Алексей Вилков - Истории психотерапии

– Да, но какое это имеет значение? Прошлые мужчины?! Сразу возникает закономерный вопрос, какие из отношений были действительно серьезными? Интрижки и флирт не в счет. Я не завожу одноразовые связи – неприемлемо. Так, найдутся два, три парня, с кем я встречалась, или кто настойчиво ухаживал. Между ними есть общая связь – они первые уходили от меня.

– А вы разве так не поступали?

– И я бросала, но не придавала значения. Когда я уходила, то мы не были столь близки. Только невинные прогулки, киношки на последнем ряду. До близости не доходило. Простите, можно воды?

– Да, конечно, – хрипло произнесла Олеся, поднялась с кресла и наполнила фиолетовую кружку из графина. На сессии у клиентов часто пересыхает в горле, накатывает мучительная жажда или жар.

Сеанс завершился позже на пять минут. Разговор получился важным, хоть и сумбурным. Виталина пообещала выполнить задание и проскользнула к выходу. Олеся облегченно выдохнула, поправила макияж, закрыла на ключ кабинет и спустилась на цокольный этаж к кофейному автомату. Окно в записи позволяет проанализировать сессию под капуччино с пирожным, подышать прохладным воздухом на крыльце, проверить почту и сделать кое-какие записи.

Создавалось впечатление, что Виталина без препятствий открывает поток сознания, словно идеальна для классического психоанализа, но хватит ли ей сил ассоциировать более полугода? Пусть она отмечает улучшение состояния, однако рано хлопать в ладоши. Может быть, она вытесняет свою депрессию?

Олеся проявила чуткость и заботу, добившись видимого сближения. Осторожности ради пока опасно включать оптимизм. Правильнее продвигаться медленно. Олеся боялась возможных уловок. Эксцентричная, импульсивная личность мгновенно опровергнет ее заслуги. Сегодня психотерапевт прекрасен и безупречен, а завтра самочувствие резко ухудшится, и в этом будет виноват только он.

Набравшись опыта, Олеся успела избавиться от очарования быстрых изменений, как и от магии всемогущества, неоднократно обсуждая скользкую тему с супервизором, проясняя неосознаваемые блоки и чувства. Соблазн быть мессией возникает сплошь и рядом, когда пациенты превозносят терапевта на небо, преувеличивают радостные события и проецируют гамму позитивных эмоций. Отрезвление возникает при проявлении негативного переноса, когда плохое настроение связывается с психологом, интерпретации игнорируются и даже самые удачные гипотезы не находят отклика, разбиваясь о стену непонимания.

Еще совсем недавно Олеся больно переживала неудачи, обрушивая самооценку в секунду, собираясь обратно крохотными деталями. Ей не хватало стержня, устойчивости, стабильности. Год личной терапии не принес весомого результата. Ее уверяли, что лучшее впереди, нужно терпеть, укладывать прочный фундамент кирпич за кирпичиком. Умом Олеся верила, а сердце разочаровывалось в применяемом методе. Есть черты личности, которые невозможно исправить, убеждалась она, а когда ей приводили неоспоримые доказательства, она запутывалась сильнее, сомневаясь в своей компетенции. Таковы внутренние противоречия терапевта.

Чем скрупулезнее Олеся осваивала профессию, тем крепче любила психотерапию. Путь психотерапевта непредсказуем и ветвист. Многие не справляются с напряжением и нагрузками, незаметно сходя с дистанции. Олеся воочию видела, как слушатели с потока демонстративно или скрытно бросали учебу, а кого-то плавно уводило в другие дебри. Случались пиковые моменты, когда она сомневалась в своем предназначении, когда казалось, что она плохо понимает людей, не смыслит в клинической диагностике и мало уделяет внимания пациентам. Сложности особенно остро преодолеваются в начале самостоятельного плавания в океане страстей. Студенткой она щелкала задачи на экзаменах как орехи, а жизнь – совсем не то, что пишут в учебниках. Законы психологии и эффективные техники хороши на бумаге, а реальность вносит заметные коррективы. Приходится действовать в кривом зеркале, помнить базовые правила и не отклоняться от центральной оси. Тогда получается достичь ощутимой цели.

В университете Олеся сталкивалась с преподавателями, совершенно не верившими в ее способности. Особо циничные гуру даже намекали на смену специальности, открыто обсуждая ее недостатки. Будто в отместку Олеся пыхтела и развивалась, показывая скептикам, на что способна. Сейчас она понимала, что зря обличала учителей – всего лишь проверка на прочность, провокативный подход, чтобы заставить заниматься усерднее остальных. Внутренний цензор по-прежнему поджигал фитиль, проявляясь в раздутом перфекционизме. Олеся привыкла и не жаловалась, научившись принимать себя во всех смыслах.

До сего дня Олеся проходила личную терапию. Психоаналитик, шестидесятилетняя доктор наук Марта Ефимовна Штерн, анализировала ее по заветным канонам, не давая поблажек, настаивая, что она должна порвать с внутренним критиком, оборвать прочную связь с отцом в выборе мужчины и стабилизировать неустойчивую самооценку. Олеся педантично посещала сессии, а аналитик подозревала ее в лукавстве, почти обвиняла в бессознательной скрытности, из-за чего не получалось нащупать невротический конфликт. Это и есть форма сопротивления, упрямо повторяла Марта Ефимовна, а Олеся мягко не соглашалась, сомневаясь в приведенной гипотезе. Если и был какой-то конфликт, то давно разрешился, или его уже не достать. Два года на кушетке – слишком мало для познания истины.

Прогресс клиентов придавал вдохновения. Тем более в запутанных историях, когда Олеся не знала, что предпринять, следуя правилу: ждите и верьте, когда решение проблемы наступит само собой. Олеся избегала прямых рекомендаций и создавала условия, чтобы клиент сам начинал взвешивать на весах за и против. Она интерпретировала его идеи, высказывала альтернативные варианты, указывала на несоответствия, проявляла сочувствие, и психотерапевтическая динамика неизбежно развивалась.

Конечно, случались и промахи, когда клиенты без предупреждения прерывали терапию, заметив важные сдвиги, либо растормошив старую воспаленную рану. Благодаря супервизии Олеся поняла, что есть люди, совершенно не готовые к переменам, им выгодно оставаться в неврозе, лелеять столетние обиды, наслаждаться конфликтами и ложными выгодами, проявляя мазохистскую позицию.

Понятно, что полностью понять ближнего невозможно. Олеся и не замахивалась на недосягаемые вершины. Спустя какое-то время беглецы возвращались и благодарили за помощь, сообщая, что поняли что-то важное. Поспешное исчезновение – тоже следствие эффективной психотерапии. Когда-нибудь даже самые безнадежные невротики взмахнут крыльями и улетят из привычного гнезда в сторону солнца, получив живительный заряд.