Галина Трашина - Вибротрон 10.33

Дизайн обложки Г. Трашина

Иллюстрация на обложке istockphotj.com

Солнце позолотило верхушки деревьев. Нос щекотало от аромата мокрой зелени и духа подопечного стада. Резиновые сапоги вязли в придорожной жиже. Клава старалась идти по сухой тропинке, но подол пропитался росой, отяжелел и лип к ногам. Терпя прелести деревенского быта, женщина всё же ворчала:

– Ну-ка шевелись, крутозадая тварь. Надоели как и дождь. Паразит… бузует каждую ночь, не ведая продыху, – подгоняла она животных звуком хлыста.

Ей вспомнилось, как однажды, председатель колхоза заявил:

– Вверяю Клавдии Синицыной, хоть она и залётная птица, самое дорогое в родном хозяйстве! Где-то есть чёрное золото, у нас своё – белое. Отныне ты, Клавдия, бригадир тридцати хвостатых сотрудниц молочного производства. Так сказать, важная штатная единица в государстве!

– Другое дело! То, пастух, да пастух… фу! А тут… бригадир! Звучит, – не упустила тогда Клава момента.

Но не учла менталитет аборигенов: отыскался умник и наградил ярлыком – Бригаденхвост, пришлось согласиться, ведь во всём – свои прелести.

Итак, стрелки часов отмерили десять тридцать три. «А не покормить ли себя хорошую», – подумала Клава, оглядев бригадирским взором подчинённых. Те, вяло щипали травку.

– Муж… а Муж, дуй сюда… дело есть, – позвала она любимого, пристраиваясь под раскидистым дубом.

Муж жил с ней семь лет, имел басистый голос, солидный вид и густую бороду. Сельчане его не жаловали за крутой норов и паскудную натуру, обвиняя в гнусности. То, что он оказался жертвой обстоятельств народ знать не желал. Так-то его звали Гришей, но ситуация хотя и мимолётная, внесла коррективы.

Бедняге не везло с рождения: горемычного на свет произвела блондинка в мелкую кудряшку. Особа, ветреного характера, связалась с соседским Донжуаном, а родимую кровинку из головы прочь. И такие бывают мамки.

Приглядывать за малышом обязали хозяйскую дочку. Опять судьба не улыбнулась. Девушка оказалась ленивой, подсунет несчастного под вымя коровы и ну… гулять, отсюда и привычка – употреблять молочко в естестве.

Гриша рос как на дрожжах, радуясь жизни до тех пор, пока хозяйка не заметила худо с любимицей. Она думала, что кормилица захворала, отсюда слабый удой, но поймала Гришу за преступной трапезой:

– Ах, гадёныш рогатый… значит, так жиреешь, я-то гены прославляла. Вон! Со двора, чёртово отродье, и чтобы обратную дорогу забыл! – в сердцах женщина огрела по спине дубиной ничего не понимающего Гришу.

Слёзы болью и обидой въелись в душу несчастного. Конечно, на улицу не выгнали, это хозяйка погорячилась: продала его в семью сапожника, богатого на визжащих и назойливых детей.

Что только они не творили… и чего только он не натерпелся. Ездить верхом пытались и наряжали клоуном, натравливали немецкую овчарку. Та норовила вцепиться клыками в горло или в бок. Хуже всего, когда спутывали ноги, грозясь пустить на жаркое, подвешивали над костром.

Вот и подумайте, откуда, при такой жизни, появятся добрые позывы в душе? Тут любой не выдержит… Гриша и дал дёру, куда ноги повели.

Но мир не без добрых людей. Нашла его в лесу Клава, привела домой, отмыла, откормила. Не обижала, называть, правда, стала по-другому и то, после неприятного для неё случая…

Это уже другая история.

Был у Клавдии супруг, который постоянно хвалился, что спец широкого профиля и за всяким хозяйством присмотрит. Но случилась кража, исчезли со двора санки, лопаты и прочий скарб. Клава, конечно, напирать: ищи, мол, ты петух в курятнике!

Тот мнётся, и на улицу ни шагу, мол, где утварь искать, от воров след простыл. Тут словно нарочно, идёт сельчанка и несёт на плече вилы – один в один как у Клавы, с гнутыми зубьями.

Женщины давай выяснять, что да как…

Горе-хозяин учуял, жаренным пахнет, самый раз аллюру дать, задом, задом… и ходу. Тут Гриша и проявил смекалку, подхватил под жидкое гузно доморощенного воришку и к хозяйкиным ногам доставил.

Клавдия осерчала или вспомнила чего, но взбрыкнула не на шутку и послала, куда подальше сожителя, заявив, если любовь мужская повернулась попой, то отныне ей защитник неподдельный герой. И дабы впредь не испытывать огорчения, пояснила:

– Гришка, быть тебе Мужем! И не просто мюю-жем, а Мужем! С большой буквы, на злобу тем, кто мнит себя очеловеченным! И смотри… блюди пуще любого двуногого кобеля. Спасуешь, впрямь псиной обзаведусь, или на тебя ошейник нацеплю! Днём коров в строю держать будешь, а ночью как придётся. И не вздумай шутковать, то в расход пущу без раздумья.

Прозвучавшие слова из уст спасительницы поставили в тупик. Гриша поразмыслил, как смог и решил, что будет служить честно! Тем более жилось неплохо, тут ещё и честь возложили.

Пришлось породистому, вскормленному на свежем коровьем молоке, козлу Грише играть роль злой собаки. О чём думала женщина, разве ему было дело, он полюбил её за доброе отношение к нему.

Что касаемо чудного прозвища… так уразумел в нём сладкую месть, к тому же от новой клички перепала выгода. Женщины хитренько улыбались, желая погладить и даже угостить вкусненьким. Гордый собой Гриша выставлял рога. Шутницы в испуге отскакивали. Мужики плевались, выказывая, таким образом, признание к своему унижению. Получалось, и козёл мог иметь почёт.

Но вернёмся к моменту, когда часы явили десять тридцать три. Когда Клава позвала любимца. Тот заблеял невдалеке. И надо такому случиться… тут же послышался хлопок, будто что взорвалась. Женщина невольно осмотрелась…

Действительно, не показалась: над горизонтом вздымался густой дым, любопытство толкнуло помчаться прямо через луг.

Горел автомобиль, явно не местный: на таких ездят крутые братки и современные буржуины (перевела на своё умозаключение Клава). Она огляделась. Пустота настораживала и успокаивала. Боязнь получилась естественной: не каждый день в глухомани пылают автомашины – отсутствие свидетелей внушало безопасность.

Трясясь от страха, Клава всё же рискнула подойти. Пламя вошло во вкус: единым красным пятном уминало содержимое машины и казалось, даже саму железяку. «Уууу… судьба ихняя видать, суу-ка!», – вздохнула глубокомысленно Клавдия и развернулась обратно, спеша исполнять свой долг.

Взрыв повторился. Перепуганная во второй раз, она замерла, крепко зажмурившись. Над головой звучно и лихо что-то пролетело, рухнув в кусты. Те примялись под тяжестью. За спиной по-прежнему что-то свистело и бухало. Клавдия смекнула, авто рвёт на куски. Воображение подкинуло картинку взлетающих обгорелых трупов. «Ведь внутри могли быть люди? Факт», – шокирующая мысль наполнила под завязку думы ужасом.