Олег Ашихмин - Сюжеты

– Всю жизнь, я так не хочу, – решил для себя Мелехов и ушел на телевидение, где все было проще, никаких проявок, а любой эпизод можно было безболезненно переснять. К тому же, телевидение – это вялотекущая рутинная работа, где тебя не окружают «гении», которые при жизни были не поняты, а после смерти забыты, и никто не требует шедевров.

На телевидении Мелехов познакомился с Фелюриным. Фелюрин работал журналистом в «новостях» и иногда снимал большие репортажи для различных программ. Мелехов по началу был ассистентом, а затем и режиссером в одной из останкинских монтажных и частенько «клеил» репортажи, сюжеты и зарисовки Фелюрина. Мелехову нравился худой, всегда собранный, строгий, аккуратный, педантичный, циничный очкарик Фелюрин. Работать с ним было легко и приятно. Он всегда знал на какой секунде у него интервью начнется, а на какой закончится. Он никогда не опаздывал на утренние монтажи по выходным. Если Фелюрин заходил в монтажку и говорил, что мы сейчас по быстрому заклеим сюжетик, это означало, что на всю работу уйдет не больше пятнадцати минут, но это не значило, что сюжет будет сделан плохо. Было еще одно важное качество у Фелюрина, он не пил. Он любил выпить, но запои, опоздания и прогулы на почве «бодуна» никогда себе не позволял. Плюс ко всему, Александр Фелюрин был рабочей лошадкой и снимал больше всех своих коллег. Выезжая на очередной пожар, аварию, премьеру, футбольный матч или прочее запланированное мероприятие, он на обратном пути или по дороге на основное место события снимал материал для своих будущих больших репортажей, делал досъемки, записывал интервью и собирал информацию. У него всегда все было по плану. С утра Фелюрин знал, как у него будет расписан день, и какой объем работ он должен проделать. Даже московские пробки не вносили хаоса в его работу, ибо он их учитывал. На монтаж, к радости режиссеров, Фелюрин приходил всегда подготовленный, четко зная, где у него будут какие планы и в какой последовательности пойдут эпизоды. Не смотря на то, что как журналист Фелюрин писал средненькие тексты и особо не блистал, его все равно все уважали. Уважали в первую очередь за его собранность, мобильность, ну и конечно за, то, что он снимал и работал больше всех. Фелюрин был классический второй номер, пахарь, человек, который звезд с неба не хватал, но все, что ему доверяли, он делал хорошо и вовремя. Закончив с отличием литературный институт имени Горького, писателем Фелюрин так и не стал. Надо было кормить семью, нужно было зарабатывать деньги, надо было как-то жить. Сначала Фелюрин направил свои стопы в газету, его с удовольствием взяли, но платили мало, и он быстро ушел. Затем было мытарство по различным редакциям в «Останкино» и спустя только несколько лет, он сумел заработать себе какое-никакое имя в телевизионных кругах и частично решить финансовые проблемы своей семьи, но денег по-прежнему не хватало. Однажды, на съемках одной из бесконечных пресс-конференций в мэрии к Фелюрину подошел какой-то человек в хорошем костюме и предложил за деньги снять юбилей и проводы на пенсию одного из высокопоставленных чиновников городской управы. Фелюрин тут же накоротке поговорил со своим оператором и сходу согласился, к тому же за работу предлагали пятьсот долларов, по тем временам сумму для Фелюрина астрономическую. Когда юбилей, проходивший с размахом в шикарном ресторане, был отснят, к Фелюрину подошел тот же человек, в конверте вручил оговоренный гонорар и предложил еще столько же, если Фелюрин из отснятого материала смонтирует небольшой фильм.

– Пусть старик порадуется.

Естественно Фелюрин не отказался и следующей же ночью в монтажке в «Останкино» с Мелеховым они смонтировали такое кино, что, помимо пятисот долларов причитающихся за монтаж, Фелюрину выдали еще двести долларов премии. Фелюрин был человек порядочный, справедливый и дисциплинированный, а потому тысячу двести долларов он разделил на три равные части, заплатив оператору и Мелехову по четыреста баксов. Охранникам, закрывшим глаза на ночной монтаж, Фелюрин хлебосольно выставил несколько бутылок водки и дал денег на закуску.

Тот судьбоносный юбилей какого-то вице-мэра, которого Фелюрин ни до, ни после больше ни разу не видел, еще тогда заронил в нем идею создать свою конторку по производству видеопродукции.

– А, что, – говорил Фелюрин Мелехову на монтаже своего очередного репортажа, – Юбилеи, свадьбы, прочие памятные события…

– Похороны, – вставил Мелехов.

– …Да ну, тебя. Я ведь дело говорю. Прикинь, сколько на этом можно будет накосить!?

– Ну, да, серьезный бизнес, – толи, шутя, толи всерьез соглашался Мелехов, продолжая монтировать сюжет.

– Да нет, ну ты подумай. Монтажная аппаратура у нас доступна каждую ночь, операторы работать внеурочно за бабки, тоже согласны. Дело встало только за клиентами, – воодушевленно распалялся Фелюрин.

Заработанные четыреста долларов были ощутимым подспорьем в его тяжелой, плохообустроенной жизни с двумя детьми, женой и тещей, живущих практически на одну его зарплату в двухкомнатной квартирке на окраине Москвы.

– Так, это ж самое главное. Один клиент на тебя свалился, а ты уж и размечтался. К тому же если начальство пронюхает про наши калымы, вылетим с работы в пять минут, – отрезвляюще, предположил другой сюжет развития событий Мелехов.

– Не вылетим. Знаешь, Вова, мне надоело жить в нищете, мне надоела эта постоянная гонка за новостями, все время куда-то еду, все время куда-то спешу, что-то снимаю, суечусь. Надоело. Я думаю это реальный шанс. Не все здесь так просто, но тема перспективная.

– Перспективная, – согласился Мелехов, но всерьез слова Фелюрина не воспринял.

Фелюрин же наоборот, идеей своей студии, а на первых порах, некоего подобия студии с халявным использованием аппаратуры останкинского телецентра, если не бредил, то думал об этом постоянно. Работая журналистом и продолжая снимать больше всех репортажей, Фелюрин время от времени притаскивал Мелехову свадьбы, юбилеи, семейные праздники, банкеты, презентации, корпоративные пьянки и выезды на отдых различных фирм. Мелехов – это все монтировал, с музыкой, репликами героев застолий и презентаций, наворачивал туда спецэффекты, титры, экспериментировал с изображением, ускоряя или замедляя его, или делая черно-белым, стилизуя под хронику, и дошло до того, что Мелехов начал калымить не только по вечерам и глубокой ночью, но и во время рабочего дня, когда выдавалась свободная минутка, так много работы приносил ему Фелюрин, а на вопрос редакторов и администраторов: «Чем это он занят?», Мелехов, не моргнув глазом, отвечал: «Изучаю возможности аппаратуры».

Свадьбы и презентации делались практически уже по накатанному сценарию. За те месяцы работы с Фелюриным у Мелехова уже были наработаны такие заготовки и схемы, что даже из самого бездарного съемочного материала, снятого пьяным оператором на маленькую любительскую камеру, где все летало и тряслось, он мог своять настоящий шедевр. Свадьбы и юбилеи настолько поправили финансовое состояние Мелехова, что ему удалось съехать от родителей и снять отдельную квартиру, полностью поменять свой гардероб, а главное решить вопрос с армией. За две тысячи долларов, которые он откладывал несколько месяцев, военком, старый пропитый полковник с сиплым голосом, лично поставил ему штамп «не годен» в военном билете и с пожеланиями «всего хорошего» проводил до дверей военкомата.