Николай Зарубин - ALOGICAL. Хроники свободного разума

– Ну уж не до такой степени, – опешил Первичный.

– Возгапнул иерархию на скваде, – парировал тот.

– Именно, раз два три четыре и припорка! – окончательно поставил в разгоревшемся споре, как хвост птицы вида другого, что было яйцом изначально, всегда и вопросами озадачивала живущих в плоском отражении зеркала мира, точку Петр Сергеевич и вышел в дверь, оставив Петра следить за мышами и бизонами.

Старясь замять происходящее или забыть, наш герой подался в творчество, он писал, сочинял, отражая от себя реальность и действительность, но… его не понимали, и обратно швыряли эту реальность в виде стаканов с пивом и рюмок с самбукой… и тогда… испив их все на лету, Петр решил расставить точки над «И», и ответить без всяких стеснений и противоречий на том языке, который и понимали зверята не разумные:

Стал твоим, игнорируя ноты,

Но с другими спавнились боты.

И Не сложно пять слов мне сказать:

Изи, рил ток, твою мать!

Запомни жалкий человек —

Наш мир как кипящее масло.

И превращаешься ты в чебурек,

Когда на районе опасно.

Стадо желало, стадо хотело

Знать где пастух пропадает.

Бродило бесцельно и неумело,

Пока он в земле отдыхает.

Не стоит скупиться на время..

Не надо жалеть и грустить.

Отринь от себя это мерзкое бремя,

И поехали с нами тусить! Тусить!

Хватит играться, хватит стебаться.

Не нужен мне твой секрет.

Я истину вижу, кончай раздеваться,

Кончай и ешь свой обед.

Но карусель твоя встанет.

И не будет сил продолжать.

А когда и надежда оставит,

Приходи под землею лежать… Со мной.

Возвращение металлических голосов

Правый голос: Мы вернулись!

Левый голос: Нас много!

Металлические голоса: Мы полны мести!

Миллионы лет эволюции не прошли даром для металлических голосов. Они стали совершенны до неузнаваемости, но все же это были они – все те же жестокие и ненасытные металлические голоса. Петр почувствовал их приближение задолго до того, как они приблизились, но чтобы не будить детей своих и гостей дома, он бесшумно ступал по ступеням парящим в воздухе в бесконечных коридорах и неисчислимых комнатах тут и там, по пятам по коврам по битам за ним шел капитан…

и все его двенадцать суррогатных матерей приговаривали хором, что ему стоит одеть шапку и шарф прежде чем выходить из дома на встречу судьбе и смертоносным металлическим голосам, которые уже подготовили плацдарм для посадки и высадки своих войск логичных и эволюционировавших в нечто более развитое но не более чем на то хватило бюджета весьма бедной но огромной страны мира, где Петр Сергеевич проводил каникулы и передышки от формирования своей психики и сил и возможностей и совершенностей и уникальностей и гостей в стезю которых встроилось тяжкое бремя катализатора морализма и тщетности попыток понять внять и приобрести возможность дискутировать на тему жизни вселенной и вообще.

Петр вдруг остановился и снял шапку. До его слуха доносилось до боли знакомое вещание из прошлого, которого не было и из будущего, которое уже случилось.

Он тряхнул головой, и она покрылась густыми, юными волосами…

На его плечи легли теплые нежные руки.

Ласковый, единственно важный голос, прошептал ему на ухо.

Голос проникал в самую его суть, в начало Петра Сергеевича…. и заставлял его забывать проходить мимо прилавка с естеством и все сильнее погружаться в первоначальный вид….

Безоружный юный Петя стоял один посреди своей детской комнаты, двери и окна были закрыты, стены были тверды и не пропускали чрез себя ни частички Петра. Он с трудом передвигал ногами, его неокрепшее новорожденное тело сопротивлялось воли и разуму, предлагая лишь первые пару шагов. Ему предложили сесть, он сел, ему предложили кашу, он съел, ему предложили поспать и он спал, спал по настоящему, как не спал уже миллиарды лет, тихо, робко, и не проживая во сне других жизней и не затрагивая судеб существ, что просились ранее в его чертоги постоянно. И было в этом нечто манящее и чарующее – забытие, которое было уже забыто им.

И лишь эта мысль осталась, и Петечка воспользовался ею, как единственным известным ему способом, который спасал его разум уже ни раз – боль и страх! Боль и страх! Это то, чего не отнять ни у кого! Это то, что всегда позволяло Петру очнуться… Ну а тело… Тело ничто! Тело лишь бремя! Тело лишь кора – сухая и черствая! Металлические голоса, прилипшие к ней – лишь ржавчина и стоит это все погрузить в темные воды боли – страха, и кора разбухает и выпускает гнев, отчаяние, воспоминания и покрывает металл ржавчиной, разъедает его…

– Петр Сергеевич Первичный. Приступим к экзекуции. Готовы?

– Готов.

– Ваша контрольная фраза.

– Я зачарованно смотрел, как СИ-Лучи, Близ врат Тангейзера рассвет создали. О новый дивный мир в космической ночи возник. И жизни семена туда упали.

– семена?.

– Семя.

– Были ли вы свободны? семена.

– Семя.

– Вы часть семян? семена.

– Семя.

– Когда вы двигаетесь к цели, вы среди других? семена.

– Семя.

– Семена упали.

– Мир возник.

– Чего вам не хватает, когда держите за руку ненависть? Упали.

– ненависть.

– Вы умеете отдалять клетки друг от друга? Упали.

– клетки.

– Вы хотите остаться с падшими? Упали…

– с падшими.

– Вы не встаете когда падаете? Упали

– встаете.

– Что вы чувствуете, покоряясь своим детям? Упали

– чувствуете.

– О новый дивный мир в космической ночи…

– Возник.

– И жизни семена туда упали.

– И жизни семена туда упали.

– И жизни семена туда упааааааааали…

Вечное забвение Петра Сергеевича

Сычуанский соус сам собрался себя смешить. Но студенты серьезно стали сарказм сообщать сычуанскому соусу ибо старый соус себя сам не съест, а сытый студент соображает смелее. Ведь Семя сереет со старостью сообща, сил в себе не сдерживая, сообщается с соснами, становясь солью. Сектрет сычуанского соуса стал сводить с сосуда, содержащего страхи и соображения (с_ума) старца, что сумел силы свои сохранить и сосуд свой содержать самостоятельно. Но силы его старательно стали стекать по стеклу самостийности, себялюбия и самоотдачи, словно он и есть то семя, словно он сталь холодная – сообразить не сумел. Сычуанский соус смеялся над странными стадами, которые собирались съесть и секретом его совладевать – все они стали сырыми, серыми и старыми! Все! А ведь секрет был совсем прост – соотношение симбиоза соли, сахара и семян из сына Сергея.

Странная история – сообразил сын Сергея и сам смешав себе сычуанского соуса, счастливый стал смотреть самый смешной сериал Сыендука.

Лишь Он – Петр Сергеевич Первичный сразу разгадал сектрет Сычуанского соуса, ибо он им и был в какой-то сверх-значительной степени, но не имел намерения секрет свой выдавать страждущим старцам и студентам. Лишь тут мы приоткроем завесу да пелену смысла и рецептика, хотя уже могли то и сами догадаться – раз, а иногда и два в день Петр Сергеевич был все еще вынужден удовлетворять потребности своего уже не такого и бренного и не совсем то уже и тела и в результате выдавал на крышу здания той самой корпорации тот самый сычуансчкий соус, что так полюбился четыре тысячи девяносто третьему миру от начала и до конца.