Валерий Маслов - Алюминий в лесу не растёт. Записки сахалинского таёжника. Десятая книга

С торфяников вывезено миллионы кубов, тонн торфа. Спрашивается куда дели столько торфа? Увеличением сельхоз площадей и добычей торфа занималась одна и та же банда, называемая мелиорацией. В те года у мелиораторов заработок был как у рыбаков. Хорошо мужики получали за царствование над природой. Уничтожали лес, делали поля, поля и поля. Торф шёл на новые поля. После уборки леса ножом бульдозера получалась площадь покрытая глинной. Мужики не виноваты, партия сказала надо, они ответили, есть! Слово сдержали, попробуй не сдержи слово, данное партии. Дальше Сахалина, есть Магадан, Колыма, Чукотка.

Прошли года, молодая Россия ликует, двенадцатого июня празднует, отмечает день подаренной свободы и независимости. На отвоёванных у леса тысячах гектаров растёт трава, которую даже не скашивают, незачем, не кому сено жевать. В свободной России крупнорогатого скота мало. Потому что уход за скотиной связывает человека по рукам и ногам, человек становится не свободным. Горька ирония. В начале нового века возделывается примерно около пятидесяти процентов, сельхоз площадей отвоеванных у леса в семидесятые годы.

Тимохи обидно, потому что он тоже принимал участие в подготовке новых полей. Когда учился в СПТУ, школяров возили на новые поля убирать камни, булыжники. Да всех школьников и студентов вывозили на уборку камней с новых полей. В сентябре картошка, в октябре камни, в мае снова камни и это считалось счастливым советским детством, самым счастливым во всём мире.

А что изменилось в сводной Росси? Школьники и студенты так же как в советские временна. Когда была тюрьма народов, в сентябре едут на поля убирать картофель, не по собственному желанию едут. Камни только с полей не убирают, камень не картошка. Новых полей не делают, нет и камней. Делали бы поля, были бы камни, студенты со школьниками убирали бы эти камни. И не куда бы они не делись.

***

Подошли к ручью, бегущему на восток, здесь с обоих сторон озёра. Это, в сущности не ручей, протока, течение только на перемычки, где тропа идёт, точней старая дорога. Промоина узкая, метра полтора вот и течение. По канаве, где Фёдор городит заборы, на южной границе торфяников, вода потихоньку, чуть заметно течёт на запад, здесь вода бежит в противоположную сторону. Намудрили мелиораторы, без бутылки в гидрологии торфяников не разобраться.

Марта отрывисто тявкнула и на этом молчок, смотрит на юг, хвостом машет. Миша на тропе появился.

– Что-то ты быстро вернулся и нас догнал? Узнал куда дорога выходит? – спросил Васёк.

– Дорога выходит на основную, но проезда нету. На УАЗе конечно проехать можно, резину жалко. Через Берёзку хороший бетонный мост, а метров через триста на большом ручье бетонную трубу разворотили бульдозером. Арматурные прутья торчат как противотанковые ежи. Вы кстати не далеко отошли, машина можно сказать рядом.

– А куда нам спешить. Компот чем там занимается?

– Заборчики делает.

– Сколько он их делать будет? Заставь дурака богу молится, он и лоб расшибёт. Наверное, сплошняком городит.

– Ну ты бы Васёк объяснил как правильно и быстро делать?

– Тимоха, я ему год назад объяснял. Каждый год объяснять одно и то же?

Пошли дальше по тропе, пойменный лес отошел к востоку, по обочинам дороги, глубокие и широкие канавы с почти чёрной водой. Ясно и понятно, вода на торфяниках с красноватым оттенком, чем глубже, тем оттенок усиливается, плюс торфяные обрывы. На западе фактически леса нет, редкий, чахлый подрост ольхи и берёзы. С западной стороны озёра метров по пятьдесят длиной, метров по двадцать шириной, перемычки шириной метра по три, тянутся с востока на запад, здесь рыли по системе, не с бухты бархаты.

Снова протока, узенькая, ручеек с полметра шириной режет дорогу, зато намыл глубокую канаву, водичка бежит на восток. Перешли на другую сторону. Обана! Небольшая помойка, кучи стрелянных, ружейных гильз, пара старых кострищ, следы протекторов автомобиля. Дорога прямая что нитка, уходит на север почти до горизонта.

– Мне кажется, что поворот на восток совсем близко, а если нет, то эта дорога в Долинск идёт, – предположил Тимоха.

– Ага, пост ГАИ объезжает. Когда, кажется креститься Тимка надо.

– Васёк, смотри, Такое чуть ли не напротив, – парниша показал рукой на восток, на маячившие вдалеке пятиэтажки военного городка. – По-моему я знаю эту дорогу, точней поворот, за папоротником осмундом ездил. Проезжал мост через Берёзку и сразу поворачивал на север, на мало-езженную дорогу, а накатанная дорога шла на запад.

– Ну давайте пройдёмся по дороге, – предложил Михаил.

Пошли по дороге на север, не далеко ушли, через метров триста накатанная дорога пошла на восток.

– Я же говорил, эта та самая дорога, потому что нету больше на Южке западных поворотов. Есть один напротив дач, но там колея, походу подъёзд к Залому.

– Это, наверное, был заезд на дорогу, по которой я ходил, – предположил Миша. Он оказался прав.

– Да, здесь дорог, можно и заблудится. Завтра Тимоха покажешь поворот. Мы здесь первый день, как говорится, обживёмся, изучим болото как Десну. Да Тимка?

– Естественно, если конечно ондатра ловится, будет, – без энтузиазма изучения этого гиблого, топкого, огромного участка ответил парниша.

Васёк будет нормально ориентироваться на торфяниках, да у него это в крови, он везде нормально ориентируется. Тимохи придётся изучить торфяники лучше Десны. Торфяники он будет знать, как свой дом.

– Тимоха, куда она денется? Будет ловиться, все мордушками ловят, и мы поймаем. Научу тебя капканы на притоп ставить, капканами будим ловить. Здесь норка должна быть, енот сто процентов есть. Участок отличный, живности больше чем на Десне.

– Сам вижу, живность частенько сюда приезжает!

– Это утятьники, им ондатра не нужна, за неё они могут ответить. Штрафовать буду налево и направо, мы здесь порядок наведём. Так, давайте по перемычкам пройдёмся, посмотрим следы жизнедеятельности, помёт, стерню от травы.

Пошли по трём перемычкам на запад. Парниша не заметил скошенной, то есть пожатой травы, а также и помёта ондатры, у воды вообще травы нет. А вот две кучи панцирей от речных ракушек заметил. Ещё бы не заметить, каждая куча объёмом с ведро. На длинной, широкой перемычки, северо-южного направления собрались вместе.

– Ну и как Тимоха, ондатры много? – спросил, улыбаясь Васёк.

– Да что грязи, кишит, чуть не сожрали меня. Васёк, а кто ракушки жрёт?

– Что, тоже кучи видел? И я видел и Мишка, значит здесь ракушки много. Кто ракушку со дна вытаскивает и жрёт? Сам догадаться не можешь?

– Допустим, я тоже ракушки вытаскивал и жрал, морские ракушки. У этих ракушек съедобны только язычки, в детстве речные кушал.