Вера Персиянова - Лица. Взгляд художника

© Вера Персиянова, 2020

ISBN 978-5-0051-2002-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Здравствуйте, это я. Вернее, моё лицо. Одно из…

Лица…

Вы думаете, вы знаете свое лицо? Позвольте вас разочаровать.

Мы привыкли идентифицировать человека по лицу. Можно и по рукам, и другим частям тела, но как правило, первое, что приходит в голову, когда кого-то вспоминаем – лицо. И образ. И какое-то общее впечатление, которое остается, даже если не помнишь лица.

Но люди не видят себя. А уж про то, насколько мы себя знаем… Но сейчас не об этом. Тот, кого видят другие, глядя на вас – таким вы себя не знаете. Нет, фотки не передают. Ну, может быть, особо удачные, когда вы не позируете. И то, какой-то один момент.

Зеркало – тоже нет. Тот, кого вы видите в зеркале – совсем не вы. Таким, как в зеркале, видите себя только вы сами, при взгляде в зеркало выражение лица неосознанно меняется. Такого человека не знает никто.

И уж точно вы не видите себя таким, каким вижу вас я. Я влюбляюсь в лица своих моделей. Иногда в процессе, а иногда – ещё до того. Тогда сама предлагаю нарисовать, и получается хорошо.

Когда рисую – исчезаю. Меня нет. Я становлюсь зеркалом. Есть только взгляд, который звенит, как струна. И резонирует с вашим образом. Соединяет меня и нечто, что скрывается в ваших чертах. Какую-то гармонию. И она возникает на холсте. Через цветные пятна. Через свет и тень.

Я рисую образ, который рождается во мне. Возможно, это не абсолютная идентичность черт… Черты лица – это постоянное движение. Даже когда вы вроде как неподвижны. Застывшие – только у покойника.

Конечно, образ на холсте узнаваем. Именно – узнаваем. От слова узнать. Человек узнает себя… с какой-то новой стороны, с нового ракурса. Таким, каким не видел себя раньше. Часто удивляется. И обычно ему это нравится.

А мне нравится смотреть на лица тех, кого рисую. Особенно после первого сеанса. Первый сеанс минут 30—40, в результате – цветовые пятна на холсте. Свет, тень, пропорции… ещё нет глаз, носа, рта… Только намеки. Только места, где всё это будет потом. Человек смотрит на это… даже не знаю, на что, и говорит: «Это – я. Я вижу. Я узнаю себя». Каждый раз это удивительно. И я улыбаюсь.

Вот, знакомьтесь. Собрала для вас коллекцию. Великолепные лица. Рисовала в Сибири, Камбодже, Европе… Да и портреты эти уже разлетелись по всему миру.

Да, а кто, собственно, рисовал? Я же знакомство обещала. Ну, имя есть на обложке, а по жизни… Шесть лет назад я вообще не понимала, чего хочу и что делать. Да, была работа… нет, к тому времени уже ничего толком не было. Уже оставила НИИ Клинической Иммунологии, и диплом кандидата наук надежно спрятала, в долгий ящик. Хотя там было неплохо. В Институте, не в ящике. До определенного момента.

Уехала в Камбоджу, в Сиануквиль, в город с именем короля. там всем сказала, что художник. Хотя кисточки взяла в руки совсем недавно, пару лет как, и ничего толком не умела. Авантюра, которая закончилась… да нет, не закончилась. Продолжается. И вот теперь я настоящий художник, живу этим. Пусть пока не роскошно, но мои картины уже в пятнадцати странах. А во Франции и Камбодже – расписанные стены. В последние два года рисую портреты. Лица. Людей. И не могу оторваться.

Дэйв.

Камбоджа.

Дэйв, лучший в мире сосед. Познакомились ещё на Отресе, дальний и самый красивый пляж Сиануквиля. Это сейчас мы в Кампоте, причем, сначала он переехал, на разведку. А потом уже я.

Дэйв всегда готов пошутить. Спортивный и артистичный англичанин, с кучей татуировок, непередаваемой грацией воина и милой ироничной улыбкой. Научил меня правильно сжимать кулаки и показал, куда бить, если что. Всякое в жизни бывает.

Внимательный добрый взгляд. Теплая улыбка. Читает наизусть стихи Шекспира и Киплинга. Преподает какие-то боевые искусства, причем на крыше ресторана у Боба. Ну, про Боба дальше будет… Рассказывает смешные истории так, что просто под стол сползаю. Семьдесят с хвостом лет, а жизнь у него прекрасна и удивительна.

Вот, например, случай был, ещё на Отресе.

…Ночь, второй час. Не сплю, сижу у себя в комнате, окно на улицу, первый и единственный этаж. Голос за окном:

– Вера, спишь?

– Нет, не сплю.

– Виски будешь?

– Буду.

Дэйв. Он, кстати, готовит хорошо, угощает меня периодически своей стряпней. Вкусно.

Портрет сейчас в Англии, у его дочери. Говорит, что хорошо удалось поймать взгляд.

Арт.

Камбоджа.

Маленький, весь какой-то кругленький старичок из Австралии, лёгкие седые волосы, выразительные голубые глаза. Музыкант, бывший дирижер, но в Кампоте, по его словам, нечем дирижировать. Вот и играет по кабакам на трубе и гитаре.

Запала на лицо сразу, ещё не зная, что музыкант. Кстати, у Боба познакомились, знаковое место. У меня такое бывает. Так и сказала – какое интересное лицо, я тебя нарисую.

А потом лодка с дурацким названием «Эсперанца» и концерт. В Кампоте вдоль набережной лодки-бары были припаркованы. Или пришвартованы? Неважно. Теперь их отогнали далеко, на другой берег, а жаль. «Эсперанца» была одной из моих любимых, кстати, мне её Арт и показал. Почему любимых? Во-первых, там говорят по-французски, я этот язык предпочитаю для общения. Во вторых – освещение. Мягкий золотистый свет, что может быть лучше? В третьих – хозяин хороший, и есть разливное пиво.

Так вот, концерт. Прохладное золотистое пиво, тёплый золотистый свет, золотистая труба, крепко прижатая к губам, какая-то звенящая и почему-то тоже золотистая музыка. Лицо трубача напряжено, седые волосы на ветру взлетают светящейся короной, взгляд… в никуда? Интересно, что видят музыканты, когда играют? Точно не публику. А публика расслабленно потягивает золотистое пиво, наслаждается теплом почти осязаемой южной тьмы, подсвеченной разноцветными огоньками Старого Моста, и лёгким ветерком, не приносящим прохлады, но разбивающим отражения в воде на мелкие осколки.

С головой накрывает какое-то странное чувство, в котором всё это сплетается с воспоминаниями, запахами, бликами на воде и уверенностью, что жизнь прекрасна.

Портрет сейчас в Германии.

Алка