Герман Мелвилл - Маскарад, или Искуситель

Рассказав свою историю, человек с деревянными ногами отбросил назад голову и издал долгий, задыхающийся хрип, невыносимый, как у двигателя высокого давления, со свистом удаляющего пар, и, сделав так, с очевидным удовлетворением захромал дальше.

– Кто этот насмешник? – не без горячности сказал человек в сером. – Кто он такой, если даже с правдой на его языке, с его способом произносить её делает правду почти столь же оскорбительной, как и неправда? Кто он?

– Тот, про кого я упоминал вам как не верящего негру, – ответил молодой священнослужитель, оправляясь от волнения. – Одноногий человек, которому я приписываю происхождение моего собственного неверия; он упорствует в том, что Гвинея был неким белым негодяем, изловчившимся и перекрашенным для приманки. Да, это были те самые его слова, я полагаю.

– Невозможно! Он не мог так заблуждаться. Умоляю, отзовите его назад и позвольте мне спросить его, действительно ли он был серьёзным.

Другой подчинился и наконец после немногих неприветливых возражений предложил одноногому ненадолго вернуться, после чего человек в сером так обратился к нему:

– Этот преподобный джентльмен говорит мне, сэр, что конкретного калеку, бедного негра, вы считаете изобретательным самозванцем. Теперь я вполне уверен, что есть некоторые люди в этом мире, кто неспособен предоставить лучшего доказательства, и им становится приятно получать странное удовлетворение, как они полагают, от показа того, что они способны правильно угадывать скверные намерения в людях. Я надеюсь, что вы не один из них. Короче говоря, не могли бы вы сказать мне теперь, не баловались ли вы просто тем термином, которым вы наградили негра? Не будете ли вы так добры?

– Нет, я не буду так добр, я буду так же жесток.

– Скажите об этом так, как вам хочется.

– Ну, он был тем, кем я его назвал.

– Белый, замаскированный под чёрного?

– Истинно так.

Человек в сером на одно мгновенье взглянул на молодого священнослужителя, затем спокойно зашептал ему:

– Я думал, что вы представляли своего приятеля здесь как очень подозрительного на вид человека, но он, кажется, наделён исключительным неверием. Скажите мне, сэр, вы действительно думаете, что белый мог запросто сойти за негра? Ради одного этого я должен сказать о довольно хорошей игре.

– Не намного лучшей, чем какие-либо другие действия человека.

– Как? Весь мир театр? Я… что… актёр? Мой преподобный друг здесь тоже исполнитель?

– Да, разве вы оба не совершаете действий? Чтобы сделать, должно действовать; таким образом, все деятели актёры.

– Вы несерьёзны. Я спрашиваю снова: если он белый, то как он мог сойти за негра?

– Я полагаю, вы никогда не видели негритянских менестрелей?

– Да, но люди склонны переоценивать чёрных; иллюстрация старой поговорки, не более справедливой, чем милосердной, что «дьявол не столь чёрен, сколько окрашен». Но его конечности, – если он не калека, то как он мог их так выгнуть?

– А как другие лицемерные нищие сгибают их? Это довольно легко заметить, как только они оказываются поднятыми с мест.

– Тогда обман очевиден?

– Для проницательного глаза, – ужасающе буравя его своим глазом.

– Ну, где Гвинея? – сказал человек в сером. – Где он? Позвольте нам хоть раз найти его и опровергнуть без придирок эту вредную гипотезу.

– Сделайте так, – вскричал одноногий человек. – Мне одному будет смешно оттого, что его найдут и оставят полосы от этих пальцев на его краске, как лев оставляет полосы от своих когтей на кафре. Они не позволили мне тронуть его прежде. Да, найдите его, я заставлю шерсть взлететь и затем его самого.

– Вы забываете, – сказал тут молодой священнослужитель человеку в сером, – что сам бедный Гвинея, которому помогали, уже находится на берегу.

– Поэтому я и сказал то, что я сказал; это бесполезно. Но посмотрите теперь, – к другому, – я думаю, что без личного доказательства смогу убедить вас в вашей ошибке. Вы полагаете вполне разумным предположить, что человек с мозгами вполне способен играть такую роль, о которой вы говорите, и он может предпринять все усилия и пройти через все опасности ради простой выгоды от тех немногих смешных медяков, которые, как я слышал, были всем, что он получил из-за своих болей, если бы таковые имелись?

– Это неопровержимо, – сказал молодой священнослужитель, оспаривая мнение одноногого человека.

– Вы – два юнца! Вы думаете, что деньги являются единственным поводом для болей и опасностей, обмана и колдовства в этом мире. Сколько денег заработал дьявол, обманывая Иова?

После чего он захромал прочь снова, воспроизводя свой невыносимый смех.

Человек в сером тихо стоял, некоторое время наблюдая его отступление, и затем, повернувшись к своему компаньону, сказал:

– Плохой человек, опасный человек; человек, который будет подавлен в любом христианском обществе. И это был тот, кто явился источником порождения вашего неверия? Ах, мы должны закрыть уши, чтобы не доверять, и держать их так, открывая только ради противоположного.

– Вы декларируете принцип, – используй я его этим утром, – который должен был уберечь меня от того, что я теперь чувствую… Этот человек с одной ногой не единственный, кто источает такую злую силу; одно его злобное слово превращается в настоящую кислоту (что, как я знаю, и произошло), разлитую среди довольно добродушной многочисленной компании. Но, как я намекнул, со мной в то время, когда его злые слова пропали впустую, случилось то же самое, что и теперь; только впоследствии они возымели эффект, и я признаюсь, что озадачили меня.

– Этого не должно произойти. На добрые умы дух неверия воздействует как некоторые микстуры; это – дух, который может войти в такие умы и всё же какое-то время, долгое или нет, лежать в них неподвижно; но от него финал станет более прискорбным.

– Безрадостная перспектива; и с тех пор, как этот скандалист появился и во мне снова возникла его отрава, как могу я быть уверенным, что моё настоящее освобождение от его воздействия продолжится?

– Вы не можете быть уверены, но вы можете воспротивиться ему.

– Как именно?

– Задушив мельчайший признак недоверия любого вида, который от любой провокации может возникнуть в вас.

– Я так и сделаю. – Затем добавил, как в монологе: – Воистину, воистину я оказался в пассивном состоянии под влиянием этого одноногого человека. Моя совесть бранит меня. Бедный негр! Вы, возможно, иногда видите его?

– Нет, не часто; хотя через несколько дней после того, как это произошло, мои обязанности приведут меня в места его настоящего пребывания; и, без сомнения, честный Гвинея, как благодарная душа, придёт, чтобы увидеть меня там.

– Тогда вы его благодетель?