Александра Азанова - Были одной жизни, или Моя Атлантида

Так вот оно что, задумалась я, выходит, что земля живая! Захочет, и свалит с ног, и ничего с ней не поделаешь! Она сильная и большая!

А потом мне вымыли руки, ссадины мачеха натёрла солью. Ох, как это было больно. Про йод, видимо, не знали. Руки мои зажили, но у меня появилась привычка наблюдать за пьяными мужиками, как они боролись с Землёй. Не победить её, не обхитрить!

Мне ещё и четырёх лет не было, но я внимательно прислушивалась к разговорам взрослых. Вечерами приходили к бабушке её знакомые старушки, и начинались разговоры, сперва о том, о сём, о дневных делах-заботах. Говорили про своих знакомых, кто-то женился, кто-то умер. Умершие, по рассказам, всегда оставляли родным наследство. Перечисляли, что было оставлено тому-то, и тому-то. Днями я почти всегда была дома одна и подолгу размышляла об услышанном. Я очень любила слушать сказки взрослых, хотя, рассказывая, взрослые верили в то, что есть черти, колдуны, что покойники ходят, пугая людей, иногда мстят за нанесённые обиды при их жизни. Слушать было интересно, но очень страшно. Оставаясь одна, я боялась слезть с печи. Со слов старух, печь была святым местом, не доступным нечисти. Я много лет верила этим сказкам. Но рассказы о наследстве мне больше нравились, я захотела получить наследство.

Но от кого? И я решила спросить у папы, что он мне оставит в наследство, когда умрёт? Мой глупенький умишко ещё не понимал, какая это трагедия, когда умирает родной, любимый человек. Я думала о наследстве. «Папа, что ты мне оставишь?» – опять спросила я папу при удобном случае. Я не понимала, что делаю ему больно. Он не ругал меня, спокойно сказал, что оставит мне от жилетки рукава. Я не спрашивала, что такое жилетка, у папы её не было, но что такое рукава, я знала. Я думала, что рукава от какой-то одежды, но, раз они оставлены в наследство, значит, они усыпаны драгоценными каменьями, очень-очень дорогие! Я не стала больше приставать к папе с переспросами о рукавах, но часто думала про них. Я их видела, как самые настоящие, сверкающие драгоценностями. Года два я думала про рукава от жилетки. Однажды пришёл ко мне соседский мальчик, Геня Оносов, мы дружили с ним. А на нём поверх рубашки тёмненькая безрукавочка! Я внимательно осмотрела его наряд и спрашиваю, взявшись за полочку безрукавки, что это? Это, говорит, мама сшила мне жилетку! «А где же рукава?» – снова спрашиваю я. А жилетка всегда без рукавов, ответил Геня. Я, было, упала духом, приуныла. Но надежда вновь окрылила меня: ведь у папы жилетка будет обязательно с теми рукавами, которые придумала я! Но больше к папе приставать не стала. Я не хотела, чтобы папа умер. Но этот смешной эпизодик из моего детства я не забыла, и рассказывала о нём своим детям. Они смеялись!

С Акулиной Семёновной я познакомилась в 1946 году, сразу как приступила к своим обязанностям фельдшера, на крупной железнодорожной станции Менделеево. Я вела приём больных, всё шло размеренно, спокойно. Я расспрашивала о самочувствии, мне рассказывали. Я записывала, осматривала. Давала советы и рецепты на лекарства.

За окном по дороге шла женщина с вёдрами воды на коромысле. Вдруг, она упала на землю, спешно отставив вёдра. Подняла к небу, чистому, синему обе ноги и быстро-быстро задрыгала ими, словно в бешеном танце, приподнимая нижнюю часть тела, чтоб помочь ногам достать небо. Происходящее на улице заинтересовало меня. Я несколько минут наблюдала, сдерживая смех. Пляска не прекращалась, вроде женщине хотелось топать по небесному своду. Больной, что я осматривала, тоже наблюдал эти необъяснимые дрыганья ног. Помолчав, он сказал: «Так это же Акулина Семёновна вправляет паховую грыжу! Это у неё бывает часто, падает, где попало!» Я помедлила, решая, вмешиваться ли в происходящее, решила, что должна и выскочила на улицу. Подбежав к пляшущим ногам, я тихонечко взяла их в обе руки. Женщина закричала, отпинываясь от меня. Я окликнула её по имени-отчеству. «Уйди, уйди, уже заканчиваю, сейчас встану и пойду!» И верно, не спеша, встаёт, провела руками от паховых областей по животу, встряхнулась, взяла коромысло с вёдрами и пошла, не посмотрев на меня. Я постояла в недоумении, и вернулась к больным.

После работы я хотела навестить женщину на дому, но было несколько вызовов, и я не успела к ней зайти. Прошло ещё несколько дней, а я всё не соберусь посетить женщину. Опять с утра я принимаю больных, а день – чудеснее некуда, конец июля! От железной дороги по нашему переулку к больнице идёт молодая женщина. У самого окна к ней неожиданно подскакивает другая, лица не видать. Схватывает женщину обоими руками за волосы, наклоняет её до земли и пинает обеими ногами попеременно, то одной, то другой! Женщина бьётся, вырывается, но не тут-то было! Волосы крепко схвачены! Но вот та, что налетела, вдруг валится на землю, и точно так, как я увидела в тот день, заводит танец подошвами к небу! Понятно, хулиганила Акулина Семёновна! Освобождённая женщина выпрямилась, отряхнулась, поправила волосы и ушла. Акулина Семёновна притихла, лёжа на спине, погладила некоторое время живот, встала и тоже пошла вслед за ушедшей, но не спеша. Больные, что были у меня, знали всё про всех. Они рассказали мне, что Акулина поколотила соперницу. Был у них общий возлюбленный, Макар. Меня одолело женское любопытство, захотелось взглянуть, что за Макар? Стоило ли драться за него? Мне его указали. Бездомный мужик, пришлый, штаны сваливаются, он то и дело подхватывает их, лысый. Ночует, у кого придётся, а вот видишь – дерутся за него женщины! Поистине: любовь зла!

В конце лета Акулина Семёновна прибегает ко мне в кабинет возбуждённая, дальше некуда! С ходу требует справку об изнасиловании, для суда. Я ничего не понимаю из её объяснений о происшествии. Усадила пострадавшую, успокаиваю, прошу объяснить спокойно, что произошло? Акулина Семёновна рассказала: «Ходила я в гости к племяннику за семь километров от станции. Он работает путеобходчиком, живёт в железнодорожном домишке, возле пути. Попили чайку. Собралась в обратный путь. Племянник пошёл проводить. Акулине пятьдесят восемь лет, сколько лет племяннику – забыла! Дорогой племянник изнасиловал тётку пять раз! Извращённо!

«Давай справку для суда!» Показания женщины записала, осмотрела тщательно, следов побоев, изнасилования нет. Ей сказала, что справку выдам по требованию следователя, не на руки пострадавшей, а в дело. Таков порядок. Заверила пострадавшую, что тайна её не будет предана гласности. Но, вскоре, по посёлку только и разговоров было, как об Акулине Семёновне. Как семь, уже не пять, раз изнасиловал её племянник, и что ставил её «раком». И что рассказы эти вышли из уст самой пострадавшей! Ко мне за справкой никто не обратился. Суда не было! Долго смеялась округа, на все десять километров, может и дальше.