Алекс Динго - «Пёс Малыш, мой талисман удачи…»

На высоте птичьего полёта ветер резво свистел. Самолёт «И – 16», живо выдав небольшую петлю, вылетел на оперативный простор. Пилот Павел Фролов крепко держался за штурвал. Он бегло осмотрел дорогу, где встала немецкая бронетехника. Глаза округлились. Мысли томились не шуточные. «Ну… Как вам такое оккупанты… Тут вам сладко не будет… Я ещё только начал… Сейчас я вам задам жару… Не ту вы дорожку выбрали… Олухи. Сейчас я вам ещё врежу… АААА. ААА…» , – подумал он. Паша, выровняв самолёт, нажал на ручку пулемётов. И тут же засвистели шальные снаряды. По дороге понеслись пулевые трассы. Они коснулись горящего танка. И сталь выдала искру. Штурман Пикс быстро побежал по дороге в сторону поля. Но резко остановился. Его спина чуть изогнулась. Он потянул свои руки назад, точно хотел дотронуться до лопаток. Его спину просто изрешетили пули пулемёта Шкас. Он живо завалился на землю. И замер, лёжа ничком. Вместе с ним покосилось ещё несколько фигур.

Веял резкий ветер. Самолёт «И – 16» быстро выдал небольшой круг. И вновь зашёл на огневую оперативную позицию. Мотор взревел. Пилот, прицелившись, нажал на курок пулемётов. Они гулко забарабанили.

– ААААА… ААА… Вот вам горячий привет от капитана эскадрилий Бурова… От наших всех бойцов… ААААА… ААА, – громко закричал пилот Паша.

Самолёт чуть накренился. И быстро – быстро полетел, скрывшись в туманном облаке. Мотор работал чётко. Пропеллер яростно гудел. Пилот быстро осмотрелся. Наверху сгустился лёгкий туман. Веяло холодом. Дали завораживали своей необъятной красотой. Паша слегка прищурился. Он пристально уставился на тёмные точки, которые становились всё объёмнее и заметнее. На горизонте появились немецкие самолёты «Хе – 111» в количестве трёх самолётов. Их сопровождал штурмовик «Ме – 109». Его пилот Люфтваффе Швепс был начеку. Он обладал отменным лётным чутьём и реакцией. Лицо, как мордочка жуткой кобры. Глаза светло – содовые с оттенком глянца. Нос короткий со шрамом. Губы полные цвета багряного помола. На нём плотно сидела чёрная кожаная куртка. Он имел высшее звание лейтенанта. И уже не раз опробовал себя в воздушных боях. Имел медаль – железный крест. Сейчас он сопровождал свои бомбардировщики. И жаждал вступить в бой.

Веял резкий ветер. Из неясных облаков живо вылетел самолёт «И – 16», как лютый ястреб грозился расправой. Пилот Паша Фролов надавил на гашетку. И его пулемёты мощными огненными струями тут же облюбовали кабину и фюзеляж бомбардировщика «Хе – 111». Пилот Руди затрясся, как прокажённый лихорадкой. Его тело изрешетили пули. А треснутое стекло забрызгало кровью. Он сам грузно навалился на рычаги управления. Радиоаппаратура вышла из строя. Самолёт заметно задымился. И тут же стремительно стал снижаться. Он завалился на правое крыло и задымился.

Веял резкий ветер. На высоте гуляли томные облака. Самолёт « И – 16» словно в воду нырнул. Он мигом улетучился в мутное, цвета снежной пыли поднебесье. «Ме – 109» оживился. Пилот Швепс взял цель. Он, заприметив соперника, крепко вцепился за штурвал. Его самолёт живо спикировал. И быстро полетел, набирая скорость. И резво сел на хвост своему быстроходному неприятелю. Гулко забарабанили мощные пулемёты «Ме – 109». «Ишачок» закрутился, как карусель на ярмарке. Пули свистели рядом. Несколько крупных снарядом поломали обшивку. Заскрипело крыло. Пилот Паша изворачивался, как мог. Брюхо фюзеляжа тоже слегка облюбовали пули. Пилот Швепс ещё сильнее надавил на свой курок. Трассирующие огненные трассы обрисовали полукруг.

– ААААА… Я тебя на куски порву… Русский Ванька… Я тебе кишки выбью сейчас выродок… Ты от меня не уйдёшь… АААА… ААА, «AAAAA… Ich werde dich in Stücke reißen… Russische Vanka… Ich werde jetzt deinen Mut ausreißen. Du verlassst mich nicht… Aaaa… Aaa» , – яростно закричал Швепс.

Веял резкий ветер. Кругом плотный воздух заполняли томные, рваные облака. Гонка дикая и убийственная продолжалась. Самолёт «И – 16» всё же был послушен. Пилот направил свой агрегат в мутное облако. И тут же резко спикировал в правую сторону. Мотор взревел. Паша выдохнул. Он бегло осмотрелся. Его самолёт стремительно вылетел из призрачной воздушной массы. Соперники сошлись. И, казалось, смотрели друг на друга. Воздух сотрясли гулкие выстрелы. Пилот Швепс на своём «Ме – 109» пустил струи трассирующих пуль. Он был горд и уверен в себе. Но немного просчитался. «И – 16» извернулся на сто градусов. И тоже его пулемёты не замолкали. Всё же щёлкнул затвор. Магазины боевого комплекта были пусты. Пилот Паша несколько растерялся. Глаза округлились. Вражеский самолёт живо приближался. Но он заметно западал всё ниже и ниже. И пулемёты затихли. Пилот Швепс уже навалился на бок своей кабины. Изо рта текла кровь. Пуля шальная пробила ему селезёнку и шею насквозь. Он отдал концы и уже не сопротивлялся. Его самолёт шёл на пике. Моторы жутко взревели. Он прямо носом ударился в землю широкого поля. Самолёт смяло. Но фюзеляж выпрямился и брюхом завалился на траву. Всполохнуло пламя. Прогремел мощный взрыв. И облако яркого огня подалось высоко – высоко над горизонтом. Потянулся ввысь тёмный, мрачный дым.

Ветер только усилился. Томные облака, казалось, несколько развеялись. Вдали красовались невероятные пейзажи. Огромные просторы завораживали дух. Самолёт «И – 16» гулко загудел мотором. Пилот Паша Фролов крепко держался руками за штурвал. Он бегло осмотрелся. Мысли томили. «Вот же… В наш тыл летят изверги… Ничего не пройдут… У меня патроны закончились… Горючка на нуле сейчас будет… Всё абзац… Не выйдет. Русские не сдаются. На таран возьму… Один сбить самолёт смогу. Уже не зря в воздух поднялся… Глядишь, ещё и посажу… Собью гада… Хе – 111. Держись… Я тебя на таран сейчас возьму оккупант ты бешеный…» , – быстро решил он. Паша резко вывернул штурвал. Его самолёт живо полетел за неприятельским бомбардировщиком «Хе – 111». И живо нагнал. «И – 16» зашёл во фланг. Своим передним краем самолёт ударился о хвостовую часть немецкого бомбардировщика. И тот закривился тут же. И быстро начал терять высоту. Его сопровождал томный след в виде мощной струи тёмного дыма. «И – 16» сильно дёрнуло в момент жуткого столкновения. Пропеллер встал. Двигатель заглох. Повалил дым, дико змейкой. Паша крепко схватился за штурвал. Глаза округлились. Сейчас он походил на дикого мустанга в большой степи. И просто не знал, куда ему идти.

Повеял резкий, сильный ветер. Самолёт «ишачок» резко попал в штопор. И тут же стремительно стал терять высоту. Его держали только широкие боковые крылья. Пилот Паша не терял из рук штурвал. Он взялся за дело. Самолёт нереально закружило. А земля становилось всё ближе и ближе. Скорость падения ужасала. Но всё же самолёт ещё вертелся в воздухе. Пилот напряг все свои развитые жилы. Глаза невероятно округлились, как у дикой рептилии. Ветер хлестал, казалось, отовсюду. Вся жизнь пролетела перед глазами. Дышал неровно. А моментами совсем не дышал. Лицо наполнилось тонким влажным блеском. Тело обуял жар. А самолёт всё кружил и падал. Штопор был преодолён. Высота быстро и стремительно терялась. Близилась земля. Брюхо фюзеляжа облюбовала верхушки высоких, голых деревьев. Вся рама заскрипела. Самолёт заметно завалился на правый бок. И резко срезал своими крыльями несколько ветвей. И посыпались крепкие удары. Вылетели стёкла кабины. Пилот Паша Фролов, выпустив шасси, замотался в разные стороны, как шальной. И разбил себе лоб до крови. Там появилась глубокая ссадина. Под правым глазом показала большой синяк. Он ударился об фюзеляж. Самолёт, заметно дымясь, рухнул на землю. И тут же обломал шасси. Колёса отлетели в сторону. И покатились немного. «Ишачок» завалился на брюхо. Его потащило силой, которая ещё властвовала над ним. Движок заметно дымился. Вверх тянулась дымка, как змейка. Паша сильно ударился головой о борта и об передний край рулевого управления. Его тряхнуло не на шутку и оглушило. Из носа брызнула кровь. Он сам впал в беспамятство. И тут же завалился на бок. Сильно ушиб руки. Но ничего себе не сломал. Из уха потекла кровь тонкой струйкой. Всё же пилот тихо дышал. Лицо багряное скрывала маска. Мастерство и хладнокровность вождения самолётом его не покинули. Он был в себе. Но на некоторое время потерял все ориентиры и координацию движения. Он лишился чувств.