Владимир Карев - История для мужчин

Впервые меня прорвало – я начал нести околесицу, забыв о том, что практически никто не знает моего языка. При очередном вздохе, чтобы набрать побольше воздуха и продолжить свою речь, я услышал слезливый голос Тани:

– Я столько не знаю.

Опомнившись, я ей предложил перевести то, что знает и отвернулся от устремленных на меня и мое переднее место любопытных глаз.

Реакция была неоднозначна и разнообразна. Со мной остались только «наши». Третью девицу звали Олей.

– И что теперь с нами будет? – спрашивали они. – Как скоро нас найдут?

Они смотрели на меня глазами бездомных собак. Я же по-отечески успокаивал их. Они рассказывали, как провели эту безумную ночь, как пытались звонить по мобильным телефонам, как отчаянно ругались и спорили и в конечном итоге смирились с судьбой и затихли. Две стюардессы, оказывается, ушли на поиски людей и пока не вернулись. Достаточно долго прообсуждав случившееся и взвесив все «за» и «против», мы выработали план действий. Для начала мы решили построить шалаши и организовать систему сигнальных костров и знаков. Обсудили вопросы кормежки.

Девчонки были назначены агитаторами и моими ближайшими помощниками. С трудом они сагитировали почти всех и я, подавая пример, первым приступил к созиданию жилища.

Дожди шли каждую ночь. Наш сарай укреплялся и обживался. Только несколько девиц, включая недовольную немку Гретту, брезгливую англичанку Элизабет и независимую американку Кесиди мы не сумели приобщить к коллективному творчеству. Их убогие хибары стояли невдалеке от основного шатра-общежития.

Однако костры горели исправно днем и ночью при участии всех жителей острова. Но со временем дрова в прибрежной зоне стали заканчиваться. От однообразной пищи мы начали тощать. И в лагерь не спеша стали пробираться раздражение и недовольство.

Девушки-стюардессы, поблуждав два дня, вернулись ни с чем и оказались одними из самых приспособленных, к жизни в условиях необитаемого острова, людей. Вместе с ними я стелил крышу нашего жилища, охотился за рыбой, собирал фрукты и распознавал, что здесь можно кушать, а что нельзя. Море и лес голодными нас не оставляли.

Высушенные остатки самолетной пищи я прятал, как деликатес, не открывая тайны их существования, а питался вместе со всеми морепродуктами и плодами леса. Мидии и крабы были основным мясным рационом, бананы и манго – десертом.

Шли дни, а к нам никто не плыл, нас никто не искал. В сознание закрадывалась горькая догадка, что если и были поиски, то уже закончились. Теперь придется только ждать, надеяться и верить.

Дни пребывания на острове начинали терять счет. Мы привыкали друг к другу и к неизбежности такого существования. Девушки уже не были надменными, как раньше. Днем они держались, в основном, языковыми группами, а ночью плотно спали все вместе, исключая отселившихся. Мне тоже приходилось спать в общей куче, хотя я и порывался смастерить свой шалашик. При совместном проживании, естественно, приключались и всевозможные казусы, но в основном было тихо и уютно. Мужское мое начало, все-таки, играло некую авторитетную роль в этих условиях и в какой-то степени, понемногу, выдвигало меня на роль лидера.

Весь день мы трудились, благоустраивая свою жизнь. И чтобы не было скучно, мы изготавливали из бамбука разнообразные, необходимые для быта, приспособления – лежаки и скамейки. Самыми неутомимыми труженицами были японки. Вечерами мы жгли костры и тосковали о родных и о доме. Мне кажется, что именно недостающие элементы нормальной жизни стали первопричиной раскола нашего общества.

Довольно долго мы жили в мире и согласии. Все съестное приносили к главному костру и щедро делились друг с другом добытым. Я научился хорошо лазить по деревьям, удачно накалывать на дротик рыбу и слыл основным добытчиком, за что пользовался заслуженным уважением соплеменниц.

Бока и животик исчезли, мышцы окрепли. Бронзовый загар поставил точку в формировании моего тела. Я начинал считать себя Апполоном.

Далеко, в глубь острова, заходить мало кто решался. А впрочем и нужды особенной в этом не было. По рассказам индонезиек, весь остальной берег представлял собой скалистые отроги, о которые разбивались бесконечные волны океана, по центру красовалась гора, а вокруг была густая растительность, так что наш пляж был самым удачным местом обитания.

Единственный я иногда совершал дерзкие вылазки в джунгли, выслеживая кабана и его семейство, с которым однажды столкнулся в лесу. Как-то, набрав воды из родника и перетаскивая ее к стоянке посредством уцелевших от прошлого пластиковых бутылок и не прохудившихся спасательных жилетов, используемых в качестве бурдюков, я встретил эти кучи бегающего мяса, и с тех пор желание хорошо пожрать не покидало меня ни на минуту.

Я много делал для общества и общество отвечало мне взаимностью.

Для нашего племени я соорудил из алюминиевой обшивки самолета чан, где хранилась родниковая вода вперемешку с дождевой, таскал тяжелые бревна, придумывал приспособления, облегчающие жизнь. Девчонки в большей степени занимались благоустройством жилья, пытались готовить пищу. Огонь изначально мы высекали из оставшихся у девочек зажигалок, затем пользовались линзами оптических очков, которые были обнаружены у одной из подруг.

Самолет давно похоронили волны и ничего не напоминало о цивилизации, кроме потрепанных остатков одежды и некоторых, замусоленных и ободранных, дамских сумочек, служивших нам мешками для сбора провизии.

В одну из грозных дождливых ночей, когда сильно похолодало, а на острове мы находились уже не менее месяца и все спали пока еще на подстилках из пальмовых и тростниковых листьев, ко мне прижались, чтобы не замерзнуть, мои верные помощницы Маша и Оля. Маша, согревшись, заснула, по-детски засопев, а Ольга, наверное, дождавшись этого момента, вдруг с силой притянула меня сзади, заставив развернуться.

Понятно, что я постоянно думал об «этом», но моя нерешительность в сексуальном вопросе заставляла меня мучиться и сдерживать свое естество. Однако я не предполагал, что все решается так просто и без всяких «прелюдий». Ольга, как пиявка, впилась в мои губы и, засопев, полезла в мои сокровенные места. Потеряв разум, я лихорадочно стал ощупывать, уже изученные прикосновениями при общественном житье, груди, попу, ноги. Весь пылая страстью, хотел было слиться в любовном экстазе с жаждущей девушкой, как вдруг мысль о СПИДе вернула меня на землю, и холодный рассудок остановил мои развратные действия.

– Что такое? – тяжело дыша, с обидой в голосе спросила Оля. – Неужели ты меня не хочешь?