Margo Margo - Thriller. Буду продолжать, пока не упаду замертво

Маша открыла ноутбук. Сегодня будет очень длинный рабочий день. Кто же не хочет играть в игры и зарабатывать? Маша так может. Девушка зарабатывает на жизнь тем, что прокачивает профили других людей в играх. Конечно, получает она немного – хватает на минимальные коммунальные расходы, интернет и немного еды. Но зато она получает многочасовое удовольствие от беганья по вымышленным мирам и выполнения тупых квестов. Сомнительно, но Маше нравится. А еще ее отец получил инвалидность из-за проблем с психикой и наркотиками. Да, он лежал и в наркологии, и в психиатрии. Кажется, что этим пару лет в приюте – самые счастливые в ее жизни. Даже при том, что ее травили, так как она вела себя слишком странно: какие-то обноски вместо одежды, опрокинутый на себя поднос с едой, пара падений с лестницы (хорошо, что с последних ступенек. А может и плохо…). Она всегда говорила не в тему и не вовремя. Но то, как десятилетние подростки могут издеваться над сверстником даже не может сравниться с тем, что мог сделать с ней отец.

Например однажды он подбросил ей в комнату прах матери, накрутил с ним несколько косяков и сказал, что она ЭТО курила. При том, что в десять лет она была маленькой забитой девочкой, которая боялась и прикасаться к таким вещам. И таких ситуаций было много. Он довел ее до полного безумия, до ужасных приступов, во время которых он был единственным, кто мог сказать ей, что правда, а что игра ее больного мозга. Последний, кстати, был в полном порядке. Когда терпеть это стало просто невыносимо, Маша все-таки смогла сбежать. Она стала бегать по двору и приставать ко всем людям подряд, но в ответ получала лишь пожелание пойти куда-нибудь подальше. Только спустя два часа ей дал позвонить какой-то подросток, который все время разговора держал телефон у ее уха сам и опасливо оглядывался по сторонам. Так ее папашу отправили в больницу, а ее в приют.

Но когда через два года он вышел, то смог быстро восстановить родительские права в помощью всем известных способов. И вот, теперь, ей семнадцать. Она живет в свинарнике и каждые две недели покидает этот мир в наркотическом трипе. Ее организм постепенно разрушается: из-за недоедания ее тело съело все мышцы и теперь разлагает внутренние органы и кости. Да, если так будет и дальше, то она точно не доживет до двадцати. Но Маше пока все нравилось.

В новой игре она пропала на двенадцать часов. Оторвалась только когда почувствовала режущую боль в глазах. Достала телефон, открыла камеру – да, ей даже не надо принимать наркотики, чтобы выглядеть как наркоман. Белков глаз почти не было видно: все покрылось густой сетью капилляров. Ее глаза буквально налились кровью. Да, пора бы остановиться. Девушка закрыла компьютер и легла на диван. Помогите мне высшие силы.

В дверь постучали. Маша почти уснула, когда это произошло. Так что пришлось перебороть себя и пойти открывать. Ей не хотелось, чтобы дружки ее отца снова ее выломали и приходилось полгода жить без двери.

За дверью стояла полиция.

– Как вас зовут?

– Паршикова Мария Иосифовна.

– Вы обвиняетесь в доведении до суицида. Пройдемся с нами.

– Хорошо, – она понимала, о чем идет речь. Но точно знала, что ей стоит держаться до последнего. Да, та девушка точно получила по заслугам. Однако Маша не знала, что та решится на такой отчаянный шаг. Держаться и не признаваться.

Прямой эфир

Собираясь, Маша собрала все самое необходимое: паспорт и телефон. Надела старое пальто из секонда и вышла. Да, она уже заранее знала, что произойдет. Конечно, у нее не было подруги, которой она могла написать, но стоило ее имитировать. Поэтому, она открыла диалог с собственным фейком стала ей писать. И молилась всем богам, чтобы это сработало.

Ее привели в участок. Посадили в обезьянник. Маша ушла в дальний угол комнаты и стала искать место, где можно было бы оставить телефон с включенной камерой. В любом случае, чтобы они ни сделали, видео сохранится у нее на компьютере, в переписке с ее фейком. Это поможет избежать произвола местных властей.

Через час вернулись полицейские. Да, допроса ожидать не следовало. Они просто зашли в комнату и стали с наглыми ухмылками зажимать ее к стене. Пощипывать за ноги. «Если хочешь выйти отсюда, придется поработать», «Мы уберем твое дело, даже может уничтожить его», «Но это уже зависит от твоих навыков, милая,» «Ты девственница?». Одна фраза не лучше другой. Маша уже отошла к самой стене и стала прижиматься к ней. Когда она ужи почувствовала дыхание полицейского на своей шее, то тихо прошептала: «Если вы меня отпустите, то видео с тем, как вы меня домогаетесь тут же улетит в сеть. Сейчас моя подруга его снимает. И если вы меня хоть пальцем тронете, то сразу можете сказать до свидания вашей работе и семье. Если она у вас есть, конечно». Да, долго реакции ждать на пришлось. Маша рванулась к телефону и смогла схватить его быстрее, чем это сделал работник полиции.

– Вот, смотрите. Одна кнопка – и вы лишитесь всего.

– Ах ты грязная тварь. Ну ничего, мы точно тебя посадим. Твой отец будет тебе передачки носить.

– Разве что с дерьмом.

Двое полицейских вышли из камеры. Маша вышла следом. Однако дело о доведении до самоубийства ей не отдали. «Если еще раз попадешься или скинешь это видео хоть одной живой душе, мы тебя тут же отправим очень-очень далеко».

«Хорошо».

Машу никто не провожал. «А знаете что? Я ведь болею сифилисом. А он передается воздушно-капельным путем. И то, что вы были так близко значит, что вы заражены. Через четыре недели у вас отвалится нос. Удачи!» Она видела, как лица обоих сотрудников побледнели. Маша чувствовала себя очень хорошо. Боль в глазах прошла. А значит, можно покурить и продолжить работать.

Колледж

Всю ночь она просидела за компьютером. Утром она повторила свой обычный обряд. Скоро это полотенце все насквозь пропитается кровью. Кровью и бактериями, которые могут вызвать не только сифилис, но и что-нибудь еще похуже. Если у нее начнется гангрена, что она скажет врачу? Наверное, ничего. Потому что к врачу она никогда и низачто не пойдет. Никто не должен этого видеть. Никто не узнает ее маленький секрет. Хотя он уже давно перестал быть маленьким. Потому что с каждым разом хочется все сильнее и сильнее, а боль чувствуется все меньше и меньше. Ей не хотелось думать о том, что будет дальше и во что это перерастет. Маша избегала этих мыслей, а мысли избегали ее.

Надо идти в колледж. В общем, это был второй курс редакторского дела. Скучно. Бесполезно. Бесперспективно. Что ей после колледжа делать? Книжки что ли писать? Дурость. Но образование же надо хоть какое-то получать. Она уже несколько раз попадала под отчисление, и ей приходилось каким-то невероятными методами выпутываться из проблем. Кажется, в этот раз то же самое. Но Маша точно знала, что ее не отчислят. Иначе кто будет вообще в этой шараге учиться?