Анна Финчем - Благословение

– Будет сделано, босс. – Текила была уже у бармена в руках.

До полной алкогольной анестезии было еще далеко, но после второго коктейля болезненные ощущения уже начинали притупляться.

Он приехал в этот сырой и туманный город из солнечной Армении лет десять назад, еще молодым парнем, улыбчивым идеалистом, начитанным и образованным. Не то чтобы национальность так сильно играла роль, но поначалу работу ему предлагали только на рынках, в ларьках с фруктами, что не вписывалось в его образ самого себя. Он хотел большего, он хотел больших свершений, больших достижений, он чувствовал, что его ждут великие дела, он хотел помогать людям.

Достаточно быстро он понял, что одного желания недостаточно. Чтобы дать что-то кому-то, надо сначала это что-то иметь или получить, а он пока мало что имел и почти ничего не получал. Нужно было найти кого-то, кто помог бы ему с чего-то начать.

Как оказалось, армянская диаспора в городке была весьма обширной и довольно влиятельной. Они сами его нашли и предложили помощь, но, конечно, на своих условиях. Выбор был невелик – делать то, что ему не нравилось, но хотя бы приближаясь к возможности помогать людям, или вернуться на рынок и торговать фруктами. Идеалист внутри него сопротивлялся, но проиграл.

– Сынок, ты же знаешь, – шевеля черными усами, говорил один из уважаемых людей в диаспоре, – самые хорошие деньги делаются на наркотиках, оружии и проституции, а деньги, как известно, не пахнут, уж не помню, кто это сказал.

– Император Веспасиан, – почти механически ответил Геворг, – римский император Веспасиан это сказал.

– Умный был человек, – кивнул уважаемый человек в диаспоре, – все правильно сказал.

Оказалось, у Геворга был врожденный талант делать деньги почти из всего, к чему он прикасался. Его назначили управляющим в ночной клуб «Самолет», и клуб стал процветать настолько, что вскоре инвесторы открыли второй, в другом районе города, а потом и третий. Он, может, и сам до конца не понимал, как у него это получается. Он просто видел возможности, слушал разговоры, продумывал варианты. Он проводил почти все ночи в клубе, наблюдая за тем, что происходит, за работой барменов и поведением посетителей. Он слышал, как подвыпивший капитан контейнеровоза, пару дней назад вернувшийся из заграничного рейса, рассказывал, как легко он привез несколько ящиков дорогого контрабандного алкоголя, потому что у него «свои люди» в таможне, и картинка сложилась очень быстро; он видел крепких молодых парней с бегающими глазами, которые подсаживались за чужие столики и что-то предлагали посетителям, а потом вместе с ними выходили на улицу, после чего посетители возвращались радостные и улыбающиеся, с глазами, блестящими, как будто они только что услышали какую-то отличную новость. Через неделю Геворг знал всех этих крепких молодых парней в лицо. Охранники клуба были, пожалуй, еще крепче и хорошо понимали инструкции начальства. Беседа была короткой. Некоторые из крепких молодых парней никогда больше не появлялись в «Самолете»; те, которые продолжали появляться, в обязательном порядке подходили поздороваться с Геворгом, а ночная выручка волшебным образом увеличилась.

– Отличная работа, сынок, отличная! Превращаешь в золото все, за что берешься, я очень доволен, – хлопая Геворга по плечу, говорил уважаемый человек в диаспоре. – Очень доволен.

– Почти как царь Мидас, – вполголоса ответил Геворг, но эти слова прошли незамеченными.

В одном он остался верен себе. В клуб категорически не пускали посетителей младше восемнадцати лет. Охранник, замеченный в этом, был бы уволен немедленно, а охранники в заведении дорожили своим хорошим заработком. Более того, однажды Геворг случайно услышал, как один из «крепких молодых парней» хвастался, что торговал своим зельем возле школы и что оно пользуется большим спросом у старшеклассников.

Представители полиции, в том числе и наркополиции, ведь тоже люди, и в свободное от работы время вполне могут посещать ночные клубы, а в случае «Самолета» улыбчивые бармены им еще и по стаканчику наливали за счет заведения, следуя почти незаметному кивку головой Геворга, и через пару дней после подслушанного разговора во всех местных газетах написали о том, что доблестные стражи порядка задержали банду наркодилеров, промышлявших в районе одной из элитных гимназий. Честь и хвала полиции, честь и хвала…

Хотели ли посетители «Самолета» хлеба и зрелищ? Скорее они жаждали удовольствий, кайфа, драйва, куража, опьянения. Следующим шагом были прекрасные молодые женские тела. И спроса, и предложения в клубе хватало, «Самолет» уже стал культовым местом, куда ходят не потому, что там хорошая кухня или отличные диджеи, а потому, что там были «все», и молодые девушки видели в этом свой шанс.

Иногда Геворг шутил, что им совершенно необязательно нанимать стриптизерш, так как девушки-посетительницы были одеты так, что мало о чем приходилось догадываться. Решение, как обычно, было простым. Клуб располагался в здании бывшего ресторана, помещение было большое, и места хватило и на танцпол, и на ресторан, и на летнюю террасу, и на то, чтобы там же открыть массажный салон – так это называлось в официальных документах. Яркой вывески не требовалось, новость разлетелась сарафанным радио за пару часов, да и свидетельств о прохождении курсов массажа у «сотрудниц» не спрашивали, но настаивали на том, чтобы те проходили медицинское обследование на наличие специфических болезней. Дурная слава клубу была не нужна.

Девочкам обеспечивали полную безопасность и половину гонорара, который разгоряченный мужчина платил клубу.

Девушек, желающих заработать быстрые деньги, оказалось так много, что массажный салон пришлось увеличить вдвое уже через месяц, причем большинство из них рассматривали это занятие как более или менее постоянное, что дало Геворгу новую идею. Если клиент хотел, чтобы девушка проводила время только с ним, это стоило немного иных денег, но клуб гарантировал закрепление девушки «за клиентом».

Прибыль клуба выросла в разы, и уважаемый человек в диаспоре еще жарче жал руку Геворгу и еще сильнее хлопал того по плечу.

Идеалист внутри него затих, но не исчез совсем. Чувства, подобные совести или стыду, почти притупились. Благодаря хорошим доходам Геворг мог позволить себе почти все, что угодно, но тяга к благотворительности в нем поутихла. Иногда по утрам – его утро начиналось ближе к двум часам дня – он ходил гулять на набережную и всегда давал милостыню бабушкам, стоявшим с протянутой рукой. Он верил, что бабушки и правда просят на хлеб, в отличие от безногих и безруких мужчин, которые, скорее всего, просили на водку. Он ходил вдоль берега моря, и ему казалось, что именно здесь, на набережной, он найдет то, что поможет ему вернуть своего Идеалиста и веру в человечество.