Сергей Бушов - Жёлтая виолончель

Дорожка петляет по берегу и уводит меня во дворы. Я иду медленно. Тело вроде бы цело, но мышцы болят. На руках вижу множество порезов. Большая заживающая рана на запястье стянута чёрной изолентой. Что это за рана? Та, что я получил в кабинете Иванова? Должна была зажить давно. Или я порезался о стекло подъезда? Когда я успел её в таком случае заклеить?

Я настраиваю резкость в глазах. Передо мной встаёт фиолетовая кирпичная пятиэтажка. Я пришёл домой.

Снова кашель. Давлюсь им с минуту, потом захожу в подъезд. Домофона нет. Да, так и было. Поднимаюсь по лестнице. Дышать тяжело. В носу что-то сипит. Ноги еле идут. Кстати, на ногах у меня те самые ботинки, которые я нашёл в мусорке. Пожалуй, чуть великоваты, зато не трут. И намного лучше обмоток. Я дома. Я дома. Я почти дома. Жёлтая виолончель.

Вот дверь квартиры Жупанова. Я вставляю ключ. Он подходит. Кажется, кончились мои злоключения. Я высплюсь, помоюсь, подлечусь… Замок проворачивается. Дверь открывается.

Жупанов уже в коридоре, движется навстречу мне.

– Ключ дай, – говорит он.

Я машинально протягиваю ему ключ. Он забирает его и суёт в карман.

– Вещи сейчас вынесу, – говорит Жупанов. – Снаружи подожди.

– Так это же… – бормочу я. – Я же живу здесь.

– Уже нет, – отвечает Жупанов. – Тебя неделю не было. Да и не платил ты с апреля. Я жильца пустил. Другого.

Я глотаю комок. Хочу что-то спросить, но Жупанов скрывается в своей комнате.

– Может, можно хоть умыться? – спрашиваю я.

Жупанов выносит большую грязную картонную коробку, суёт мне.

– Давай, давай, – говорит он. – Уходи. Ты ещё и воняешь…

– Можно, я помоюсь? – настаиваю я.

– Нашёл я, кого пустить, – бормочет Жупанов и резко толкает меня кулаком в грудь. – Алкашню какую-то…

Я вспыхиваю. Я готов вцепиться в его синюю расплывчатую рожу, но мне мешает коробка, и Жупанов опережает меня. От второго его толчка я вылетаю на площадку, едва удерживаясь на ногах. Дверь захлопывается.

– Скотина! Открой! – кричу я и колочу по двери изо всех сил. Напоследок сильно, с разворота, бью ногой, отчего дверь тяжко вздрагивает и гудит. Голос мой взлетает к потолку, чуть не срываясь на визг:

– Встречу на улице – убью!

Через пару минут, однако, я успокаиваюсь, поднимаю лежащую на боку коробку. Собираю в неё выпавшие вещи. Иду вниз. На следующей площадке останавливаюсь, сажусь на подоконник. Нет смысла никуда идти. Во всяком случае, отсюда пока меня не гонят.

Начинаю копаться в коробке. В глазах синяя муть. Какая-то одежда. Рубашка, пара футболок. Трусы, носки. Это пригодится. Растянутый свитер. Драный пуховик. Бритвенный станок. Очень ценно. Пара книг. Рюкзак. Ага. В него можно всё переложить.

Дрожащими руками я напихиваю в него содержимое коробки. Тетрадь. Надо будет почитать. Пена для бритья. Бутылочка одеколона. Отлично. Какие-то бумажки. Пара драных пакетов. Старомодный маленький кошелёк. М-да. Пустой, если не считать какой-то рекламки внутри. Перочинный ножик. О! Зарядка для телефона. Расчёска. Кажется, это всё. Не густо, прямо скажем. Это всё моё имущество?

Однако же, рюкзак набит под завязку. Пуховик даже не поместился, я прикрутил его рукавами к лямкам. Что дальше? Надо бы переодеться. И лучше сделать это здесь, не на улице, поскольку у меня температура. Думаю, стоит мне снять одежду, начнёт трясти. Я достаю из рюкзака трусы, носки, футболку. Запасных штанов, к сожалению, нет.

Начинаю стаскивать всё с себя. Носки присохли к ногам. На пятке засохшая кровь. Под футболкой всё тело в порезах. Холодно. Скорее надеваю другую футболку. Красную. На ней абстрактный рисунок, похожий на герб или логотип. Что значит? Не помню. Трусы. Выглядят отвратительно. Надо выбросить. Хотя нет. Запихну в пакет. Итак. Я стал чище. Ощущения намного лучше. Что дальше? Сбрить бы эту мерзкую бороду. Может, люди меньше шарахаться будут.

Зеркала нет. Да и воды тоже. Может, есть на улице какая-нибудь лужа? Беру с собой рюкзак и спускаюсь вниз, оставляя пустую коробку на подоконнике. Тащить рюкзак тяжело. Наверно, я просто ослабел за последние дни. Надо бы поесть. И поспать. Последнее, в принципе, возможно. Нужно только найти скамейку.

Я брожу по дворам. Нет здесь никаких луж. Дождь был давно. Что бы придумать? Я вспоминаю о реке, которая течёт совсем недалеко. Двигаюсь в ту сторону.

Рюкзак – это ноша. И всё же с ним я чувствую себя увереннее. Это часть моей прошлой жизни. В нём есть полезные вещи, которые мне обязательно пригодятся. Конечно, это не решает главной моей проблемы – отсутствия денег и жилья, но чуть ослабляет эту потребность.

Вот и река. Одно название. Заболоченный ручеёк. Трудно найти место, где подойти к воде. Везде трава, кусты, грязь, груды мусора. На изгибе нахожу открытый участок, где видно быстро бегущую воду. Но вплотную не приблизиться – меня отделяет от воды полоска заросшей тиной болотной жижи. Ага. Вот это поможет – обломок доски. Бросаю его сверху, встаю. Нормально.

Подойдя к воде, бросаю взгляд в зеркальную колышущуюся поверхность. Там отражается мерзкая косматая голова. Лицо в царапинах, борода клоками. Взгляд дикий. Попробуем исправить.

Я достаю из рюкзака пену и станок. Наношу пену. Смачиваю бритву в воде. Лезвие скользит по волосам, неприятно дёргая их, и станок моментально забивается. Полощу его в воде и продолжаю. Как, оказывается, неудобно брить такую длинную щетину… Да ещё и стоя на неустойчивой доске над сомнительным мокрым зеркалом. А, чёрт. Порезался. Ладно, это мелочи.

Бритьё занимает у меня кучу времени. Я устал, словно весь день таскал тяжести. Но результат того стоит – отражение уже не вызывает у меня омерзения. Смываю остатки пены, прижигаю порезы одеколоном. Кое-как причёсываю жирные спутанные волосы.

Ничего. Как-нибудь справимся. В конце концов, не такое уж я и ничтожество. У меня была какая-то работа. Я жил по-человечески. Меня, похоже, кто-то уважал. Во всяком случае, Паша и Левин со мной разговаривали. Я даже что-то там писать пытался. Это – признаться, без особых на то оснований – заставляет меня верить в то, что я не пустое место.

Я убираю всё в рюкзак. Мне хочется почитать содержимое тетради. В конце концов, это может мне напомнить… Уж не знаю, что. Да, жилья у меня теперь нет, денег тоже, как и способа их достать. Но, возможно, есть надежда узнать что-то такое, что поможет мне. Может быть, я дал кому-то в долг, к примеру. Или за мной числится заброшенный дом в деревне. Всё может быть.

Я ловлю себя на том, что бреду по улице. Куда? Зачем? Лучше завернуть во двор и найти скамейку.

Непонятно, однако, почему моё настроение улучшилось. Это противоестественно. Ведь пена для бритья скоро закончится, трусы снова станут грязными, есть хочется уже сейчас, а денег взять негде. Надо осознать это, снова впасть в депрессию и опустить руки. Вот тогда будет полный порядок.