Виктор Минаков - В смутное время. Рассказы и фельетоны (1984—2008 гг.)

– И это – твое?..

– Конечно же, нет, – засмеялась Тамара. – Я здесь только реализатор, наемный работник. Но хозяин – хороший. Зря не кричит, не скупится. Я почти год у него.

Тамара все так же любила поговорить. Она подробно рассказала о том, как попала к Руслану, сколько он платит, за что, и вдруг проникновенно сказала:

– Мариночка, у меня к тебе есть и просьба, и предложение! Мне очень надо на недельку уехать из города, а Руслан меня не отпускает, говорит: «Товар на кого я оставлю?». Поторгуй, пожалуйста, за меня! Всего одну лишь недельку!.. Денюшку заработаешь, и, если Руслану понравишься, он и тебе что-нибудь подберет. У него здесь на рынке все схвачено. Есть еще несколько точек.

Марина, растерявшись, молчала. Тамара продолжала нажим:

– Ничего сложного нет: сиди и слушай магнитофонные записи! Товары только что завезли, цены проставлены на образцах, здесь и ребенку по силам… Выручай, Марина, прошу! А к новому поступлению товара я уже возвернусь… Мне очень надо, а другому я довериться не могу… Соглашайся!

Марина еще ничего не успела ответить, как дверь киоска открылась и в проеме появился угрюмый мужик. Он был в черной кожаной куртке, широких штанах без стрелок и начищенных до блеска черных полуботинках.

– Почему не торгуешь? – спросил он Тамару и обжег Марину подозрительным взглядом.

– Я сейчас… Я всего на минуточку, дядя Руслан…

Марина метнулась к окошку и убрала заставку с надписью «Перерыв», потом опять повернулась к хозяину:

– Вот, дядя Руслан. Марина вместо меня может остаться, я договорилась, правда Мариночка?.. Она очень порядочный человек! Ладно, дядя Руслан?.. Вы же сами сказали, чтобы я подыскала замену…

Мужик тяжело посмотрел на Марину, помолчал.

– Хорошо, – промолвил он наконец. – Расскажи ей, что здесь и как. Пускай пока поработает.

Марина, как видно, понравилась черноголовому предпринимателю, и когда Тамара вернулась, Руслан ее не принял обратно.

– Не нада, – сказал он брезгливо, – пускай теперь Марина торгует…

И Марина осталась. Какое-то время на нее давил груз вины перед подругой, но потом полегчало, она успокоилась. «Сейчас каждый сам за себя! – повторяла она чью-то фразу, сказанную по телевизору. – Сейчас главное – деньги!»

Деньги здесь были хорошие. Кроме доли от продаж косметическо-парфюмерных изысков, имелись и другие доходы. Время от времени в киоск заходили мужчины с устрашающим обликом. Оставив у порожка портфель, чемодан или сверток и сказав: «Передашь ето Руслану», они исчезали. Что было в приносимых поклажах, Марина не знала. Руслан никогда не распаковывал их в киоске, все сразу куда-то переправлял, а ей после таких посещений выдавались приличные премиальные. «Хорошо, что не любопытная и язык умеешь держать за зубами», – похвалил ее он однажды при выдаче денег.

Марина приобщалась к чему-то туманному, возможно, предосудительному, но это ее не тревожило – все заслоняли собой реальные деньги.

Забывалось время бесплодных полуголодных скитаний по улицам города, время отчаяния, притуплялось чувство неловкости перед Тамарой. Грустные мысли навещали ее теперь все реже и реже. Повод для их появления создавал только отец, мечтавший, как он говорил, вырастить дочь человеком. По своим, устаревшим суждениям, под «человеком» он видел сочетание двух составляющих: высшее образование и работу в каком-нибудь, но обязательно государственном учреждении.

– Какая у тебя там, к черту, работа! – заводился он иногда вечерами. – Все на птичьих правах! Ни трудовой книжки нет, ни отпусков, ни больничных! Не понимаю я такую работу! Взбредет в башку этому азиату выгнать тебя – выгонит! И никто на защиту не встанет – не оформлена как полагается!

Мать в таких случаях прерывала супруга вопросом:

– А чего ты конкретного предлагаешь?!.. Возьми и помоги ей устроиться на работу, о которой ты говоришь! Где было б как раньше: трудовые книжки, парткомы, профкомы, комсомольские организации. Все это в прошлом! Сейчас специалисты с дипломами шатаются не у дел, а она – девчонка еще!.. Девчонка, а денег приносит поболе твово!

Отец сконфуженно умолкал, мать улыбалась ободряюще дочери, но неприятный осадок после таких разговоров у Марины все-таки оставался. Убирали его все те же всесильные деньги. Они прогоняли грустные мысли о настоящем и будущем.

Марина не знала ничего о каких-то там профсоюзах и знать, в общем-то, не хотела. Ей стало хорошо наконец, кончилось убогое прозябание. Что будет дальше?.. А почему должно быть ей хуже?.. Работа ей нравилась, условия – тоже. Зимой в киоске было тепло – работал электрический обогреватель, кондиционер легко справлялся с летней жарой. Отношения с хозяином не выходили за пристойные рамки, он казался серьезным, предусмотрительным дядькой. Каждое воскресенье вечером он выдавал ей недельный расчет, при этом не мелочился. В понедельник можно было брать выходной, но Марина часто работала и в понедельники, и это хозяину нравилось.

Приятное разнообразие в устоявшейся торговой жизни Марины появлялось в летние месяцы, когда неподалеку от продуктового рынка, с левой стороны от киоска, возникал стихийный базар с продавцами фруктов и овощей, выращенных на местных садово-огородных участках. Продавцы, в большинстве своем, – женщины с загоревшими лицами и натруженными руками. Ведра, коробки, корзины, наполненные плодами многодневных трудов, они расставляли прямо на тротуаре, сами усаживались на нехитрые приспособления, а то и просто на бордюрные камни, и извлекали весы всевозможных конструкций.

Этих людей горожане с нетерпением ждали: цены у них были низкими, не такими как у перекупщиков, всесезонно торговавших на рынке. Торговля шла бойко, и продавцы, и покупатели были довольны.

Однако безоблачной атмосфера в природе наблюдается редко. Проблема существовала и здесь…

Торговать вне территории рынка городские власти не разрешали под предлогом борьбы за чистоту города в прямом и аллегорическом смыслах. Но огородники на рынок не шли из-за высокой платы, взимаемой там за торговое место. На рынке им было просто не выгодно, и они упорно садились на тротуар.

Работники милиции, дежурившие на рынке, обязаны были следить за исполнением решения местных властей, и они разгоняли незадачливых продавцов, но как только милиция удалялась, ведра, кошелки, коробки снова вырастали на тротуаре.

Такая игра в кошки-мышки продолжалась до времени, пока в голову кому-то из огородников не пришла конструктивная мысль: в милиции служат обыкновенные люди, давайте попробуем делиться с ними доходами, глядишь, они и отвяжутся. Торговцы скинулись по рублю, и кто-то отнес эти деньги на пост. В этот исторический день представители власти проходили сквозь ряды нарушителей мэровской директивы как бы с невидящими глазами. Стало понятно, что достигнут консенсус, взаимовыгодная договоренность. За ее соблюдением обе заинтересованные стороны впоследствии пристрастно следили. Милиция иногда появлялась со словами запрета торговли, но продавцы уже правильно понимали, что это всего-навсего напоминание: не забывайте платить. И они, конечно, не забывали. Приходил сборщик денег – доверенное лицо милиции, получив деньги, он удалялся и торговать беспрепятственно можно было хоть круглые сутки.