Максим Лиепкайс - За мечтателем всегда кто-то стоит

Лиля внимательно слушала, попивая горячий чай.

–Но я видел в ней что-то особенное, что-то необычное. Харизма. Улыбка и загадочность. И да, я говорю о ребёнке, но это всё было присуще ей. Я её не любил, но она притягивала меня своей таинственностью и в тоже время своей открытостью. Она была настолько удивительной, что я решил её нарисовать. – Паша сделал паузу и сглотнул.

Евпольский подошёл к холсту и окинул его взглядом. Чистый холст для художника, как и чистый листок бумаги для писателя – это всегда страшно, всегда волнительно и захватывающе. Прозаик, написавший первое слово или даже первую букву, начинает пыхтеть он волнения, ведь понимает, что дал старт своему произведению. От первого слова зависит сюжет всего рассказа. Также и художник боится сделать первый мазок.

Евпольский смотрел на чистый холст и тоже боялся. Он тревожил его. Тревожит его всегда. Когда он подходит к нему, то лишь одна мысль кружится в его голове, как птица. «А если я не смогу!» Неоспоримо, подобные мысли присущи каждому творческому человеку. Правда, талантливый человек с ними справляется, а бесталанный откладывает всё на потом, так и не беря себя в руки.

–Продолжай, – наконец сказала Лиля, уставшая ждать продолжения истории.

–Да. Понимаешь, когда я рисовал её портреты, то не мог понять, чего же в ней такого особенного. Что так сильно тревожит мою душу! А потом я вдруг понял. – Евпольский облизнул губы. – Я смотрел на неё и был спокоен. Я смотрел на неё и понимал, что мне больше ничего не нужно в этой жизни. Только её портрет!

–К чему ты всё это ведёшь? – Лиля вновь поправила короткие белые волосы.

–Ты не подумай…Просто я понял, что хочу нарисовать что-то подобное вновь.

–Ту девочку?

–Да, нет же! – Крикнул он. Лиля испугалась. – Прости.

Евпольский выдохнул и, дотронувшись до холста рукой, вернулся на своё место, на котором просидел весь день.

–Я хочу написать полотно, на которое люди будут смотреть. Просто смотреть. Не восхищаться, не восторгаться образом, смыслом или посылом, а просто смотреть и ничего не требовать!

Лилия окинула взглядом холст. Она всмотрелась в него так, будто на нём уже была написана картина, будто приведение Шишкина расписалось на нём, поставив подпись.

–Ты меня понимаешь? – С его лба упали капли пота.

–Понимаю. – Лиля посмотрела на него глазами, которые ничего не понимали.

Подходил вечер. Самойлов должен был явиться в ближайшее время. В честь его прихода, скрипя зубами, Лиля достала из шкафа своё фланелевое платье и туфли с выпускного. Пашу она заставила надеть пиджак с рубашкой и чёрные классические штаны. Он надевал его дважды. Первый раз на выпуск из школы. Второй раз на похороны.

–Зачем этот маскарад, – спросил он, поправляя тугой галстук.

–Надо произвести впечатление.

–На кого? – Паша усмехнулся. – На Самойлова?

–Даже аборигена можно удивить! – Воскликнула Лиля.

–Мы покажем себя полными дураками, – бубнил он.

–Главная сила умного человека – иногда казаться полным идиотом. – Сказала она ему прямо в лицо.

–Видимо Фёдор Иванович самый умный человек на земле! – Саркастично проговорил Паша.

Снег за окном продолжал валить. Окна в квартире Евпольского замёрзли. Конденсат, скапливавшейся на окнах, падал на подоконник. Там могло образоваться небольшое море. А где море, там курорт и туристы…

Прозвучал стук в дверь. Звонок у Паши и Лили был отключён. Как и домофон.

–Кто там? – С гневной улыбкой проговорил Евпольский. Он уже начал косить под дурачка…

–Фёдор Иванович. Открывайте. – Прозвучал хриплый голос.

Самойлов прошёл в коридор. Он был весь в снегу. Старый, хриплый и надоедливый. Это было написано на его лице. Хмурые брови, поджатые губы, маленький носик и жидкие усики. Самойлов был маленького роста, толстый, непропорциональный и неровный из-за кривого позвоночника. Он работал журналистом.

–Как у вас дела? – Прохрипел он.

–Всё хорошо! – Промяукала Лиля. Она широко улыбнулась, показав белоснежные зубы.

–Да, всё в норме. – Менее эмоционально ответил Павел.

–А, что вы при параде? Это самое, на похороны как бы идёте что ли!? – Он посмеялся.

–Вас встречаем. – Сказала Лиля, едва не закатив глаза.

–Ну, это самое, я посмотрю, как бы…ну, квартиру. Всё ли в порядке. Сами как бы понимаете. Вдруг вы, это самое, что-нибудь здесь натворили! Мля…

–Смотрите. – Евпольский провёл рукой по – пустому пространству, приглашая гостя в дом.

Самойлов снял с себя тяжеловесный пуховик и разулся. Его уши были похожи на локаторы, а глаза на аугментированные имплантаты. Он рассматривал тщательно каждую мелочь и пытался уловить каждый звук. «Вдруг крысы!»

–Грязно…, – обмолвился он.

–Я убиралась сегодня. – Сказала Лиля.

–Это самое, плохо убирались. – Он криво улыбнулся.

–Может пройдём дальше? – Евпольский сжал кулаки.

–Ну, можно, но мне нужно как бы получше осмотреться. Я знаете много кому эту квартиру сдавал раньше. И всегда, когда приходил, это самое, находил какую-нибудь пакость.

–Фёдор Иванович, мы живём у вас уже 3 года. – Строго проговорил Паша.

–Это я знаю.

–Неужели вы нам до сих пор не доверяете? – Евпольскому казалось, что галстук начинает его душить, словно «чужая рука».

–Профессия у меня такая, Павел…Никому не доверять! – Самойлов горделиво скрестил руки на груди.

Ещё 15 минут он ходил по коридору, едва перебирая тяжёлые короткие ноги. Он вздыхал, будто охлаждал внутренний процессор, кряхтел и вечно повторял «это самое».

Он походил по спальне. Проверил матрас с едким высказыванием: «вы на нём часто прыгаете?» Посмотрел на люстру и оценил состояние окон. Ему крайне не понравился конденсат на окнах. На слова Паши о том, что они в этом не виноваты, Самойлов резко сменил тему, озлобленно посмотрев на своего арендатора.

Осмотрев кухню, ванную и туалет (там он ни к чему не придрался), он зашёл в рабочий кабинет Паши. К этому моменту Евпольскому стало жарко. Он снял с себя пиджак и галстук. Лиля продолжала держаться. Натянутая улыбка не уходила с её лица, как верная собака с могилы хозяина.

–А что холст пустой? – Спросил Самойлов с улыбкой.

–Просто.

Это самое, вдохновение пропало? – Он заржал, как довольный конь.

–Вышло ради вас, – подколол его Паша. Правда, Самойлов ничего не услышал из-за своего грохота, точнее смеха.

–Ой, как бы что-то я увлёкся, – Самойлов перевёл дух. – Это самое, ты здесь аккуратно рисуй, ничего не запачкай. В этой комнате жила моя мать, она всё это ваше искусство в одном место видала как бы.

–Я подкладываю газету.

–Газеты – это хорошо. Это самое, по профессии данный факт знаю!

–В комнате всё нормально? – Лиля поправила волосы. Самойлов задумался.