Ольга Карагодина - Так кто тут хомо сапиенс?!

Ночь прошла бурно. Аука привыкла в середине ночи залезать к хозяйке в кровать. Попыталась залезть к хозяйке Каниса – случился конфликт. Канис ни за что не давал ей прыгнуть в кровать и зло бурчал, а когда она попыталась перепрыгнуть через него, сбил её в прыжке, прижав с грозным рычанием передними лапами к полу. Аука жалобно закричала. Хозяйка Каниса проснулась и наругала обоих. Пришлось до самого утра вести себя тихо-тихо. Ауке стало тоскливо. В её душе всё переворачивалось. Её собственная хозяйка так и не появилась, а с Канисом надо держать ухо востро.

Утром хозяйка вынесла Ауке миску корма, а Канису – нет. Она поела, и они снова начали гоняться с другом по участку, играть в «петли». Хозяйка полюбовалась на них с полчаса, взяла косилку и начала скашивать траву, поглядывая на игрища серых. Их тени метались за дом и обратно, бесшумно скользили вдоль забора, к которому потихоньку подходили соседи посмотреть на двух волков. Ауку это раздражало. Она даже зарычала на одного из посетителей «зоопарка», который сунулся к ограждению слишком близко. Канис помог отогнать чужака.

Вскоре Ауке наскучило сидеть взаперти. Она пригляделась к хозяйке Каниса – та самозабвенно косила траву, но часто оглядывалась по сторонам. Аука тоже огляделась. Пробежала вдоль всего забора. В нос ударил запах лисицы. Щелей в заборе не нашла. Хотя… в конце участка навалены горой старые доски, а под ними – небольшая канавка, по которой стекает с участка вода. Можно было попробовать там пролезть, но хозяйка Каниса стояла посередине и, конечно же, видела собак. Надо пройти дальше за дом и попробовать перепрыгнуть через забор. Первая попытка не удалась. Вторая и третья тоже. В четвёртый раз, собрав все свои силёнки, Аука взлетела высоко вверх и перемахнула двухметровое препятствие. Свобода! Воздух пахнул вольною судьбой. Теперь она могла делать, что угодно. Она не нуждалась более ни в ком. Бросилась по дорожке посёлка к лесу, вылетев к озеру.

В камышах кто-то притаился. Аука припала к земле, крадучись подбираясь к камышам. Из них выпорхнула огромная серая цапля и молча улетела на другой край озера. Сзади послышались вопли хозяйки Каниса. Женщина громко кричала: «Аука! Аука! Вернись!» Но она не собиралась возвращаться. Через несколько минут послышался хруст веток. Аука залегла в густую траву, но это ей не помогло: на неё огромными скачками выскочил вздыбивший шерсть Канис. Глядя ей прямо в глаза, встал перед ней. Поза, мимика, жесты говорили об одном: «Возвращайся!» Аука оскалилась и тоже вздыбила шерсть, сверкнув янтарными глазами.

Женщина кричала всё громче. В её голосе появились истеричные нотки: «Аука! Канис! Ко мне!»

Аука ясно видела, что прихвостень Канис волновался. Он собирался пригнать её, как овцу, к женщине, которая была ему дорога. Но Аука не для того получила свободу, чтобы снова оказаться взаперти. Среди чужих – не своя, среди своих – изгнанница. Канис и та женщина – не её стая. Она не обязана подчиняться чужим законам.

Аука резко лязгнула зубами. Канис отступил. Повернулся и не спешной рысцой скрылся в лесу. Больше он к ней не приходил. Аука пошла исследовать местность. В лесу пахло крупными животными и помельче: кабанами и лосями, лисами и зайцами. Вечером она выйдет на охоту.

Треск в лесу насторожил. Аука принюхалась, залегая в высокую траву. Нос подсказал: ведётся охота. Она почуяла резкие запахи враждебной волчицы Марсю и Каниса. Они ищут её, прочёсывая глухой лес. Вот бы скинуть с ошейника дурацкие брелки, навешанные собственной хозяйкой… Они создают шум, а значит, уходить нужно быстро и через траву. Если её вынюхает Марсю, то зарычит и выявит её лёжку.

Ползком Аука добралась до воды и по краю камышей ушла за озеро, сбив всех со следа. Погони не было. До самой ночи петляла, перекрывая собственные следы. Несколько раз Марсю и Канис были рядом. Хозяйка Марсю чуть не схватила Ауку, застав около забора, но та увернулась и ушла. Теперь она точно не пойдёт на участок: там ненавистная Марсю.

Аука дождалась сумерек, когда в лесу началось движение. Вскоре и вовсе стемнело. Её поиски прекратились до утра, она это знала. Люди в темноте плохо видят. У них нет такого носа, как у неё. Они слабо слышат. Зато она чувствует каждый шорох. Ей захотелось есть. Она стала рыскать по лесу и… из кустов вылетел заяц.

Аука прыгнула, но промахнулась. Заяц, петляя, побежал к открытому пространству. Аука должна была его догнать. Впереди заблестели рельсы и послышался свист электрички. Страшной силы удар подбросил её высоко вверх, а рельсы понесли в звёздное небо…

Где-то вдали послышался короткий волчий вой. Это с ней прощался Канис.

Бари был молодым огромным московским сторожевым и носил рыже-белую шубу, большую голову, коричневые, сильно свисающие уши, яркие карие глаза. Спокойный, уверенный в себе пёс с мудрым взглядом. Впрочем, мудрость в глазах Бари скрывала бесов внутри. Хозяин в нём души не чаял: сквозила гордость за свою собаку. Приходя на собачью площадку, он часами рассказывал о своём любимце.

Как-то раз хвастался-хвастался «барин папа» о том, какой большой, какой сильный (самый-самый сильный), какой бесстрашный у него пёс: «Ризен, мол, ерунда, лайка и того хуже, и нет, дескать, собак, равных по уму и силе московской сторожевой, ну, разве что бойцовые породы» и дохвастался.

В тот день мы встретились с хозяином Бари на асфальтовой дорожке, ведущей к собачьей площадке, и он в очередной раз начал рассказывать о своей собачке. И пока договаривал: «Барюша любого возьмет. Никому не уйти от такой собаки… Один вид этого колосса любого убьёт насмерть. При виде его народ анализы сдаёт…», как на дорожку, ведущую к месту, где в травке копался Бари, вышла абсолютно пьяная девица, обводя присутствующих мутным взглядом. Мы попали в её фокус. Наши собаки: ризеншнауцер, цверг, лайка были на коротких поводках и не представляли для неё угрозы, сам же сторожевик сосредоточенно копал ямку.

Но девушка была настолько пьяна, что даже мы увидели в её глазах вместо одной дорожки две. Она явно решала дилемму, по которой из них идти. Дорожки шли параллельно, на обеих было шесть человек и шесть собак. Фокус не сводился. Русскому человеку, вообще, часто по вечерам тяжело фокус наводить, но эту национальную особенность мы опустим. Грязно выругавшись, девица рявкнула: «А ну-у.. трах-тах… разойдись! Пройти нельзя порядочному человеку!»

Хозяин Бари напрягся, осознав, что вот сейчас самое время продемонстрировать остальным, какой у него пёс. Другой такой возможности, может, и не представится. Пусть хозяйки ризена и лайки воочию увидят, что такое московская сторожевая в деле.

– Бари! Взять нарушителя!