Анна Корсакова - А.

– Перестань. Не обманывай самого себя, между вами давно все кончено, – тихо сказал Арнольд.

– Да как ты смеешь?

– Ты же сам прекрасно видишь, что ваша любовь уже прошла. Емельян, не будь собакой на сене. Ксения создана для меня, она любит меня, будь милостив, отпусти ее, дай нам быть счастливыми.

– Как будто просишь у меня разрешения, да ведь ты уже это сделал! Соблазнил ее, увел. Ксения сама не понимает, что делает, просто попала под твои… не знаю… чары, обаяние. Что ты ей наплел? Впрочем, нет, – Емельян решительно махнул рукой, – даже слышать не хочу.

– Мне, может быть, не так уж много осталось, друг мой, и эти последние годы я хочу побыть счастливым, еще раз. Ксения – особенная девушка, она ведь похожа на Акелу, понимаешь.

Щукин с недоверием поглядел на Арнольда – вот так артист. А с другой стороны, кто его знает, Емельян и раньше замечал, что иной раз Абаджваклии как будто больно нагнуться или даже просто сделать какое-то резкое движение. Может быть, в самом деле, он серьезно болен, и его дни сочтены?

Художник шел сюда с мыслью, что скажет, глядя дяде в глаза: «забирай квартиру, студию, мне они не нужны!» Теперь Емельян подумал, что это глупо, куда он пойдет без квартиры, без студии, эти привилегии он не хотел терять. Однако он сказал столько гадостей Арнольду, что не был уверен, что тот не уволит его и не прогонит прочь. Но Емельян надеялся, что каким бы бессовестным ни был Арнольд, он все-таки понимает, что поступил по-свински. А значит, есть вероятность, что Арнольд захочет загладить свою вину перед племянником. Ведь подарил же он ему студию именно из таких побуждений: стало совестно, что спит с чужой женой.

– И давно у вас роман? – потеряв всякое желание ссориться и слегка поникнув, спросил Щукин.

– С твоей первой командировки.

– В Париж? Ничего себе. Арнольд, но как же так? – Молодой человек глубоко вздохнул и, пододвинувшись ближе, внезапно положил голову на плечо дяде. Арнольд приобнял племянника за плечи.

– Все эти командировки были только ради того, чтобы Ксюша осталась одна?

– Не только. Я действительно считаю тебя одаренным, и если ты хочешь достичь высоких результатов, ты должен быть в курсе передовых достижений в своей сфере. Емельян, за тобой остается и твоя должность, и твое имущество. Произошедшее нисколько не повлияет на твою карьеру, я надеюсь, что и мы с тобой останемся друзьями, ведь я тебя очень полюбил. Да и вы с Ксенией обязательно должны сохранить дружеские отношения, она любит тебя и переживает, что сделала тебе больно.

– Знал бы ты, как цинично звучат твои слова.

– Привыкай. Твой дядя – циничнейший из смертных.

Емельян усмехнулся, посмотрел на Арнольда. Абаджваклия улыбнулся. Племянник опустил голову и крепко обнял дядю. Щукин не испытывал к нему больше злости, ну любят они друг друга, пусть их. Рано или поздно Емельян и Ксения бы все равно расстались. Художник испытывал теперь не злость и отвращение, а любовь и привязанность к дяде. Как умел тот располагать к себе людей, когда ему это было нужно!

– Дядя, скажу тебе, как есть. Ты ужасный человек, но я все равно очень тебя люблю, потому что второго Арнольда Абаджваклии нет и никогда не будет.

Июль 2015 года

Как только Емельян с Ксюшей оформили развод, была назначена дата свадьбы главы «Нефтьпрома». Журналисты тут же разузнали о готовящемся торжестве, и все СМИ пестрели яркими заголовками. «Моя попытка номер шесть». «Очередная Шахрезада для тысяча второй ночи». «Надо бы остановиться. Но не могу и не хочу». «У бензоколонки новая королева». Журналисты на все лады обыгрывали тот факт, что Ксения должна была стать уже шестой по счету женой богатейшего бизнесмена. Некоторые издания, стремясь угодить любопытным читателям, писали миллионы подробностей о предыдущих не столь удачных браках миллиардера. Арнольд сказал Ксюше, что он и сам видит свое сходство с Иваном Грозным, с которым его сравнивали как минимум в каждой второй газетенке. «Ты ведь знаешь, что первую жену царя убили. А это была его любимая жена, он души не чаял в красавице. И вот пожалуйста. Найдена в своих покоях бездыханная. С тех пор у Ивана Васильича и помутнело сознание. Начались зверства, опричнина, неоправданные жестокие выходки. Правда, Грозный и меня перещеголял. Он был женат восемь или девять раз. Но я, Ксюша, уже точно намерен остановиться на цифре шесть, так что можешь быть спокойна. И ведь русский царь на исходе своих дней тоже обратился к религии, тоже стал верующим и каялся в грехах. Вот в этом я тоже намерен взять с него пример. Великий был человек, много сделал для страны. Говорят, убил своего сына. Я ведь тоже в какой-то мере убил своего сына, вычеркнув из жизни Дамея». Абаджваклии были приятны сравнения с великими личностями, он и сам их поощрял. Ксюша сердилась и требовала, чтобы Арнольд прекратил не только сравнивать себя с Иваном Грозным, но и говорить о том, что ему недолго осталось. Она понимала, что работа на эту гигантскую нефтяную компанию высосала из Арнольда все соки, что она отнимает у него последние силы. Ксения предлагала ему разгрузить себя, переложить часть работы на других сотрудников и своих заместителей, отдохнуть. Она даже заикнулась было о том, что можно бросить «Нефтьпром», уехать куда-нибудь в глубинку, зажить спокойной, праведной, если он так хочет, жизнью. Но Арнольд не был готов так просто расстаться со своим детищем. Он относился к тому разряду людей, для которых всего губительнее было бездействие. Абаджваклия за пару лет состарился бы и превратился в немощного старика, если бы был лишен необходимости вести дела, предпринимать смелые шаги, рисковать и побеждать. Арнольду становилось жутко от мысли, что он утратит свое нынешнее могущество. Так что о пенсии не могло быть и речи. Но Ксения надеялась, что Арнольд согласится хотя бы после свадьбы отдохнуть некоторое время, может быть, даже куда-нибудь съездить. В «Нефтьпроме» у Арнольда был надежный помощник, его правая рука Сергей Каякин, на которого не страшно было временно возложить обязанности по управлению холдингом.

Арнольд и Ксения оба считали себя виноватыми перед Емельяном, но все же решили, что его тоже надо пригласить на их свадьбу. Правда, они не были уверены, что он согласится к ним приехать, и действительно, Емельян упрямо отказывался принимать приглашение, но ровно до тех пор, пока не узнал, что на празднике будет также Снегирев с семьей.

– Да, я тут подумал, я, наверное, все-таки приеду. Хочется с вами примириться более или менее, – сказал он. В его воображении возник образ роскошной Адели, этой восхитительной женщины, которую он то и дело вспоминал. Он подумал, что свадьба Арнольда – это его шанс, потому что где еще они смогут познакомиться поближе, как ни в такой непринужденной праздничной обстановке. Он мог предложить ей нарисовать ее портрет, мог вылепить ее скульптуру, а там слово за слово… Емельян был полон самых радужных надежд и, действительно, уже не так переживал из-за того, что Ксения его бросила. Нет, разумеется, иногда он продолжал тосковать по ней, но в эти дни его спасало творчество, и он много рисовал. От Арнольда не укрылось, как искренне обрадовался племянник, узнав, что на свадьбе будет семья Снегирева. Сначала Арнольд предположил, что молодая дочка депутата, с которой Емельян танцевал тогда на корабле, стала причиной, по которой художник изменил свое решение, но позднее Арнольду пришло в голову, что это могла быть и сама Адель, поскольку жена депутата, действительно, была очень хороша собой.