Борис Тебиев - Тайны книжных переплётов. 50 почти детективных историй

О Левшине тепло писал Виктор Борисович Шкловский. В моей библиотеке есть книга замечательного литературоведа «Чулков и Левшин», изданная в 1933 году в Ленинграде местным издательством писателей. А совсем недавно моё книжное собрание пополнилось одной из книг, составленных самим Левшиным. Это вторая часть его «Полного наставления о строе-нии всякого рода мельниц водяных, ветряных, паровых также скотскими и человеческими силами в действие приводимых, по которому каждый может оные устраивать». Издана она в 1818 году в Москве, в типографии С. Селивановского. Издание это иначе как уникальным не назовёшь. Левшин собрал, перевёл на русский язык, прокомментировал и издал под одной обложкой всё, что к этому времени было известно в Европе о мельничном деле, причём – до мельчайших подробностей, с великолепными чертежами и математическими таблицами! Судя по сохранив-шемуся экслибрису (прямоугольный бумажный типографский ярлык), книга эта принадлежала некоему Валериану Влади-мировичу Сапожникову (возможно, тверскому помещику, капитану артиллерии) и значилась в его библиотеке под №341. Видимо, она оказалась полезной хозяину, поскольку некоторые страницы и приложенные к книге чертежи содержат карандаш-ные пометки и технические расчёты.

Левшин родился 6 августа 1746 года в родовитой, но обед-невшей дворянской семье, владевшей землями в Белевском уезде. В 1765 году поступил на военную службу, участвовал в первой турецкой кампании 1768 – 1774 годов. Получив чин поручика, вышел в отставку по военной части и перешёл на службу по части гражданской. Его служба продолжалась до 1818 года, а сочинительство – почти до самой смерти, последовавшей 29 июля 1826 года.

Многогранная просветительская деятельность вольного рус-ского типографа, талантливого писателя и публициста Николая Ивановича Новикова оборвалась гораздо раньше, в 1792 году. По ложному доносу он был арестован и заточён в каземат Шлиссельбургской крепости. С восшествием на престол императора Павла I в конце 1796 года Новикова выпустили на свободу. Однако надломленный морально и физически он уже не смог продолжать активной общественной и литературной деятельности. Последние годы жизни он увлекался почти исключительно масонством. Умер Новиков в 1818 году в возрасте 74-х лет в своём родовом имении Авдотьине близ Москвы. Но дело, начатое им в молодости, не пропало. На книгах Новикова воспитаны поколения русских людей.

Историк В. О. Ключевский, оценивая вклад Новикова в разви-тие русской культуры, писал: «…Издательская и книгопро-давческая деятельность Новикова в Москве вносила в русское общество новые знания, вкусы, впечатления, настраивала умы в одном направлении, из разнохарактерных читателей складывала однородную читающую публику, и сквозь вызванную ею усиленную работу переводчиков, сочинителей, типографий, книжных лавок, книг, журналов и возбуждённых ими толков стало пробиваться то, с чем еще незнакомо было русское просвещённое общество: это – общественное мнение».

С «лёгкой руки» Новикова и Болотова в городе русских оружейников и в Тульском крае началась более или менее регулярная книжная торговля. Известно, что купец Иван Тимофеевич Неврев вёл свое дело в Туле до 1785 года. В 1787 году книготорговлю в городе развернул мещанин Иван Агапов. В 90-е годы XVIII века продажей книг занимался бывший участник многих военных баталий екатерининской эпохи штаб-лекарь Андрей Данилович Риккер, человек, по оценке Болотова, «весьма проворный и предприимчивый». Книжная лавка Риккера была открыта в 1791 году в только что отстроенном каменном торго-вом корпусе и действовала, по всей видимости, до 1804 года, когда ее хозяин переехал в Тамбов, где служил по врачебной части и получил чин надворного советника. Все желающие могли приобрести в лавке Риккера книги и периодические издания, выходившие в типографии Императорского Московского универ-ситета.

Одновременно с Риккером книжную торговлю в Туле вёл путивльский мещанин Петр Егорович Котельников, владевший сетью книжных лавок в городах Центральной России. В его лавках, в том числе и в Туле, также продавались некоторые книги, изданные Н. И. Новиковым.

Что касается распространения книг в уездах Тульской губер-нии, то, по свидетельству Болотова, этим в конце XVIII века занимались «купец и типографщик» Селивановский и титуляр-ный советник, почтамтский секретарь Лукьян Яковлевич Яковлев. Союз купца и почтового чиновника породил замечательную идею почтовой рассылки книг. Дошли до наших дней и сведения об установленных тарифах: пересылка книг за 200 вёрст осуществлялась даром, при пересылке книг на расстояние от 200 до 700 вёрст взималось 10 копеек с рубля стоимости книги, при пересылке на расстояние от 700 до 1200 вёрст – по 20 копеек и при пересылке свыше 1200 вёрст – по 30 копеек с рубля.

В биографии замечательного русского поэта Василия Андреевича Жуковского (1783 – 1852) есть один неприятный эпизод. Он случился в детстве, когда десятилетний Вася учился в Тульском главном народном училище. (Были в России тех лет такие учебные заведения, непосредственные предшественники губернских гимназий.) Не проявив старания и интереса к наукам, в частности, к математике, будущий поэт-романтик и воспита-тель наследника российского престола был с треском отчислен из учебного заведения «за неспособность».

Подсластить проглоченную в детстве пилюлю Жуковскому постарался однажды его близкий друг поэт П. А. Плетнёв. «Из него, – утверждал Плетнёв, – хотели сделать математика, а он всё оставлял для поэзии». Объективность этого утверждения оставим на совести Плетнёва. Сами же обратимся к истории и личности человека, которого некоторые биографы Жуковского называли не иначе как «бездушным формалистом», – старшего преподавателя Тульского главного народного училища Феофи-лакта Гавриловича Покровского, по воле которого и произошёл злополучный казус с будущим поэтом.

Человек этот был весьма незаурядным и примечательным на фоне провинциальной русской жизни конца XVIII – начала XIX века. После Покровского остались многочисленные статьи в литературных и философских журналах, написанные им книги, открытые им в Тульской провинции месторождения полезных ископаемых и, конечно, благодарные ученики, ибо основным делом жизни Покровского была все-таки работа с детьми, педагогика. Ну не понял, не раскусил Покровский будущий талант, что ж тут такого. Со всяким может статься. Не по злому же умыслу отчислил он Жуковского из училища, а в назидание ленивцам, тульским митрофанушкам. Это хорошо понимал и сам Жуковский, точнее – понял с годами. Покровский не был для него посторонним человеком. Он был вхож в дом сводной старшей сестры поэта Варвары Афанасьевны Юшковой, где воспитывался будущий автор «Певца во стане русских воинов», давал частные уроки дочерям и племянницам хозяйки дома, ровесницам Василия, участницам его детских игр и забав. Пытался серьёзно заниматься и с Жуковским, но тот и в домашней обстановке рвения к наукам не проявлял, занимаясь только тем, что его интересовало: писал стишки и драматические опусы, ставил их на сцене детского домашнего театра как режиссёр. Впоследствии каждый шёл своим путем. Иногда их дороги перекались. В последний раз – когда Покровскому понадобилась помощь Жуковского. К тому времени уже известный поэт, человек близкий к императорскому двору, проявляет трогательную заботу о бедном провинциальном учителе, хлопочет о его отставке и назначении государственного пенсиона.