Сергей Ходосевич - Под небом прошедшего августа

А вот родители, особенно отец, всегда относились к банным дням с особым пиететом. И уже помытые, распаренные, со светящимися умиротворенными лицами, еще долго заседали после помывки за столом у Кутышевых, в центре которого сипел испускающий блики большой никелированный самовар. Но пили взрослые, конечно же, не только чай: родители обязательно несли с собой бутылочку и что-нибудь из своей закуски для общего стола. И такие послебанные посиделки затягивались не на один час.

Потом мы стали ходить в баню к своим родственникам Саттаровым (сестре отца Сагадат-апа) – они купили дом у семьи моего одноклассника Валерки Писегова, с баней. Она была небольшая совсем, по-моему, плетушка (это когда пространство между двумя сплетенными из ивовых прутьев стенок засыпается землей), но по жару – просто термоядерная, уши начинали сворачиваться в трубочку уже в предбаннике. Кто-то скажет: а зачем так измываться над собой? Так ведь и не каждый ходил мыться в такой жар, пропуская вперед тех, кому это по нраву.

Обычно первыми шли большие любители попариться, как, например, мой отец. Тут я веду рассказ уже о ту пору, когда на нашу семью совхоз выделил аж четырехкомнатную квартиру с отоплением от автономного котла, и мы сами построили у себя во дворе из саманного кирпича уже собственную баню.

Так вот, отец делал по несколько заходов в парную, хлеща себя веником с небывалым остервенением, при этом рыча и взвизгивая. Попарившись, он, багровый как рак и с прилипшими к телу березовыми листьями, вылетал из бани и падал в снег (зимой его обычно во дворе было много, и к хозяйственным постройкам расчищались лишь тропки), катался в нем и опять бежал в парилку. Домой он уже почти полз, настолько бывал обессилен, и долго потом отлеживался на диване, приходя в себя.

И уж после него в баню поочередно шли остальные члены семьи, кому такой сильный жар был не нужен. Но с годами и я распознал прелесть самоистязания веником в раскаленной парной, после которого наступает телесное и духовное обновление и тебя посещает истинная благодать. Заковыристо сказал, да? Но истинные любители попариться меня, надеюсь, поняли. И уже в 16—17 лет я с удовольствием поддавал пару – по чуть-чуть, как учил меня отец, окатывая из ковша раскаленные камни, отзывающиеся громким шипением. И пара при этом в бане практически не было видно, кроме струящегося, почти прозрачного как кисея жаркого марева. Вот это и был правильный, почти сухой, он же целебный, пар, избавляющий от простудных, ревматоидных и прочих заболеваний, ну или хотя бы облегчающий их.

В армии, куда меня призвали в ноябре 1969 года, париться поначалу было негде. В Нижнетагильской учебке, где я провел первые полгода службы, мыться нас строем водили в одну из ближайших городских бань. Помню, как нас, призывников, перед первой помывкой предварительно всех остригли налысо, а после сразу переодели в новенькое обмундирование, и мы тут же на какое-то время перестали узнавать друг друга, поскольку стали выглядеть совершенно одинаково.

Париться тогда было некогда – нам давали время лишь на помывку, без прочих излишеств, и в парилку если удавалось заскочить, то лишь на несколько минут. Последующие полтора года армейской службы так же не удавалось толком попариться – все бегом, бегом, пока один взвод помылся, ополоснулся, уже следующий его подпирает… Да и парилки толковой не было в самодельной солдатской бане. И уже лишь дома, после увольнения в запас, я отвел душу – за три или четыре захода в парилку исхлестал об себя весь березовый веник, лишь прутья от него остались!

Ну а дальше вновь потекла размеренная гражданская жизнь, с обязательными еженедельными помывками в бане. Это была или коммунальная в райцентре, где я через год после возращения из армии стал работать в районной газете, или дома у родителей, к которым я время от времени наведывался по выходным, или – реже, – у кого-либо в гостях в многочисленных командировках по совхозам района.

При поступлении в университет в Алма-Ате живущий там к тому времени мой одноклассник Вовка Гончаров подговорил меня съездить в общественную баню супер-класса «Алма-Арасан». Ничего подобного в своей жизни я еще не видел: это был самый настоящий дворец, выложенный из мрамора, гранита, с венчающим крышу голубым куполом. А внутри баня выглядела еще роскошнее, она просто вся сияла, отделанная благородными материалами, разукрашенная панно, картинами…

Ну с чем можно было сравнить ее внутренне убранство? Разве что с Московским метрополитеном (простите меня, неискушенного, за вольность такого сравнения, но вот так запомнилось). В «Арасане» можно было помыться и попариться в русской, турецкой банях, попотеть в финской сауне, охладить раскаленное паром тело в бассейне. Помню, как я, блаженствующий, лежал на теплой воде спиной и смотрел в перевернутую чашу купола на потолке, из сквозного круглого отверстия которого внутрь бани, прямо на купающихся в бассейне, медленно падали снежинки (была толи ранняя весна, толи уже начало зимы, запамятовал) …

В процессе купания мы с Володей, завернутые в белые простыни, как римские патриции в тоги, выходили к кафе и с благостными, розовыми лицами пили душистый чаек из самовара, закусывая печеньем, конфетами. Негромко играла музыка, туда-сюда неспешно проходили такие же румяные «патриции». Отдохнув малость, мы снова шествовали в парную.

Я бы с удовольствием провел в такой бане-дворце целый комплекс. Но увы, мыться в «Арасане» хотели многие, и потому сеансы были лимитированы – час, который стоил, кстати, очень неплохих по тем временам денег – 20 с чем-то рублей! Правда, при желании можно было и задержаться, приплатив энную сумму администратору мимо кассы. Я уже не помню, воспользовались ли мы с Вовкой такой возможностью. Но то посещение благословенного «Арасана» я запомнил на всю жизнь, потому что больше никогда в банях такого класса не был.

А спустя несколько лет, в конце 70-х, случилось неслыханное событие: в Пятерыжске, в этом небольшом селе на сто с чем-то дворов, впервые за всю его многолетнюю историю, построили общественную баню! Как обрадовались сельчане, особенно те, у кого не было собственных теломоек (во, неологизм придумал!). Да и те, у кого они были, тоже возрадовались. Знаете, протопить баню – это не такое простое дело. Надо и дров хороших запас для нее иметь, и воду всякий раз натаскивать: во вделанный в печь чан – для нагревания горячей, и в бочку в предбаннике для холодной. А после еще и привести баню в порядок: помыть ее, вычерпать сливную яму, если там много накопилось использованной, грязной воды.

А тут – заплатил какие-то копейки, и иди, парься и мойся на здоровье, не жалея воды, да еще и в компании односельчан, с кем можно потрепаться между делом, обсудить какие-то неотложные дела. Ну просто мужской клуб! Конечно же, и женщины мылись в этой бане, но, разумеется, в установленный день. Баня работала, если не ошибаюсь, несколько дней в неделю и успевала обслужить всех желающих. Я тоже помылся в ней пару раз, и остался вполне доволен.