Равиль Сафиулин - Клуб любителей жутких рассказов

Еле-еле дождалась утра, чтобы наспех, не попив предложенного чая, домчаться до остановки – и прыгнуть в уходящий автобус. Ближе к вечеру я отважилась и рассказала маме все как есть. Она отнеслась к этой истории удивительно спокойно: «Домовой это был, дочка, понравилась ты ему. А кого он невзлюбит, то всю ночь мучает, за губы больно щипает, выворачивает». Я представила себя с раздувшимися фиолетовыми губами – и решила: к тетке больше ни ногой…».

…Худенький парнишка свесил ноги с полки, бросил взгляд мимо пробегающей за окном ночи, глубоко потянул носом. «Вы знаете, я никогда не был суеверным, – его басок в темноте зазвучал немного забавно, – смеялся над всякой мистической чепухой, ничего не принимал всерьез. Другое дело – мой друг Вадик! Он старательно обходил блестящую монету, кем-то оброненную, боялся черных кошек. И однажды терпеливо ждал на морозе, когда дворник наполнит пустое ведро песком, чтобы со спокойной душой проскочить к дому. Я как-то не выдержал и сказал ему, что с таким завихрением в мозгах он может далеко уехать. Вадик лишь улыбнулся…

Они жили с отцом в приличной двухкомнатной квартире вдвоем, мать давно ушла от них. Стасик не любил рассказывать об этом, а я не спрашивал. Его отец работал дальнобойщиком, дома бывал редко, хорошо зарабатывал и баловал сына. Вадик тратил деньги самозабвенно, с какой-то страстью. И покупал всякую ерунду.

Так в квартире у Вадика появилась однажды странная вещь: старинный кальян в форме извивающейся змеи. Он был возбужден, рассказывая, что приобрел его на барахолке. Совал мне под нос смеси с заморскими названиями: запах был дурманящим и давящим…

…Наша дружба как-то пошла на убыль. Теперь Вадик целыми днями отсиживался дома. Мягкий диванчик, кальян-змея на столике, легкая музыка – он словно растворился в этой обстановке, не желая ничего другого…

Я приходил к нему нечасто, а в этот раз уже с порога пожалел о своем визите. В квартире было душно и влажно, как в лесу после летнего дождя. Вадик кивнул мне головой, привычно лег на диванчик, приник к мундштуку кальяна, затем выпустил в потолок замысловатые колечки дыма…

Он ни о чем меня не расспрашивал, лишь обмолвился, что скоро приедет отец, будет скандал. Вадик смутился, когда я заметил на его шее красную круговую полосу. Он промямлил, что плохо чувствует себя по ночам, будто кто-то душит, сжимая горло тисками…

… «Скорая» не довезла Вадика до больницы: он умер по дороге. Мы молча сидели с его отцом на том самом мягком диванчике, на котором еще недавно блаженствовал Вадик. Я заметил у ножки столика, где стоял кальян, блестящий кулек. Он неожиданно на наших глазах развернулся, и мы оба вздрогнули: это был кусок сверкающей змеиной кожи…».

«У меня ничего такого страшного в жизни не было, – прервала молчание хрупкая, почти миниатюрная девушка – подруга бойкой попутчицы. – И напугалась я по-настоящему только один раз. Но сначала – все по порядку. По воскресеньям к нам часто заглядывал папин брат – дядя Ваня. Веселый, разбитной, весь седой – он вносил в наш дом радостную сумятицу. Мог разыграть любого из нас, смешно пошутить. С ним было хорошо и приятно. И в этот раз, когда дядя Ваня с моим отцом пропустили по рюмочке, я, примостившись рядом, затаив дыхание, ожидала услышать очередную забавную историю. Но сегодня он, видимо, был не расположен к шуткам. А все началось с того, что мама вдруг вспомнила, как здорово когда-то ему шла милицейская форма. Дядя Ваня сразу помрачнел, потом вытянул папиросу из пачки, лежащей на столе, и закурил…

«Я ведь никому не говорил, почему бросил работу участкового в родном селе, где меня все уважали и ценили, – нервно затянувшись, заговорил он. – А недавно на улице встретил парнишку, как две капли похожего на того, из-за которого бросил все и подался в город…

Наше село, окруженное густым лесом, мелкими речками и озерцами, казалось мне раем. Даже единственная дорога в район, вдрызг разбитая тракторами, не портила настроения. Работа была спокойная, тихая – даже на праздники подвыпившие мужики вели себя смирно, не ругались и, Боже упаси! – не дрались. Досаждал лишь сын моей соседки Дарьи – Петька, норовивший где-нибудь нашкодить, стащить по мелочи, и все со смехом вернуть хозяину или хозяйке. Дарья, нагулявшая его от строителя-шабашника, наверное, злилась на всех мужиков. И, должно быть, по этой причине, Петьку не жаловала. Статная, привлекательная и еще молодая Дарья многим нравилась на селе. Но подступиться к ней было невозможно: она могла уязвить словом, опозорить любого мужика…

…Петька опять попался на мелкой краже. Я по привычке сидел с ним рядом на крылечке и вел, набившую оскомину, «профилактическую» беседу. Калитка едва не слетела с петель: ворвавшаяся во двор Дарья, метнулась к сыну: «Опять? Не учишься, толком не работаешь, всю душу мне выжрал!». Петька ждал, когда она выговорится, выпустит пар. Но не тут было! Красные пятна пошли по ее лицу, – и она выпалила: «Да чтоб тебе, балбесу, непутевую голову оторвало! Мне легче станет!». И столько злобы было в ее голосе, что Петька как-то побледнел, съежился, превратившись в беззащитного мальчишку. Он встал и понуро поплелся, куда глаза глядят…

…К вечеру разыгралась гроза. Ветер будто бешеным вихрем носился по лесу, под корень ломая молодые березки. Сверкала молния, от раскатов грома дребезжали окна в доме.

… Раздался стук в дверь, тревожный, неприятный. «Открывай, Иван Петрович, беда! – услышал я голос Степы – шофера единственной в селе полуторки, – Петьку трактором задавило!».

…В день похорон в дом Дарьи никто не заходил: все толпились у крыльца и ждали, когда она простится с Петькой. В притаившейся тишине вдруг зазвучала колыбельная. Я заглянул в раскрытое окно – и обмер! На стуле сидела поседевшая женщина, баюкая в руках знакомую кудлатую голову…».

…Поезд замедлил ход – приближались к станции. Уже светало, в купе никто не спал: каждый думал о своем…

…В дверь постучали и вошли. Миловидная проводница привычно, но приятно пропела: «Кому чаю, чаю кому!». Когда все встрепенулись и привстали, добавила чуть кокетливо: «А я ночью краешком уха слушала ваши разговоры. Ой, как обожаю страшные истории! К обеду забегу, расскажу парочку таких. Если, конечно, не против». Первым закивал в знак согласия худенький парнишка с верхней полки: девушка ему определенно понравилась…

…Поезд отошел от станции, прибавил ход. И уже под ровный, мерный стук колес, после короткого сна, небольшого перекуса с душистым чаем (постаралась проводница Настя!), в купе снова заговорили на старую тему. Настя, как и обещала, вернулась к пассажирам, присела на краешек нижней полки. И, забавно собрав пухлые губы в дудочку, она начала свой рассказ.