения. В конце/концов, я пришёл к выводу, что патриотом быть опасно, любить женщину опасно, жить – вообще – опасно.

Простота души зависит от чего? Здесь, внизу, почему/то, светло и спокойно. В жизни же, сплошные унижения и угрозы. Если исходить из того, что сам по себе человек представляет некую опасность, то слишком большая плотность населения питает опасную атмосферу. Но здесь, внизу, человек остаётся добродушным. Складывается впечатление, будто он от природы такой. Милый.

Почему бы сразу не сказать, что вам нужно. Чётко, уверено, конструктивно. Да/да, нет/нет – всё остальное пустая трата времени и возможностей для профессионально роста. Мы привыкли унижаться до бездействия, до ругани, до хамства. Между прочим, я тоже умею открыто говорить и хамить, как ни странно, ведь мне приходиться иметь дело с разными по своему устройству людьми.

За одним скандалом последует другой – и нет этому конца. Ненавижу, когда приходиться унижаться до крика. Мгновенно отошёл, отрёкся, изолировал себя от всех. Хотите верить в Бога? Вот он – всеведущее зло. Чёрный лик возмездия. Каждый, кто пытается совершить против человека, как в том мультфильме, где мартышки банан друг другу передавали, всё вернётся на то же место, откуда и вынеслось.

Мне даже рядом стоять противно с базарными людьми. Такое впечатление, что никто/никого не слышит. Но какое в этом лицемерие, какая боязнь потерь. Я никогда не сожалею, поскольку прекрасно понимаю, что нет на свете ничего постоянного. Кроме моего таланта. Он – единственный, кто меня кормит, оберегает, выращивает.

Это надо подчеркнуть.

Как же сохранить в себе доброту, когда вокруг сплошное зло, от которого не знаешь, куда деваться. Источник этого зла – что? Эгоизм, наверное, или нечто такое, что подпитывает его – страсть к разрушениям. Я всей душой ненавижу, когда руки не держат и ноги дрожат. Когда мысли нет, и фундамент знаний не держит. Когда вороньё склевало всю вишню в саду, а мне остаётся, лишь глядеть с глубоким разочарованием в душе. И как здесь не придумать новый смысл, если старый уже пропал. Говорят, близость смерти заставляет видеть яснее, реальнее, гуманнее.

Непонимание – вот, что является высшей мерой наказания.

Если просить, то условий начнут выдвигать великое множество. В этом случае, лучше переждать неблагоприятные времена, нежели пасти чужой кошелёк. Всё равно дурная пуля возвращается.

У меня более нет желании культивировать невежество. Не знаете как устроен мир – идите учитесь.

Пусть говорят за спиной. Усложняют мир, честь, старания воспитанного человека. Мы привыкли к подобному образу жизни. Полагаем, что это нормально. А потом, ещё, разговоры на будущее – они так обескураживают, что ничего не хочется делать. Сколько стоит «земля», на которой меня похоронят. Возможно, она вообще ничего не стоит. Гражданам полагается место – три на три, и полтора метра в глубину.

Успокоил жителей страны. Теперь им некогда будет беспокоиться о состоянии своей души. Даже, когда они весьма склонны к саморазрушению. Просто, некогда сейчас об этом думать. Поживём, посмотрим, может, нам вовсе и не придётся тебя распять, чтобы в последствии нести в себе чувство вины, угрызений, что во/время не смогли тебя придержать. Мы, даже не ожидали, что ты мог быть таким стойким и любопытным с своих исканиях и метаниях в разные края света.

Открыто говорить – этого ещё недостаточно, чтобы жить среди людей, привыкших комфортно вести беседу, пусть даже на повышенных тонах. И ты, конечно же, меня успокаиваешь. Всегда говоришь правду, не стараясь производить раболепное впечатление. Многим оно требуется, но тебе, видимо, нет никакого дела до того, что о тебе могут подумать. Циник.

Самое смешное, что в грязь тебя, особо, никто втаптывать не собирался. Но ты сам, как/то, делаешь, что все тебе завидуют, ненавидят, клевещут. Понятно, что в такой ситуации поддаваться судьбе может оказаться слишком опасно. Волновать толпу – это дерзость несусветная. Революция.

Всё равно мы видим, как ты стараешься. Себя бережёшь и тех, кто тебе дорог. Это видно не по твоим словам, но по твоим поступкам, намерениям, действиям. Говорят, что люди интеллектуально творческой работы быстро изнашиваются, стареют, теряют интерес к жизни. Возможно, в этом и кроется источник молодости – переродиться заново.

А ты словно не замечаешь, что происходит вокруг. Все активно ковыряют в носу, вешают друг другу вермишель на уши, гадят на голову. Что там говорилось о трёх видах разговоров, несущих в себе одно и то же содержание. Что/то, вроде, птичий помёт, козлиное гумно, и поросячий визг.

Мы тут все печальные ходили, пока ты снова не появился. Точнее – не заявил о себе. Принёс в нашу слишком спокойную суету чуточку веселья и – чего ещё? – музыки. Мы до этого момента, если признаться, почти не слышали звуков, только стучали молотом грома, да зубья скалили, глядя друг другу в лицо. Между тем, никогда не надеясь, что наша жизнь может стать лучше, чем она есть сейчас. Такого даже представить себе нельзя было. Если не считать, действительно, тех жертв, на которые немногие способны отважиться. Сколько ты уже лет этим занимаешься, что так отчётливо всё понимаешь? Если прикрыть каждую твою фразу одеянием, чтобы не испортить о тебе впечатление, то… – но это ты сам должен думать.

Рассуждая о свободе, хотелось бы спросить, для чего вы готовы её использовать.

Вы не могли бы покровительствовать никому, кроме себя. Поэтому, и мне никто ничего даром не предлагает. Снова счёт перешёл в пользу всеобщего мнения. Уже подытожили, кто, кому, сколько должен. Перевели стрелки на дальнейшее сотрудничество. По всем приметам, вы заслужили такое одобрение, что вас и обвинить не в чем. Сегодня, куда ни глянь, везде юриспруденция.