Виталий Лиходед - Калейдоскоп историй

Постепенно опускались сумерки, а он сидел, облокотившись на сломанную ветром ель, и пристально смотрел в лес, пытаясь увидеть хоть что-то знакомое. И в этой наступающей мгле, которая стала сливаться с чернотой леса, он разглядел просвет:

– Не может быть? Бабкины сказки!

Старик поднялся и медленно пошёл вперёд, с трудом пробираясь сквозь густые сучья и паутину. Он видел впереди свет, который манил к себе, обещая спасение.

Окончательно устав, он все же вырвался из плотно заросшего леса и вышел к свету, на поляну. Увидев её, его пробил холодный пот, и обессиливший дед упал на чёрную землю.

– Вот она, та самая, «Чёрная поляна», про которую все сказки придумывают.

Он обхватил голову руками и сильно зажмурился, не желая видеть всё это.

Поляна действительно была мрачной и безжизненной. Даже птицы облетали её стороной, а в деревне поговаривали: «Если кто на неё выйдет – не жилец».

Над этой чёрной землёй стояла зловещая тишина, которая стала давить на Егора Семёновича и он, не выдержав, вскочил и из последних сил побежал обратно в лес.

«Эх, зря я бабку свою не послушал! Права она оказалась. Нельзя рубить «Белую осину»»! – пробираясь сквозь заросли думал он.

Силы окончательно покинули тело и дед, споткнувшись, упал на мох, а подняться уже не смог. Да и куда бежать, ведь дороги старик всё-равно не знал. Сквозь опустившуюся тьму он разглядел сухое место и медленно отполз туда. Отлежался, потихоньку встал и решил развести костёр. Надежда, что завтра он увидит солнце и спокойно выйдет, была, но страх оставался и не уходил.

Прошло несколько часов. Егор Семенович немного успокоился, отдохнул, развёл костер, и молча сидел, вглядываясь в языки огня, вспоминая прошедшие события:

– Не прав я, – ругал он сам себя. – Из-за дурацкого спора с мужиками хвастался, что принесу «Белую осину». Да и как можно представить, что эта осина хозяйка леса? Нельзя, – разговаривал он сам с собой. – Но вот сижу здесь и дороги не знаю. Да и хлеба мало, а на ягодах долго не протяну. Мужики сразу не пойдут искать, не поверят, что я заблудился.

Мокрая, тяжёлая тишина продолжала висеть вокруг. Егор Семёнович посмотрел в чёрное, затянутое небо и увидел в нём еле заметную звёздочку. Воспоминания нахлынули на него, и он стал вспоминать всю свою жизнь. Поджав под себя ноги, он лежал на мягком мху, слушая потрескивание малиновых углей. Он вспомнил, что вся его жизнь связанна с лесом, и почему он неблагодарный решил убить душу этого огромного зелёного существа. Вспомнил, что сегодня вышел на «Чёрную поляну». Все кто её видели из деревенских – долго не жили. Это новым страхом заскулило где-то под сердцем. Но усталость взяла свое, и старик вскоре уснул, и та звёздочка на небе, стала уже сном и каким-то спасительным светом, начала успокаивать уставшую и испуганную душу.

Проснувшись, Егор Семёнович увидел всё тоже затянутое тяжёлое небо и понял, что выйти не сможет.

Несколько часов он метался по лесу, пытаясь найти хоть что-то знакомое, но лес не отпускал его. А главный ориентир – небольшая речка, как нарочно, спряталась под землю. Ведь он точно знал, где она, но её почему-то не было. Потеряв силы, он упал на мокрую землю и заплакал. Из души вырвались крики. Дед стал вымаливать прощение у деревьев, кустов, старых пней и даже холодной земли, в которую он плакал. Постепенно старик стал осознавать, что всё, это конец. Скоро он потеряет сознание, а дикие животные, и холод сделают своё дело. В деревне, после этого появиться новая история, как дурной старик Семёнович решил срубить «Белую осину».

Он продолжал мучаться от бессилия, но вскоре уснул от усталости и увидел яркий цветной сон. Как будто бы он, счастливый идёт по лесу, а все звери рады ему. Солнышко необычно тепло греет и ему хорошо и легко. Но, что-то колючее стало сжимать тело, он почувствовал боль и проснулся.

Сколько часов проспал Егор Семёнович на земле, он не знал. Вокруг появился иней, белый, пушистый и украсил всё вокруг. Старик медленно поднялся на колени, осмотрелся по сторонам и вдруг увидел в нескольких шагах от себя «Белую осину». Неуклюже, по-медвежьи он подполз к дереву и обнял его.

– Не бойся, красавица, не трону я тебя! Прости дурня старого!

Старик поднял вверх голову и увидел у кроны дерева сиреневое облако. Золотистый туман появился вокруг, птицы замерли, и наступила тишина. Сквозь тишину золотого тумана, Егор Семенович услышал, что где-то вдалеке работает трактор. Он вновь огляделся и увидел появившееся на небе солнце. Земля, как будто развернулась перед ним. Старик ясно понял куда идти и понял то, что душа леса простила его. Он отошел на несколько шагов в сторону, поклонился до земли дереву, ещё раз попросил у него прощения. Молча отвернулся, чувствуя вину и, не задерживаясь, пошёл к полю, на котором работал трактор. Откуда-то появились силы и Егор Семенович, вскоре вышел из леса.

А в деревне, никто не заметил его отсутствия, да и о глупом споре, мужики быстро забыли.

Портрет

В деревне Лысый бор, на улице Лысовке жил лысый дед Гараська. Смолоду он облысел и всю жизнь стеснялся своей лысины: шапку-ушанку носил. Даже в самую жару ее не снимал. В кино любил ходить и всегда на последний ряд садился, чтоб ему замечания не делали.

Бабульки соседки смеялись над ним, а он серьезно отвечал: «Не хочу, чтобы блеск моих мыслей видели». Веселый был дед и немного странный – в избе у него всегда порядок, даже пыли нет. Кто-то из бабулек рассказывал, что он каждый день на карачках по дому ползает, чистоту наводит и все время в шапке. Любили его люди. Плотник он был от Бога. Топорик в его руке смеялся и плясал, а он им так управлялся, что все удивлялись. Мог без гвоздей полку или вешалку сделать. В каждой его работе душа чувствовалась. Жил он один, не пил и всем помогал. Со временем привыкли люди к его шапке и не обращали внимания, что он даже в гостях, за столом, все время в ней сидит.

Любил Гараська юбилей справлять – пятьдесят лет. Он эту годовщину почти каждый год праздновал. Первый раз стукнуло ему пятьдесят еще лет пятнадцать назад. Все приходили, пили, он угощал, и все время о своей жизни вспоминал. Особенно те годы, когда церковь восстанавливал. Люди в его доме веселились, песни пели – чувствовалось в его избе какая-то особая добрая теплота. Но гости, подвыпив, все равно не могли удержаться, чтобы не подшутить над стариком: спорили, кто уговорит Гараську шапку снять. Никто ни разу спор не выиграл.

Решили однажды соседки подшутить над ним. И шутка эта родилась случайно.

Увидела баба Клава в клубе, в подвале, в куче хлама портрет. Какой-то мужик лысый – кто такой никто не знал. А портрет был богатый, цветной в резной раме. Оттерла она его от пыли, и домой забрала. Пришли к ней соседки в гости, и Клава рассказала им, что у этого мужика на портрете лысина такая же, как у Гараськи. Она пару раз видела его после бани, без шапки. А тут и очередной день рожденья – опять пятьдесят. Решили соседки подарить деду этот портрет и слово взять, что он обязательно его на стену повесит. Пришли к нему на праздник, сначала слово взяли, а потом портрет подарили. Гараська увидел подарок, долго носом шмыгал, но слово сдержал – повесил над столом, и весь вечер стеснялся, а они, старые, смеялись над ним.