Ольга Фарбер - Пепельная Луна

– Ну, по крайней мере это лучше, чем сидели бы у подъездов с пивом или чем еще покрепче, – робко предположила Катя. – Все равно молодежь летом допоздна гуляет, так пусть лучше спортом занимаются.

– Ты не понимаешь! – горячо перебила ее мать. – С пивом или покрепче гораздо лучше! Сразу звонишь дежурному в полицию, и их забирают в отделение и выписывают штраф! Прошлым летом, Леня не даст соврать, мы заранее написали коллективное обращение в районный отдел милиции, и двор поставили на учет.

Леня кивнул, подтверждая, что Надежда Бенционовна не врет.

– Как, весь двор на учет? – не поняла Катя.

– Да, весь двор как нуждающийся в патрулировании. И потом все лето патрульная машина два, а то и три раза за ночь объезжала двор в целях профилактики.

– Вроде ты говорила, что тем летом шумные компании все равно сидели, песни пели.

– Сидели, – вздохнула Надежда Бенционовна. – Они рассчитали время, когда заезжала машина, и прятались, а потом опять сидели.

Леня кивнул, подтверждая, что именно так коварно и вели себя подростки.

– Мама, пока меня не было, Соня-то заезжала?

– Нет, – покачала головой Надежда. – Хотя я ее приглашала. Сейчас конец учебного года, у девочки нагрузка, я все понимаю.

Сирень Надежда поставила посреди круглого стола. Размер кухни позволил ей купить именно круглый стол, как у них в Брюсовом переулке – почти такой же, разве что стилизация под старину и чуть меньше. На кухне у Кати тоже стоял круглый стол. Груверы-Суворовы всегда обедали за круглым столом и гордились этой традицией.

Перчатки Надежда померила и унесла в комнату. Катя не сомневалась, что и в новом шкафу-купе для перчаток нашлась отдельная полочка. Временами она удивлялась, как из угрюмой, нелюдимой, погруженной в собственные мысли женщины Надежда Бенционовна превратилась в грозу нерадивых коммунальщиков и коньковской шпаны. Как будто под покровом добровольной аскезы одиночества медленно тлел вулкан кипучей общественной деятельности. Все те овации, которые многообещающая юная пианистка Надя Грувер не снискала из-за чудовищного и глупого несчастья, перерезавшего не просто сухожилия левой кисти, а все ее музыкальное будущее, она срывала теперь в победах над бытовыми неурядицами, которыми полон двор каждого дома в спальном районе. И все-таки эти перчатки, этот круглый стол, этот властный взгляд позволяли Кате узнавать прежнюю мать – не ласковую и не чуткую, но все же свою, родную.

– Ладно, мама, я тоже долго сидеть не буду, поеду. Еще к бабуле заскочить надо.

– Как всегда, вся в делах. Когда же ты отдыхаешь, Катерина?

– Да на работе и отдыхаю. Соньку вон еще на ноги поставить надо.

– Соньке-то мать нужна в первую очередь, а не кошелек.

– Мама, зачем ты так. Я все для нее делаю: и выслушаю, и помогу, когда надо. Да она уже почти взрослая, не очень-то и слушается.

– Вот именно, что почти , – назидательно сказала Надежда. – Считать Соню взрослой – это все равно что в марте ходить в куртке нараспашку и без шарфа, полагая, что пришла весна. Простудой чревато.

Катя поняла, что пора уходить. Если Надежда Бенционовна начинала читать нотации, продолжаться это могло долго, а пытаться перевести разговор на другие темы – тщетно.

– Мама, мы все волнуемся за Соню. За ее учебу, за ее личную жизнь. Может быть, по-разному: вы как бабушки, я как мать. Но с одинаковой силой хотим ей добра. Пока Соня не работает, ее финансовое благополучие целиком зависит от меня. Впрочем, как и всей нашей семьи. Понимаю, что провожу с вами не так много времени, как мне самой хотелось бы, но уж со своей ролью кормильца я справляюсь, потому что… – произнеся невольно вырвавшуюся тираду, Катя умолкла на полуслове, сейчас ей меньше всего хотелось спорить с матерью.

Та смотрела на дочь выжидающе. Леня деликатно ушел в комнату, Катю он уважал и побаивался. Она поймала себя на мысли, что и там он прекрасно слышит их разговор, грозящий перерасти в ненужный спор.

– Потому что так уж сложилась жизнь, – закончила она.

– Катенька… – Надежда Бенционовна взяла со стола бумажную салфетку и утерла навернувшуюся слезинку. – Да разве я ж не понимаю. Я одна, считай, всю жизнь прожила, без отца тебя с бабушкой вырастили. И ты туда же. Проклятие как будто над нами.

– Ну что ты, у Сони вон Тимур есть, у тебя – Леня, – сказала Катя, чуть повысив голос, чтобы точно быть услышанной в комнате.

– Соня нелюдимой какой-то стала, я же чувствую. Подменили словно девку. Уж не из-за Тимура ли переживает?

– Соню мы никому в обиду не дадим, – Катя приобняла мать за плечи.

– Ну а твой-то доктор как? Хороший же человек. Может, хватит уже одной, а, Кать?

– Все хорошо, мама. Не хочу сейчас об этом. И прошу тебя, не трепли себе нервы с этой молодежью во дворе. Лучше поезжайте куда-нибудь отдохнуть с Леней. Выберете путевки, скажи мне, я добавлю сколько надо.

– Спасибо, Катенька, но у тебя своих проблем хватает. Леня к очередному заплыву готовится. Правда, Леня? – крикнула она в комнату.

– Так точно! – тут же донеслось из-за стенки.

– Какая прелесть! – Анна Ионовна всплеснула руками при виде букета сирени. – Помнишь, как на даче в Удельной сирень цвела? А мы с тобой всегда букетик на стол ставили.

– Да я всегда это и вспоминаю, бабуля, когда сирень вижу. На Николиной сейчас так же, все в сирени утопает. Давай я тебя на выходные туда отвезу?

– Я бы с удовольствием, Катюша, но ведь конец мая. Мне сессию принимать – зачеты, экзамены.

– Соне есть на кого равняться, – улыбнулась Катя. – Тебе понравился их новогодний концерт в училище?

– Очень сильный курс, и Соня наша – одна из самых талантливых скрипачек. Жалко будет, если она выберет другую профессию.

– Почему она должна выбрать другую профессию? – не поняла Катя. – Она только учиться начала, и твой пример перед глазами.

– А ты ходила на показ в Дом мод к ее другу Тимуру? Мне кажется, Соня всерьез увлеклась модельным бизнесом. Она сидела рядом со мной и так увлеченно комментировала представленную коллекцию, прямо как настоящий эксперт. Жалко, Соне росточку не хватает, а фигурка у нее идеальная. Такие пропорции… Найти бы художника, запечатлеть ее в полный рост, – размечталась бабушка.

Кате почему-то вспомнился портрет Майкла на стене, излишне строго она прервала Анну Ионовну:

– Пусть музыкой занимается, а не дефилирует и позирует, от этого мозгов не прибавится!

– Вспомни меня, каждый концерт – вершина айсберга, которая венчает невидимый постороннему глазу ежедневный труд. Надо быть своего рода фанатиком. Наша Соня талантлива во многом, а тут надо сконцентрироваться на одном и даже отсечь то многое, что еще интересно. Настоящий музыкант – это не только талант, но еще и выбор.