Ирене Крекер - Невероятность равняется нулю. Роман

– Бог дал ей силы справиться, – подумала Доротея о матери. – Даст ли он их мне? Что же всё-таки произошло сегодня со мной во сне? Помню последнюю сцену: стою у окна, вглядываясь вдаль, но ничего не вижу. Меня окружает жуткая пустота, а за окном – тёмная ночь. Двадцать лет проработала врачом-психиатром. Но в последнее время чувствую, что теряю нить, связывающую меня даже с близкими людьми. Жизнь как будто остановилась в своём течении. Часто всплывают в сознании где-то прочитанные слова: «Кажется, я выхожу на последнюю прямую, которая ведёт меня в никуда, в неизвестность или всё же в вечность?» Не рановато ли я задумалась над этим в мои-то пятьдесят лет? Сейчас понимаю, что сон не случаен. Остро ощущаю, что настоящее – это миг, а прошлое – в прошлом.

Резко зазвонил будильник, нарушив тишину квартирного мира. Доротея вздрогнула от неожиданности: «Мечтай не мечтай, а на работу идти надо. Осталось немного времени на приведение себя в относительный порядок. Приём душа и всё, связанное с личной гигиеной, займёт немного времени. Это дело привычное, выработанное с годами. Кофе приготовить – тоже не проблема всегда придаёт бодрость духу, энергию телу».

Через минут десять она уже сидела за кухонным столом. Отхлебнув из любимой глиняной кружки несколько глотков, почувствовала приток жизненной энергии. «С этим справилась, – пронеслось в сознании. – Прекрасно. Дальше тоже всё будет хорошо». Наспех перелистав свежий номер городской газеты, она вышла из квартиры, плотно закрыв дверь. До прихода регионального поезда оставалось десять минут. «Слава Богу, что хоть он приходит почти всегда по расписанию», – отметила мысленно важный для себя факт.

Через полчаса Доротея Перец уже входила в фойе клиники. На лифте поднялась на второй этаж. В закрытом помещении она всегда чувствовала себя защищённой. «Здесь, по крайней мере, можно расслабиться, закрыть глаза и ни о чём не думать». Двери лифта открылись на втором этаже. В конце длинного коридора находится её кабинет, где она постоянно ведёт приём больных: «Вот и это расстояние преодолено». Взглядом хозяйки оглядела рабочую комнату. Здесь всё привычно: стол, кресло, полки с личными делами пациентов. Всё, как всегда. «Спокойна, я совершенно спокойна. Пусть хоть гром грянет над головой, мне ничто не страшно. Здесь и стены помогают, и мысли не растекаются по древу, и всё встаёт на свои места. Хотя меня всё ещё беспокоит этот противный голос, который с утра нашёптывал какие-то гнусные слова, требующие немедленных действий. Или мне это только показалось? Не могу сконцентрироваться в реальности».

Войдя в рабочий кабинет, фрау Перец лихорадочно открыла замок куртки. Сорвала её с плеч, привычным движением руки повесила на крючок вешалки. «Всегда и во всём должен оставаться порядок. Чёткость движений поможет избежать несогласованности действия и мыслей», – подумала она. Села в кресло, на минуту закрыла глаза, сделав попытку расслабиться. Не получилось. «Устала, – мелькнула мысль, – а рабочий день только начинается. Как же я доживу до его конца?»

Робкий стук в дверь вывел её из состояния задумчивости. В комнату вошла пациентка, фрау Дольская, лицо которой выражало высшую степень взволнованности.

– Доктор, я сегодня ночью не смогла заснуть. Какие-то жуткие существа пытались выгнать меня из комнаты. К середине ночи получила информацию, что под кроватью находится бомба, и в любой момент она может взорваться. Я вышла из комнаты, позвала дежурную сестру. Та не поверила мне, но позволила находиться в коридоре. Я боюсь. Меня преследуют. Помогите.

– Подойдите ко мне, сядьте на этот стул. Успокойтесь. Вы просто устали. А как с таблетками? Вы приняли их сегодня? Ну, и прекрасно, сейчас вы успокоитесь, и всё будет хорошо. Расскажите мне, чем вы занимались сегодня утром?

Больная присела на краешек стула, прикрыла глаза и заговорила, медленно выговаривая слова:

– Я лежала в постели и вспоминала родителей. Дома было так хорошо. Покой и радость. Часто звучала музыка. Мама с папой любили друг друга. Потом началась война. Отец ушёл на фронт. А потом… Потом мама получила письмо и громко закричала. Она лежала несколько дней в кровати, ни ела, ни пила. А мы, мал-мала меньше. Потом я не могла больше сдержаться, закричала в голос, засмеялась громко.

Неожиданно пациентка забилась в истерике. Через несколько минут она, безуспешно хватаясь руками за край стола, упала на пол.

Илона сидела в это время в ординаторской и, как всегда, когда она находилась одна и у неё было свободное время, вносила запись в дневник жизни. Писательство было её хобби, скрашивающее жизнь в этой богадельне, которая в течение последних лет стала её вторым домом. Об этом её занятии никто в отделении даже не догадывался, но в короткие минуты паузы или, как сегодня, в предутренние часы, когда коллеги ещё были в дороге и не находились в рабочей комнате, она позволяла себе открыть заветную тетрадь, которую всегда носила с собой, чтобы внести туда пару новых мыслей.

Сегодняшняя запись началась так: «Мне нравится находиться ранним утром в отделении. Когда день только начинается, хватает ещё энергии и времени, чтобы обогреть пациентов улыбкой, словом, делом, побыть с ними наедине, хотя бы несколько минут. Вот сегодня я уже и утренние таблетки раздала, лежачих больных – водой напоила, нуждающихся – в туалет сводила, одним – одеяло поправила, другим – привет из мира, расположенного за стенами клиники, передала. С больными у меня свои отношения: к каждому свой ключик имеется, условный знак, слово, сигнал. Скоро подойдут коллеги, тогда начнётся жизнь и в нашем отделении закрытого типа».

Размышления Илоны были прерваны каким-то неясным шумом. Затем раздался стук, крик. Она сразу поняла – что-то непредвиденное произошло за дверью кабинета психиатра. Утром она видела фигуру врача фрау Перец, почему-то очень медленно идущую к своему кабинету. Илона тогда ещё подумала: «Чего ей-то не спится? Ненормированный рабочий день, обход больных только с девяти часов, могла бы ещё дома посидеть, другими делами заняться».

А сейчас, не раздумывая, Илона побежала к кабинету врача, рванула на себя дверь, и первое, что увидела – это больную фрау Дольскую, которая лежала посреди комнаты и корчилась в судорогах. Доктор Перец в это время лихорадочно нажимала на кнопки телефона, вероятно, пытаясь вызвать кого-нибудь на помощь.

Зная, что в этой комнате, предназначенной ранее для склада, нет сигнальной кнопки – с её помощью можно было бы оповестить о случившемся персонал нижнего отделения больницы, Илона по телефону, который носила всегда с собой, позвонила врачу, дежурному по клинике. Сама же, сразу определив, что у фрау Дольской приступ эпилепсии, больная продолжала корчиться в судорогах, и пена шла у неё изо рта, перевернула на бок. Нужно было срочно принести из дежурной комнаты чемоданчик, в котором находились медикаменты первой необходимости. Эту роль взяла на себя фрау Перец, которая уже слегка отошла от первоначального шока. В который раз Илона убедилась, что психиатры порой беспомощны, когда дело касается оказания практической помощи больным. Сама же она продолжала действовать согласно инструкции медсестры. В данной ситуации большего от неё и не требовалось.