Евгений Костюков - Угаснут солнца, потухнет и луна

– Эй, парень! А ну-ка постой! – такого поворота не ожидал ни я, ни охранник. Из двери, ведущей в зал прослушивания, вышел солидный мужчина. Он был одет в дорогой костюм. Золотые часы, перстень. Даже очки были, по всей видимости, золотые. Я сразу смекнул, что это крупная шишка, и именно он организовал весь этот кастинг.

– Простите, мистер Адамс. Я его сейчас выведу! Говорил я тебе, влетит мне! – заключительную часть фразы испуганный охранник прошептал мне на ухо. Он схватил меня под руку, и потащил к выходу.

– Не так быстро. Подведи его поближе.

– Извините, что помешал вашему процессу. Я немедленно удалюсь.

– Нет-нет-нет. Погоди. Как тебя зовут? Впрочем, не важно. Какой тебя номер?

– Номер? Какой номер? Ах, вы про это. Вы не так поняли, я не на кастинг пришёл. Я друга сопровождаю. Я не собирался участвовать.

– Не собирался? Хм, странно, почему?

– Как почему? Потому, что мне это не интересно. Наверное, я не создан для кино.

– Не создан, говоришь? Ну-ка идём со мной, и проверим, кто из нас окажется прав. По-моему, ты очень умело показываешь эмоции. Я уже успел разглядеть удивление, смущение, страх…. Идём. Смелее, никто тебя ни к чему не принуждает. Удели мне пять минут. Ты ведь ничего не потеряешь? Я дам тебе сотню, при любом твоём решении.

– Что? Деньги? Это другой разговор. Если бы я знал, что за это платят, я бы давно получил номерок. Идёмте.

– Славно. Я увидел ещё не менее трёх эмоций от тебя. Да ты полон секретов мистер…. Как тебя зовут?

– Седрик Себастьян Санчес. А вас? – я испытывал странное волнение рядом с этим человеком. Настолько необычное, что зачем-то приплёл к своему имени «Себастьян». Так я хотел в детстве, чтобы меня звали. Я мечтал, чтобы имя звучало более представительно. Так же я довольно нагло спросил имя собеседника.

– И имя звучное, продаваемое. Отлично. Меня зовут Чарльз Кристофер Адамс.

Я не совсем понял что значит «продаваемое», но последовал жесту мистера Адамса, и вошёл в душный зал. Всё выглядело совсем не так, как я себе представлял. Я всегда думал, что на пробы одевают костюмы, и играют небольшие сценки перед большой аудиторией, и если ты всем понравился, то проходишь. Я глубоко заблуждался. Оказалось всё намного проще, и скучнее. Стояли несколько столов в ряд, за ними сидели задумчивые люди. Человек пять шесть, не больше. Стояла камера, которая светила на небольшой пятачок перед столами. На это месте стоял человек, и делал то, что ему велят. Показывал радость, печаль, рассказывал стихи. Выглядело это очень странно. Жюри, если так можно сказать, после каждого действия потенциального актёра что-то отмечало в листах бумаги, лежащих перед ними, и совещалось в полголоса. Когда мы вошли, все обратили взор на нас. А жаль, если бы они продолжили смотреть на Гастона, то смогли бы лицезреть весьма убедительную игру. Удивление, ухмылка, и даже радость повисли на лице моего друга. Но не было обиды, разочарования, или прочих негативных эмоций. Гастон был рад, что я каким-то чудным образом попал в этот зал.

– Чарльз, ты же хотел немного проветриться?

– Спокойствие Ли, я всё объясню, как только вы закончите с этим молодым человеком.

– Мы уже увидели достаточно, и как раз собирались заканчивать. Спасибо Гастон, что уделили нам время, мы обязательно рассмотрим вашу кандидатуру. – Один из мужчин, всем своим видом провозглашавший прямое отношение к творческим кругам, вежливо выпроводил Гастона.

Проходя мимо меня, Гастон ухмыльнулся, и ободряюще подмигнул. Я остался наедине с «большими шишками» киноиндустрии.

– Какой у вас номер, молодой человек?

– Он без номера, Ли. Можешь не пытаться найти его анкету.

– Хм, нет анкеты? Это что-то новенькое.

– Стоило мне увидеть его эмоции, когда этот парень подумал, что его сейчас поймает охрана…. У меня нет слов. Он прирождённый актёр. – Проводящие кастинг люди сгрудились вокруг Адамса. Он хоть и говорил тихо, но я прекрасно всё слышал, и даже хотел было встрять с фразой «вы меня не за того приняли, я не актёр». Но по какой-то причине не стал. Столь лестный отзыв дёрнул за какую-то струну внутри меня. Я решил выяснить, чем всё это закончится, параллельно отвлечься от проблем.

– Хорошо. Ты никогда не подводил нас. Мы и на этот раз доверимся чутью.

– Уверяю, вы не пожалеете. Только, позвольте, я буду его тестировать?

– Прошу. Он весь в твоём распоряжении.

Всё внимание вновь переключилось непосредственно на мою персону, скромно стоящую в сторонке.

– Вас зовут, Седрик Себастьян Санчес? – мистер Адамс приступил к «тестированию», что бы это ни значило.

– Нет…. Вернее, не совсем. Меня зовут Седрик Санчес. В детстве я хотел, чтобы меня звали Себастьян. Мне казалось, что так более звучно, и представительно. – Я ждал негативной реакции на то, что обманул уважаемого человека. Но получил лишь одобрительное шушуканье, и кивки.

– Не дурной ход, скажу я вам. Седрик Себастьян Санчес звучит очень презентабельно.

Далее последовали стандартные вопросы, для типичного собеседования. Возраст, образование, опыт работы. Всё было настолько банально, что мне, откровенно говоря, в какой-то момент стало скучно. Я как мог это скрывал, чтобы не раздосадовать возложившего на меня надежды Адамса. Но следующий вопрос стал для меня полной неожиданностью, и заставил меня подумать, что меня просто разыгрывают:

– Седрик, вам скучно? Только честно.

– Честно?! Да. Мне тошнотворно скучно. Я никогда не думал, что всё происходит именно так. – Выпалил я, и тут пожалел. Глаза присутствующих расширились, и повисла тишина. Сожаление прошло довольно быстро, и трансформировалось в полноценный ступор, вызванный дальнейшим развитием событий.

– Адамс, ты был прав! – восторженно загомонили участники своеобразного жюри.

– Что я вам говорил?! А вы сомневались.

В компании профессионалов кино, зашелестели голоса, но теперь они были ещё на пол тона тише, и мне с трудом удавалось вырвать хотя бы несколько слов. Как я смог понять, может и ошибочно, но всем понравился мой талант изображать заинтересованность в моменты нужных, томительных бесед. Что не удавалось даже им самим.

– Извините, мне уже можно идти? Меня ждут на улице, да и мне нужно определиться…. В общем, мне пора! – я уверенным шагом направился к выходу, но меня остановил Чарльз Кристофер Адамс.

– Сто тысяч, и вы позволите побеседовать с вами ещё двадцать минут.

Мои ноги налились свинцом, подкосились, дыхание спёрло, а сердце, будто совсем перестало биться. Я медленно повернулся к странным людям, и уставился на них как на произведение искусства.

– Что, простите? – еле слышно проговорил я.

– Если вы позволите нам с коллегами задать вам ещё несколько вопросов, которые не отнимут более двадцати минут, то получите от меня чек на сто тысяч. Независимо от того, чем закончиться наша случайная встреча.