Валентина Таранжина - Это было, было, было…

© Валентина Таранжина, 2020

ISBN 978-5-0051-4739-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Я-учитель. Правда, сейчас, как говорят, на заслуженном отдыхе.

Прожито-пережито немало.

Специальность выбирала по душе.

50 лет за плечами. Всякое было. Но главное: я сохранила в памяти все «доброе и вечное»…

Да и ребята мои, к счастью, помнят до сих пор и меня и все, что пройдено в школьные годы.

А события военных лет-это выстраданное моими родителями и мной. Оно останется в моей памяти навсегда.

Я думаю, что и у Вас после прочтения моих небольших рассказов оживет «память сердца» и станет чуть светлее на душе.

С уважением, Валентина Таранжина.

г. Нижний Тагил, Свердловская область.

Главное, что хотелось бы сохранить сегодня, – это память, память о тех страшных и великих днях. А если помнишь, значит живешь, живешь для чего-то и во имя чего. Так говорила мне мама Бородина Мария Степановна, партизанка, связная отряда «Народные мстители».

Она дожила до Победы; Родина наградила её орденами и медалями. Мы храним их: они святая память, как и память о событиях тех лет, о которых мама рассказывала.

Перед войной наша семья жила в Минске. Там родилась и я. Мама работала в ЦК ВЛКСМ Белоруссии. После оккупации фашистами Минска она ушла в подполье, а потом стала связной партизанского отряда. Выполняя задания командира, рисковала своей жизнью да моей тоже, так как часто брала меня с собой как прикрытие.

Помню многое сама и со слов мамы: взрывы, стрельбу, помню, как убегали, прятались, как сгоняли людей на зрелище казней.

А это событие я запомнила на всю оставшуюся жизнь.

Выдали нас полицаи, толи русские, толи белорусы, но точно знаю – «наши». Посадили в душегубку и повезли за город, чтобы уничтожить и закопать. Людей в машине было много, но из детей я одна.

Моя бесстрашная мама упросила конвоира выпустить ребенка «до ветру»; машина стояла на переезде: шел поезд. Конвоир нас выпустил. Не знаю, что говорила ему мама, только помню шум поезда, выстрелы из автомата и крики: «Шнеллер!» «Шнеллер!». Мама упала на меня, прикрывая собой. Но оказалось, что немец стрелял в воздух.

Мы долго бежали. И когда поняли, что спаслись, мама Встала на колени и заплакала навзрыд, а я не плакала, помню, успокаивала её.

Прошли годы. Мамы уже нет, но Память жива.

Я стала учителем, и своим ученикам, детям, внукам не раз рассказывала об этом и всегда заканчивала словами: «Знайте, не все немцы были фашистами».

Сейчас я на пенсии. В Германии живут мои бывшие ученики, родственники, знакомые. Они пишут, звонят, приезжают и рассказывают о том, как помнят, чтут память о русских героях- освободителях.

А это главное: память жива, значит жизнь продолжается.

07.02.2016

Город бомбили ежедневно. Бомбежки не прекращались ни днем, ни ночью. Дом Гальских стоял недалеко от железной дороги, по которой шли и шли эшелоны с бойцами на восток.

Семья сейчас была маленькая: бабушка Софья да Верочка. Мама Маруся не ночевала дома. Забегала иногда. Поцелует Верочку, спросит о здоровье и убегает. Куда? Неизвестно. Софья Петровна могла только предполагать, но ни о чем не спрашивала. Сын и муж отсутствовали уже больше недели. Спрашивала у Маруси о них, та сдержанно отвечала, что все в порядке: уходила от разговора. Эвакуироваться не успели, да и сын, и невестка все откладывали.

Как-то вечером пришла мама Маруся с незнакомым человеком. Они долго о чем-то разговаривали, потом мужчина подошел к Верочке и сказал:

– Пробьемся, малая. Хотел что-то еще добавить, но Верочка заявила:

– Я уже большая.

– Да, да, – поспешил согласиться незнакомец и быстро ушел.

– Сегодня я буду ночевать дома, – торжественно заявила Маруся.

Верочка очень обрадовалась, бросилась маме на шею и попросила:

– Можно, я буду с тобой спать?

– Конечно, – ответила та.

Легли рано, засветло.

Все уснули как-то быстро. Разбудил страшный звук сброшенных неподалеку бомб. Маруся прижала к себе дочку, Софья Петровна встала на колени перед иконами. Снаряды разорвались где-то рядом. И вдруг! Страшный взрыв и свист- окно вдребезги! В окно влетел осколок и просвистел над дочкой и матерью, впившись в деревянную перегородку. Не сразу сообразили, что дочь и мать были на краю гибели. Потихоньку они сползли с кровати на пол, так и сидели на полу, обнявшись, до утра.

А утром посмотрели на стенку- там в доске застрял осколок снаряда. Маруся обняла Верочку:

– Значит будем жить.

Она быстро собралась и снова убежала куда-то. Верочка не отходила от бабушки. Налета больше не было. Но было как-то тревожно. И тут, запыхавшись, в дом вбежала с криком соседка Богданович.

– Петровна! Ужас-то какой! Горит санитарный поезд: ночью бомбу сбросили.

– О, горюшко, – простонала Софья Петровна.

Вечером Маруся забежала домой, сказала, что на минутку. Верочка сразу ее и не узнала: так нелепо она была одета. А узнав, расплакалась. Маруся обняла дочку:

– Слушайся бабушку.

А вы, мамаша, ничего не знаете, ничего не видели и не слышали. Как смогу- приду. И снова убежала, оставив на пороге плачущую дочурку и ничего не понявшую свекровь.

Через день в Минск вошли фашисты. Софья Петровна не отпускала Верочку от себя ни на шаг. Когда та засыпала, она потихоньку плакала и молилась.

Близких соседей, кроме Богдановичихи и ее племянницы, не было. Правда, в переулке жили Ходосы, они тоже не успели уехать, да и не могли: сын тяжело болел.

Маруся не пришла и на следующий день. А ночью раздался сильный взрыв, потрясший все в округе. Софья Петровна не выходила из дома.

А утром оказалось: взорвана водокачка, так называли это сооружение жители ближайшего района.

Софья Петровна, узнав об этом, поняла, что ее невестка встала на путь борьбы с фашистами.

– Мы как- нибудь проживем: речка рядом. А фашистам не будет воды, не будет покоя…

Обыски начались уже днем. Искали партизан. Ворвались и к Гальским, все перевернули. Софья Петровна, как чувствовала, всю мужскую одежду, вещи убрала в погреб сарая.

– Матка, яйки, сало, – требовали немцы. В доме почти не было продуктов. Но забрали все, что нашли.