Александра Васильева - Тулэрги. По ту сторону дней

«Его нарочно столкнули в воду? Это был несчастный случай? Или он покончил с собой?»

Она приблизила руку к его груди – и улыбнулась, не обнаружив в пальцах ключа. Тот был в кармане. Посчитав это знаком, она поднялась и, недолго думая, перешагнула через смуглого юношу. В третий раз начала рвать цветы, впервые за многие годы ощущая себя самой собой. Вот как она должна была прожить свою жизнь: не прятать глаза, искать чужих взглядов, выбирать из них, осознавая свое превосходство. И пусть сейчас взгляды были потухшими, глаза полузакрытыми – азарт, который она ощущала, ни с чем в ее прожитой жизни не был сравним по остроте. Теперь она точно знала, что ищет. Идя по зеленой траве и перешагивая через трупы молодых красавцев, она больше не останавливалась.

В растворенные окна небольшой комнаты лился мягкий сумрак. Отшатываясь от длинных лучей лунного света, он проникал в углы и комкался там наподобие пыли. Невысокие стены были сплошь завешены картинами. Специально подобранные по размеру, картины окружали и искусно оттеняли собой предметы мебели: большой письменный стол, два кожаных кресла, секретер с тысячью ящиков на замках. Платяной шкаф упирался чуть ли не в потолок, оставляя свободной небольшую часть стены, но и туда помещались картины. Маленькие рамки их едва угадывались, создавая эффект потертого гобелена. Различить, что было изображено на всех этих полотнах, не представлялось возможным: краски их выцвели из-за ветхости.

За большим письменным столом, положив голову на руки, спал человек. Его спутанные волосы придавали безмятежному лицу неопрятный вид, хотя накрахмаленный ворот чистой рубашки, окаймленный черным галстуком, старался все исправить. Спал человек крепко, не ощущая неудобства от выбранной позы. Не шевелясь и не произнося ни звука, он казался одной из картин, отличающейся от прочих лишь тем, что не утратила красок.

На столе прямо перед его закрытыми глазами лежал исписанный листок бумаги. Лунные блики высвечивали некоторые слова. «Ошибка!», «нарушение правил» – кричали они. «Вы обязаны», «немедленно»… но нет, все угрозы сейчас были бессильны. В полночной темноте даже предметы, находящиеся в комнате, казались дремлющими.

Вдруг дверь с треском распахнулась. Человек открыл глаза. Глаза фиолетового цвета.

– Войдите, – проговорил он машинально, еще не совсем проснувшись.

– Атанда 1 1 Герой разговаривает на воровском жаргоне. Для читателей, незнакомых с криминальным миром, мы приводим в конце книги словарик непонятных слов. ! Атанда! Меня? В академию?

На пороге стоял мальчик лет двенадцати. Выпученные глаза на изможденном лице. Стоял и вопил:

– Почто замели-то? Вырубили, значит, да и к хозяину определили! А я чист, может! Нечего тут дело лепить!

– А, вот и ты, отрок. Мир тебе.

– Аллюр! – огрызнулся отрок, не меняя нагловатого тона. – Ты, стало быть, сыч?

За спиной мальчика выросли двое мужчин внушительных размеров, в странного вида форме.

– Ишь, какие важные, клифты вон даже нацепили! – мрачно оценил он.

– Простите, – вымолвил один из них, обращаясь к человеку с фиолетовыми глазами.

– Не смогли удержать, – пробормотал другой.

– А ну не заливайте, цирики! – перебил их подросток. – Да я сразу дома сказался!

Во всей его угловатой наружности выражалась отчаянная храбрость. Та самая, что подчас граничит с физическим и нервным истощением.

– …И еще… – продолжал человек в сером на полтона ниже, словно бы чего-то смутившись. – Говорит он странно… Слов не разобрать…

– Слов? – На лице человека с фиолетовыми глазами показалось недоумение.

– Его не слышно, – разъяснил второй в сером. Напустив на себя заговорщический вид, он так же, как и его приятель, добавил на полтона ниже: – Непорядок!

– Разберемся, – невозмутимо ответил человек с фиолетовыми глазами. – Дальше я сам. Вы можете быть свободны.

Двое удалились.

Отрок проводил их пристальным взглядом, презрительно шмыгнув носом.

– Дышать нечем! Без замазки я. – Он досадливо всплеснул руками. – Но не думай, я ярма не надену! – все еще стоя в дверях, погрозил он пальцем. – Не думай!

– Я знал, что будет непросто.

Человек с фиолетовыми глазами медленно поднялся с места. От его длинной худощавой фигуры в черных брюках, черном жилете, надетом поверх белой рубашки, веяло отрешенной безупречностью. Тонкие белые перчатки стюарда на руках придавали этой безупречности вычурный оттенок.

– Вижу, ты совсем не понимаешь, что происходит? – Голос у него был равнодушный, официальный.

– О чем базаришь? – мрачно осведомился подросток. – Говорю, заскучал я!

– Успокойся. Тебя здесь никто…

– Ты мне в патроны-то не набивайся, паук!

Человек с фиолетовыми глазами скрестил руки на груди и произнес, четко выговаривая каждое слово:

– Так, мелкий карманник, быстро зашел в кабинет и сел на место.

Он указал на одно из кресел, стоящих у стен.

– Это кто это тут бабочник? А что, если и так? Опять цириков позовешь? – Подросток горделиво задрал нос, но все-таки прошел в кабинет и сел на предлагаемое ему место. – Добрый клюв. Но не думай, не зачирикаю.

Человек с фиолетовыми глазами одобрительно кивнул:

– Что последнее ты помнишь?

Подросток замотал головой:

– Сказал же, исповеди не жди!

– Да-да. Только это не допрос, а я не следователь.

Оба помолчали.

– Уже переодели?

Подросток деловито одернул рукава, украшенные металличскими вставками. Плотный блестящий материал костюма обтягивал его тело, как вторая кожа,

– Ага. Своего богатства не выдали. – На голове у него была аккуратная черная шапочка, с нашитыми на нее разнацветными колокольчиками. – Я и раньше якорником не был, на меловодье даже ни разу…

Он обхватил себя руками и принялся раскачиваться взад-вперед, оттого колокольчики на шапочке тихо позвякивали.

– Чудное у вас тут серье. Колпаки вон косякам выдают… Мануфактура – блеск!

– Придется приноровиться.

– Ага. – опять глухо согласился подросток. – Скажи, какой мне срок намотают? – спросил он, немного успокоившись.

– Вот как, с обвинением, стало быть, уже согласился?

Отрок мрачно хмыкнул. В отстраненном официальном тоне человека с фиолетовыми глазами ему послышалась насмешка:

– С обвинением?

– Именно. – Вот только улыбки на губах того не было. – Так признаешь свою вину?

– Ничего не признаю! – опомнившись, закричал мальчик. – Ничего!

– Тогда зачем про срок спрашиваешь?

Ответ не последовал. Человек с фиолетовыми глазами продолжал:

– Срок тут только один – вечность.

Подросток перестал раскачиваться, уставившись в фиолетовые глаза:

– Чо?

Человек напротив поднялся из-за стола, не торопясь достал из секретера какие-то бумаги и подал мальчику. Его невозмутимые движения были полны не то пренебрежения, не то равнодушия.