Алекс Берр - Сыграем?

Я уже докуривал четвертую сигарету и не заметил, что мой бокал опустел. Напомнила мне об этом официантка – миловидная девочка, лет двадцати, невысокая, стройная, светлые волосы убраны в хвостик, лицо светится счастьем, но больше это похоже на наигранно-профессиональную улыбку. Она так изящно открывала свой ротик, стараясь до меня докричаться, что я на пару секунд потерялся. Потом всё же пришел в себя и показал ей на опустевший стакан, в котором таяли кусочки льда. Она кивнула и унесла его, оставив надежду о налаженном взаимопонимании. Джин мне нравился за свою неприкрытую спокойную горечь, за кислинку лимона и за шарм одиночества. Карамельный привкус виски на утро вызывал тошноту, водку я считаю напитком для больших компаний, стремящихся к максимальному опьянению, а для пива нужны собеседники, поэтому выбор был очевиден.

Теперь мою голову не покидала её симпатичная мордашка. Я старался сохранить надежду, что так улыбается она только мне. Все чаще пытался найти взглядом знакомый силуэт, но ничего не получалось. Закурил. Через несколько секунд ее улыбка снова сияла передо мной. Я попробовал ответить ей тем же – вышло робко и неуверенно, хотя я старался. Она, не обращая внимания на мои старания, поставила бокал на стол, коротко кивнула и ушла.

На часах почти три часа ночи. Люди, если их можно так назвать, учитывая состояние, изо всех сил старались попасть в ритм, совершая частые и непонятные движения руками и ногами. Те, кто не мог этого сделать, замедляли движения в два раза – так у них было гораздо больше шансов поймать волну музыки и пропустить её через свое тело. Джин действовал: я по-детски злился на всё вокруг – одна из обычных стадий опьянения. Танцевать меня совсем не тянуло. Хотелось так и сидеть в этом темном углу, курить и пить, доставая и съедая из стакана пропитанный алкоголем лимон. Я надеялся, что кислота витамина-Ц не даст моему мозгу слишком быстро разругаться с телом. Увы, надежды не оправдались – когда я пошел в туалет, меня уже заметно покачивало. Взглядом я исследовал танц-пол в поисках единственного приятного мне человека. Решил, что, когда она придет забирать четвертый стакан, я с ней обязательно познакомлюсь. Ну а если не получится, свалю все на алкоголь: «Я же был пьяный».

Когда она пришла, мы снова всего лишь обменялись улыбками. Поражение. Для меня всегда было проблемой завязать разговор с незнакомым человеком. Особенно с девушкой. Тем более с красивой. И даже у алкоголь не всегда получается добавить мне смелости. Чтобы сделать шаг к цели, мне нужно себя грандиозно мотивировать. А если эта цель противоположного пола – нужно еще и грандиозно выпить. Лимон меня не спас. Когда Эмили – имя я разглядел на бэйджике – подошла ко мне в следующий раз, я дал ей знак, что хочу что-то сказать. Она наклонилась ко мне. Я ей прокричал на ухо, возможно слишком громко, свою просьбу. Эта музыка уже била по мозгам, а от стробоскопа хотелось застрелиться. Она снова улыбнулась, развернулась и ушла. Я провожал её взглядом до тех пор, пока Эмили не скрылась среди толпы зомби, уже просто дрыгающихся под ритм алкоголя. Эти твари поглотили мою милую девочку. Когда она уходила, её аккуратные бедра всё также спокойно покачивались из стороны в сторону. Плохой знак – если бы она хотела флиртовать, то амплитуда этих движений стала бы немного шире.

Я допил последний глоток джина, потушил сигарету, вложил деньги с хорошими чаевыми в папочку для счета и уже собрался уходить, как передо мной появилась она. Нежная улыбка теперь выглядела немного уставшей. Я был очень рад её видеть именно сейчас, и не успев что-либо сообразить, она вложила в мою руку темно-зеленую салфетку и ушла. В который раз за этот вечер я смотрю, как она уходит.

***

Утро понедельника. Я превратился в невыносимую головную боль. Кто включил солнце? Лучше бы я пил водку. Тогда бы вышло, по крайней мере, дешевле. Сегодня у меня выходной – у сменного графика свои прелести. С надеждой заглядываю в холодильник в поисках спасительной жидкости. Коробка ледяного яблочного сока становится моим маленьким счастьем. Натягиваю вчерашние джинсы, включаю чайник и выхожу на балкон. В поисках зажигалки, шарю по карманам – нахожу ещё и какую-то салфетку. На ней девять цифр и подпись: «Эмили». Мне всегда нравилось это имя – женственное, нежное, спокойное.

За окном конец марта. Причем март оказался не против положить свой «конец» на весь наш город и на мое настроение. Снег ещё лежит, но он грязно серый, почти черный от выбросов местных заводов и выхлопов автомобилей, покрытый полуразложившимся мусором. Деревья непривлекательно голые. А солнце, которое по задумке Творца, видимо должно сейчас радовать, обманчиво действует на нервы, совершенно не в силах согреть.

Сейчас у меня виноваты все поголовно. Человечество вчера совершило против меня преступление, вливая мне в глотку дорогой можжевеловый раствор. Как вы так могли со мной поступить?! Даже Эмили могла бы написать свой номер поразборчивей и на светлой бумаге. Все эти завитки способны рассказать очень многое о человеке. Хотя, казалось бы, просто закорючки, но мы договорились видеть в них смысл, в каждой стране свой. Я помню подчерк Саши, которым восхищался. Он был как у поэтов из фильмов, когда они писали пером письма своим возлюбленным. Мой взгляд замирает в одной точке, потом картинка мутнеет, и я ныряю туда с головой в поисках воспоминаний. Александра. Я её любил. Она любила меня. Хочу в это верить.

Она остается единственной из знакомых мне девушек, способных со мной соревноваться почти во всем. Особенно в любви. Мы с ней были очень похожи: то, как мы живем и то, чем мы живем. Я никогда не встречал на столько идентичного со мной человека. Я мог легко предсказать почти любой её поступок, и не потому что она была полностью мною изучена или банальна в своих действиях. Нет, я знал, как она себя поведет, потому что и сам бы так сделал. Я был сильней, чем она и учил её. Учил любить, чувствовать, жить эмоциями. Саша слушала меня очень внимательно, с широко открытыми глазами, рисуя картины в своем воображении. Я это знаю, потому что сам сразу начинаю все представлять. Она никогда мне не открывалась полностью – боялась, что я сразу потеряю к ней интерес. Но все меняется и, к сожалению, далеко не всегда новая форма нас радует. Мы расстались.

Из воспоминаний меня вытащил уголек истлевшей сигареты, который обжог мне пальцы. Солнце всё также противно светило, обещая тепло, и всё также это была всего лишь блестящая весенняя ложь. А мне ещё предстоит придумать, как провести остаток дня и что написать моей новой знакомой.

***

Гнилое состояние. Хочу влюбиться. Ломка без этого чувства особенно сильно чувствуется весной. Нужна новая доза, свежая кровь. Эмоции – мой эликсир вечной молодости. Надеюсь, на спасательный круг, который бросит утопающему мне Эмили. Все мы наркоманы – без любви сразу начинается депрессия. Люди любят слово «депрессия», потому что могут переложить на него ответственность за нежелание совершать выбор и двигаться дальше. Нет сил что-то делать, нет сил вообще жить. Видимо, поэтому люди так бояться остаться одни: либо со своей любовью один на один, либо в ломке без нее. Проблема в том, что кто-то это понимает, а кто-то нет. Те, кто не понимает всей жизненной важности любви – обречены страдать или жить в ожидании страданий. А те, кто понимает – либо ничего с этим не могут сделать, либо учатся в нее играть. Я люблю играть любовью. В нашем современном всемирном обществе паразитов играть можно во что угодно и на что угодно. Шанс сохранить любовь для себя только один – играть в нее. Как? Всё просто, правило только одно: