Дарья Гайдай - Завернувшись в тёплый плед

– Ну, мама… Мы бы любили и заботились! – собиралась было доказывать Ева. Но остановилась. Бесполезно все это.

– Ладно, дед Мороз сам решит, – и поднялась на цыпочки, чтобы повесить игрушку.

– Конечно сам решит, – оглянулась на знакомые дрожащие нотки в голосе дочурки мама. И когда увидела, как её совсем Малышка так старательно тянется изо всех сил до самой верхушки, чтобы повесить игрушку, буквально на самых-самых кончиках нежных пальцев, лавина нежности вдруг захлестнула всю её грудную клетку. Не вздохнуть.

– А у меня для тебя сюрприз. Помнишь, ты просила открытки с Мандарином? Тем самым, из твоей книги? Я их купила вчера в книжном.

– Правда? – взвизгнула Ева и хотела было прыгнуть к маме на шею, чтобы расцеловать, но стульчик покачнулся, и Ева упала. А вместе с ней и драгоценный шар, который тут же разлетелся на осколки. Ева испуганно взглянула на маму и заплакала.

– Мамочка, прости-прости, пожалуйста, я сейчас все исправлю.

– Ну что ты, зайка. Это же игрушка. Папа нам ещё привезёт, – улыбнулась мама, – не поранься.

Ева, вытирая слезы, стала собирать разлетевшиеся кусочки. И вдруг:

– А что это? Мамочка, посмотри – внутри записка. А вдруг это самое настоящее волшебное письмо? Тут ещё есть фотография. Котёнка… Рыжего котёнка?

И Ева стала быстро – быстро читать.

«Это был волшебный Новый Год.

За час до боя курантов позвонили в дверь. Я открыла. Но увидела лишь странных размеров картонную, не похожую на подарок коробку возле двери. С надписью: «От Деда Мороза». Самого Деда конечно и след простыл. Я нервно и быстро открыла коробку – а там… Там сидело зелёноглазое… Писклявое. Пушистое. И до ужаса милое чудо. И записка: «Ее зовут Мишель Мон Амур».

Так у меня появилась рыжая плюшевая Мишелька. Я ведь мечтала о ней. Долго и преданно. И совершенно не могла поверить в случившееся. Через 15 минут в дверь снова позвонили. Сам Дед Мороз вернулся. С французским шампанским и этим шаром. И остался. Навсегда.

А ранним мандариновым утром нового года, я написала это письмо и запечатала его в волшебный Пражский шар вместе с фотографией маленького рыжего чуда. Чтобы каждый год 31 декабря снова и снова вспоминать, перечитывать, пересматривать и продолжать верить в чудеса».

– Так-так, мамочка. Как же это называется? Значит, Дед Мороз не приносит питомцев?

Хорошо, что духовка вовремя просигналила о готовности печенья. А Синатра допевал Have yourself a merry little Christmas. Потому что мать, которая всегда была готова к любым вопросам, совершенно растерялась и поспешила к духовке.

…

– Ну я была тебя постарше, и Дед Мороз решил, что я справлюсь. А потом… Через время нам пришлось расстаться с Мишель. Это было очень грустно. И больно.

– Но все ж таки приносит? – пытался надавить, внезапно появившийся на кухне Старший сын.

– Нет. И если вы не будете пить чай с печеньем, то марш за уборку. Сегодня Новый Год. А этот разговор бессмысленен и потому окончен.

– Но я написала!

– И я.

– И я, – громко заявил малыш, шлепая на кухню на зов готового печенья.

– Значит, вы все останетесь без подарка.

– Вечер 31 декабря, а у меня нет ни цукатов, ни орехов, ни миндального сиропа. И как же мне испечь этот дурацкий рождественский кекс?

– Сгонять в магазин. Ещё не поздно. Может успеешь, – предложил сын.

– Не поздно?

В планах на ближайшие 2 часа было поставить кекс в духовку, зажечь гирлянды, налить в бокал холодного французского и смотреть «Отпуск по обмену» на плече уставшего любимого, а не бежать, сломя голову за цукатами. И холодно к тому же.

– Кто со мной?

– Ну маам…

– Чур не я.

– Что ж…

В конце концов, прогуляться по мерцающему огнями тёплого света городу, наедине с собой, за несколько часов до Нового Года – это ли не счастье? Да и мыслей скопилось… Пора развеять.

Быстро оделась. Длинный пуховик, шапка крупной вязки, угги, белые, совсем праздничные, варежки и нарядный длиннющий шарф, чтобы завернуться в несколько слоев. И свежие мысли о предстоящем.

Быстро дошла до павильончика с сухофруктами. И уже взялась за дверную ручку, вдруг оглянулась… В двух шагах, из измятой картонной коробки, кое-как обвязанной старой, скатавшейся, покрытой инеем шалью, выглядывает пара писклявых зелёных глазенок. Знакомых, в точности таких же, как… И так потешно карабкавшихся вверх по коробке, спешивших в тепло.

Съежилось у Неё все внутри. От мороза. Подошла поближе, протянула пушистую варежку:

– Привет что-ли? Мандарин? Пойдёшь домой? Тебя там ждут, – завернула плюшевую писклю в шарф. И торопливо зашагала домой. К детям.

– Я вернулась!

– Успела?

– Кажется успела! Но сегодня без кекса.

Вот так метель. Бушующая, непроглядная. Завораживающая. Счастье! Какое же счастье – сегодняшняя зима.

Она ждала её. Уже к вечеру закутается Она в ажурную черничную шаль. Ту, что мама надевала на их свадьбу. Может даже отыщет шерстяные носки. Те самые, которым целый век и связали их самые добрые и любимые руки на свете. Которые она не надевает обычно, нежно бережёт. И одна только мысль, что они существуют, греет внутри.

Сварит что-то вроде глинтвейна, переборщив с апельсинами. И будет ждать.

Уже сегодня Он вернётся! И с самого порога так сильно и больно прижмет её, словно после вековой разлуки. Словно их встреча на одно лишь мгновение… И… снова долгое расставание…

Уже вечером Он прильнет ледяными губами к ее виску, не выпуская из своих почти окоченевших рук.

Уже через какие-то часы возьмёт в свои ладони её лицо и будет целовать. Волосы… Лоб… Глаза… Губы…

Уже сегодня Она поможет ему размотать шарф, скинет с него куртку, не по погоде. Разотрет его ладони. Будет греть своим пунктирным дыханием такие любимые и такие замерзшие пальцы.

Уже через считанную вечность Она увидит, как Он достанет с полки нетронутые спички, чиркнет по усталому коробку одной, откроет дверцу камина, поднесёт к не до конца просохшим поленьям и исчирканным черновикам… Как огонь побежит по измятой бумаге, потрескивая, и так не ритмично пощелкивая. Что от одних только звуков, долгожданных этих звуков тепло разольется по их дому.

Уже скоро Они устроятся вместе на полу перед камином. Она устало положит измученную голову ему на колени и будет молчать. Бог знает сколько молчать. Не в силах дышать. Только смотреть. В глаза. Перебирать его пальцы своими.

Он будет смотреть завороженно на огонь, гладить её волосы. И молчать в такт.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.