Геннадий Шикунов - Небесная иерархия. Книга первая. Анархист

– Собачка, автобус подан. Правда, он слегка переполнен, но мы попросим, чтобы они все потеснились и ты поедешь с нами в аэропорт.

Мы затащили ее в автобус и привезли в аэропорт. Пошли в кафе, которое работало круглосуточно. Купили ей большой жареный кусок колбасы. Она съела и неотступно стала следовать за нами. Мы подошли к гостинице.

– Кобелино, ты знаешь, кто в этом доме сегодня есть? Там есть хорошенькие девочки, – усевшись на бордюр, разговаривал с псом Виталий.

– Но туда нельзя, т.к. нормальные люди в час ночи уже спят, – продолжил я вместо Виталия.

– Нормальные люди живут дома, а не в гостиницах и общежитиях. В аэрофлоте – все ненормальные. Вон, видишь, идет еще один с Владивостокского рейса?

По знакам отличия это был, скорее всего, штурман или второй пилот. Он поравнялся с нами и необдуманно произнес:

– Ты еще поцелуй его.

– О чем ты, дядя? Повторить можешь? – неожиданно для меня среагировал Виталий.

– Поцелуй этого пса, говорю.

– Ты, наверно, сегодня много летал и переутомился, – встал с бордюра Виталий, – Собака – друг человека, а друзей нужно уважать, а ты ни ее, ни нас не уважаешь. Нужно извиниться.

– Пошли бы проспались, – поднимаясь по ступенькам в гостиницу, продолжал доставать нас штурман.

Поднявшись по ступенькам на площадку перед входом, он подождал нас. Он чувствовал свое превосходство. Пара еле стоящих на ногах молодых человека показались для него посильным соперником и ему, вероятно, хотелось поиздеваться над нами.

– Неужели тебе непонятно, что пес тоже живое существо? Все живое нужно уважать, – без злости, по инерции продолжал говорить Виталий.

Его тянуло на подвиги, но с девками, которых нужно было позвать. А как это сделать, было непонятно. И вдруг неожиданным ударом штурман сбивает Виталия с ног и бьет меня под нос. Виталий падает, а штурман замахнулся, чтобы ударить меня еще раз. Я смог увернуться и уже штурман, потеряв равновесие, полетел по ступенькам вниз. Что же он наделал, скотина? Мне же завтра нужно играть в организованном мною оркестре танцы в клубе. Виталий лежал без движений. Весь мой хмель превратился в злость. Через мгновение я бил штурмана ногами. Только вышедшая дежурная остановила это сражение.

– Я вызвала милицию и сейчас она будет здесь. Что вы тут не поделили среди ночи? С каких это пор свои своих начали бить?

Именно этого нам и не хватало. Разбирательств хватит на полгода.

– Ребята, извините, что так получилось. Я не знал, что вы работники аэропорта, начал просить извинения штурман.

– Если мы пьяные, значит, нас можно обижать? Что мы тебе сделали? Ты первый хамить начал. Зачем меня-то ударил? Я, ведь, с тобой даже не разговаривал? – спросил я его.

– Сейчас пойду, возьму пушку, найду тебя и застрелю, – проговорил поднявшийся Виталий с заплывающим глазом. Он повернулся и пошел в сторону общежития, которое было расположено в пятидесяти метрах через дорогу. Этого еще не хватало. Еще и вправду возьмет ружье, которое он привез из дома, да пойдет искать его.

– Я очень прошу извинить меня. Давайте уладим это дело, – повторял штурман. Чего-то он сильно вдруг испугался. Может, он тоже поддатый был? Тогда было чего бояться.

Черт с ним этим штурманом, нужно было уходить и успокаивать Виталия. Пес преданно следовал за нами.

– Не выгоняй пса. Это единственный наш безмолвный свидетель, – сказал я, чтобы каким-то образом найти способ отвлечь Виталия.

– На работу его возьму. Пусть там живет, – улыбнулся он.

Уже через пятнадцать минут, умывшись, глядя друг на друга, вспоминая кабацкое веселье, мы дружно смеялись, оставив в покое этого придурка с владивостокского рейса. Ну и денек!

Наступившим вечером я с трудом смог играть на трубе. Потом жизнь вошла в свой своеобразный ритм. Работа сменялась занятиями в институте. Возвращаясь домой ближе к полночи, я мог обнаружить в комнате ждущую меня одну из моих многочисленных знакомых бортпроводниц. В самом начале, мы ещё искали предлоги для новых знакомств. Но обычно это происходило в ресторанном специально отведенном для летного состава салоне, где и мы, и они питались по талонам или в клубе, где устраивались иногда вечера отдыха в виде танцев. Стоило одному из нас хоть немного развязать незнакомке рот, как следовало приглашение к нам послушать музыку. У нас было огромное количество приличных записей. А ещё был наш общий товарищ, однокашник Виталия по училищу, который недурно пел. Его репертуар изобиловал песнями Высоцкого.

Обычно, если молодой человек приглашает девушку, то она задумывается о том, что её может ожидать и, по крайней мере, о рамках приличия, но мы приглашали их всей бригадой, которая тогда состояла из трех прелестных бортпроводниц. Приглашали в общежитие, которое находилось рядом с гостиницей, где им предписано было отдыхать и почти никогда не получали отказа.

Чтобы не путаться в именах, всех их мы звали «рыбками», «кисками», «лапочками».

Впрочем, у нас был еще один способ заполучить девочек. После полёта сдавались документы в диспетчерскую. Можно было проверить фамилии и пригласить одну из старых знакомых. Состав бригад довольно часто менялся. Знакомая всегда приводила за компанию кого-либо из новеньких. Иногда, прилетев, они сами напрашивались в гости, но это было не так часто. Обычно они ждали приглашения. Со временем стало понятно, почему это так. Нам казалось, что мы выбираем их, приглашаем, ублажаем, но года через два пришло осознание, что, может быть, мы и выбирали их в самом начале, но затем они строго и бережно передавали нас из рук в руки.

У нас в маленькой комнатке не было стульев, а маленький столик находился между кроватями и приглашенный вынужден был садиться на кровать. У нас всегда было спиртное. Обычно, по обоюдному согласию к концу вечера девочка оказывалась уже не на кровати, а в постели.

Советские бортпроводницы были сравнимы с ломовыми лошадьми, которые иногда работали в сверх жестком режиме: десять часов в полете, затем десять часов обязательного отдыха. Совсем не мудрено забыть, что такое личная жизнь и не мудрено разрешить себе расслабиться при первой возможности, если все корректно преподносится. Если честно, то только лет через тридцать-тридцать пять я смог понять мотивацию их поведения, в т.ч. и податливости. Некоторые из них были выше какой-либо похвалы. И некоторым я делал даже предложение. Но всегда получал отказ:

– С тобой хорошо веселиться и развлекаться, но замуж выходить не стоит, – все в один голос отвечали они.

– Почему? – пытался понять я.

– Посмотри на себя в зеркало. Ты никогда не будешь принадлежать только жене. А какой жене захочется это постоянно терпеть? – был ответ.