Сергей Фабр - Профессор пишет, наблюдает, играет

Он проснулся ни свет ни заря и понял, что его накрыло одеяло меланхолии, вылезать из-под которого бесполезно и бессмысленно. Он покопался в голове, чтобы выудить оттуда еще какое-нибудь слово с приставкой «бес», выудил «бездарно» и расстроился.

А на выходные у профессора было намечено несколько дел. Бестолковых, как он понимал теперь. И бессмысленных. И вот тут возникала развилка: можно было до конца дня решать вопрос, были ли намеченные дела бесполезными. Или же попытаться сделать какое-нибудь из дел, убрав, предварительно меланхолию в ящик для постельного белья.

Профессор решил, что он попробует. Он верил, что подобное лечится подобным, и поэтому решил вместо уже запланированных дел составить себе новый список.

Он поставил цифру 1 и написал: «Напиться». А чего бы вы хотели? Он же посреди России сидел. Он что, должен был написать: «Выпить чаю»? «Поплавать в море»? «Пойти заработать денег»? «Завести любовницу»?

Кстати.

Профессор поставил цифру 2 и записал: «Завести собаку. Маленькую». А затем под цифрой 3 : «Продолжить составление списка».

В таком виде список выглядел привлекательным (в смысле, совсем уже бестолковым), но невыполнимым, поскольку каждое из этих дел требовало от профессора невероятных усилий, прямо с утра. Поэтому профессор отложил список в сторону и выбрал самое мощное лекарственное средство. Он поставил скачиваться сериал.

Профессору время от времени снятся кошмары. Земные такие кошмары, преподавательские. Например, пришел лекцию читать, а ничего не помнишь. Или наоборот, всё прекрасно помнишь, рассказываешь подробно, а тебя никто не слушает. Совсем никто. Впрочем, это уже почти и не кошмар.

А тут приснился инопланетный. И на той планете коммуникация осуществляется не при помощи слов или изображений, а при помощи запахов. Нет там ни алфавита, ни иероглифов, ни какой-нибудь еще письменности. А для хранения информации используют специальные губки, последовательно сохраняющие ароматы. И чтобы эти ароматы не выветривались, эти губки делают в виде шаров разного объема и покрывают пластиком. И клапан еще есть.

Дома у него (во сне) оказалось много полок с такими шарами: зеленые – это его лекции (а он, конечно же, и здесь был профессором), синие – научная литература, красные – художественная, желтые – пресса, лиловые – искусство. Хотя, какое там искусство, профессор в том сне увидеть не успел, потому что собирался на лекцию. Он взял зеленый шар, с ароматом № 5, и пошёл на работу.

А еще на той планете нет ни сумок, ни портфелей, ни рюкзаков. И все ходят, как в американском кино про школьников и работу. Ну, там, когда какая-нибудь школьница вещи бросит в ящик и идет по коридорам, прижимая учебники и тетради к груди. Или когда кого-то увольняют с работы, и тот все свои вещи в картонной коробке несет. Прижимая к груди. Вот и профессор нес свой шар, прижимая к груди, да споткнулся и шар выронил. И покатился тот шар вдоль по улице, а потом по лестнице вниз и куда-то вдаль. А профессор все бежал, бежал за ним. И поймать его не мог.

Вот такой кошмар инопланетный.

Потом весь день ноги болели.

И спина.

Профессор проснулся среди ночи от сильной боли в груди. Он полежал немножко с этой болью и решил, что надо перевернуться на другой бок. И заснуть. Перевернуться получилось с трудом, заснуть вообще не получилось. Боль была такая, как будто в груди поселился инопланетный зародыш, а потом он вырос и решил выбраться наружу. Ну, вы видели в кино, что я вам буду рассказывать.

Профессор у нас агностик, инопланетян он, в принципе, не отрицает. Но в зародыш у себя в груди не поверил. Поэтому он поднялся, включил компьютер, набрал в поисковике «острая боль в груди» и стал читать, что там написано на медицинских сайтах. Писали, что это, скорее всего, сердце поизносилось и теперь подает сигнал, что бьется только из одолжения. А это значит, что пора вспоминать лучшие моменты жизни и звонить родным и друзьям, особенно тем, кого давно не видел.

Но как же так, думал профессор, болит-то справа, а сердце-то…

Ну и что, писали на сайтах. Во-первых, сердце почти посредине. А во-вторых, оно может послать сигнал куда угодно, хоть в ногу.

Но нога у профессора не болела.

А если это все же не сердце (писали на сайтах), то тогда легкие. Что там есть-то в груди? Сердце да легкие. И всё. Но если это лёгкие, писали на сайтах, то тогда вы скоро начнете кашлять с кровью. Вызывайте тогда скорую и начинайте составлять список друзей и коллег.

«Ага, сейчас», – подумал профессор. Они сами будут решать, кому на поминки идти. И никто не придет. У всех свои дела.

Он подождал немного. Кашлять не хотелось, тем более кровью. Значит, не легкие. Там же еще пищевод есть.

Ну, может, и пищевод, писали на сайтах, но если пищевод, то уж лучше бы было сердце. А вообще-то это, вероятно, защемление нерва в позвоночнике. Тут все просто, идите к мануальному терапевту. Он вам выпишет направление на массаж, пять раз в неделю. Месяца три на массаж походите и будете совсем здоровый, но, правда, без денег.

А может, само пройдёт, подумал профессор.

Но на всех сайтах было написано: «Самая большая ошибка – думать, что пройдет само. Ничего само не проходит. Разве только ваша жизнь».

Мы оставили профессора посреди ночи перед компьютером, с острой болью в груди. Определить, что у него болит, путем обследования разных сайтов не получилось. Но это же не повод обращаться к врачу и отвлекать его от скрипучих старушек и скучных алкоголиков. «Надо намазать больное место мазью от ушибов и посмотреть, что будет», – решил профессор. Он же ученый, как-никак, а ученых хлебом не корми – дай провести эксперимент на себе. Профессор достал коробку с мазями, нашел красный тюбик фенистил-геля со сломанной крышкой и нанес мазь на больное место, а также еще на разные места, потому что мази вылезло очень много.

Боль меньше не стала. Тогда до профессора начало доходить, что фенистил, вообще-то, не от боли в мышцах. Он от чего-то такого на коже, чего у профессора, в общем-то, нет. Профессор снова достал коробку с мазями и откопал там тюбик долобене. И пока наносил эту мазь на больное место, стал думать, что как она теперь доберется до центра боли, если все каналы перекрыты фенистилом?

Профессор поплелся в душ и смыл обе мази. А пока смывал, решил, что ну ее, эту долобене. А намажется он лучше вольтареном эмульгелем, «проникающим глубоко в кожу», как было сказано в какой-то рекламе.

Он нашел еще один красный тюбик, выдавил гель, сантиметра на два, и начал мазать. И почти сразу понял, что это, во-первых, не гель, а во-вторых, не вольтарен, потому что ощущения были такие, что он набрал в руку охапку сухих еловых иголок, нет – суровой крапивы, нет – раскаленных углей, и теперь натирает ими грудь. Захотелось прыгать до потолка и бегать по стенам. А это и не был вольтарен. Это был финалгон, тоже в красном тюбике. Надо было очки на нос надеть, когда в коробке с мазями копался.