Татьяна Груздева - Отзовись, кого зову! Невыдуманные истории любви

Юрий Долгополов

И зачем это, спрашивается, отец назвал меня Татьяной? Нет, против самого имени я ничего не имею. Но ведь мне его дали не просто так, а в честь пушкинской героини.

– Татьяна Ларина – идеал женщины, – не раз говорил отец. Я хочу, чтобы душою ты была похожа на неё…

Ну, конечно: младенцев никто не спрашивает! Давали бы сначала временные имена с правом замены их… допустим, в подростковом возрасте. Я бы таким правом воспользовалась, так как с отцом совершенно не согласна! Татьяна Ларина мне нравится, но душевные качества я бы предпочла иметь другие, потому что ну вот нисколечко не хочу благородно страдать от безответной любви! Не мыслю свою личную жизнь похожей на ту, что была у Татьяны…

А тут еще мама умудрилась родить меня в среду. Есть такое шутливое стихотворение:

Между прочим, шутки шутками, но я специально интересовалась и выяснила, что для многих людей стихотворный пустячок справедлив…

Родиться для большой любви… А знаете, я – согласна! И даже чувствую, что многое в жизни могла бы подчинить этому главному предназначению. Но судьбы Лариной все равно не хочу! Пусть моя сложится как-то иначе. Как? Наверное, я это пойму, когда любовь ко мне придет. Но вот здесь в моей жизни получилась заминка…

Отца, кадрового военного, слишком часто переводили из гарнизона в гарнизон. Я не успевала завести друзей ни в школе, ни во дворе. Поэтому с мальчишками общаться не умела, боялась их, и обычной для детей спонтанной, интуитивной влюбленности пережить мне не довелось…

Когда отец наконец-таки уволился в запас и мы обосновались в старинном городе средней полосы России, я была уже подростком. Мой последний по счету класс оказался и самым удачным – может быть, оттого, что я пришла в его коллектив без обычного прежде чемоданного настроения. Быстро освоилась с девчонками, а соседка по парте как-то очень легко и сразу стала лучшей подругой…

Мальчишки… не задирались. Они были здесь какими-то уж очень «правильными»: почти все взяли курс на различные вузы. Так и сквозила в их поведении некоторая бравада: «Первым делом, первым делом аттестаты! Ну, а девушки? А девушки потом…». Это «потом», конечно же, то и дело нарушалось, но я плохо знала своих ровесников и принимала их выпендреж за чистую монету.

А мысли о любви тем временем стали меня одолевать. Как можно рассуждать на уроках литературы о тончайших нюансах чувств, допустим, той же Татьяны Лариной или Наташи Ростовой, если не знаешь, что такое любовь? И почему это все остальные девчонки знают, а я – нет? Нужно немедленно проверить, в порядке ли моя эмоциональная сфера или со мной что-то не так?!

Я решила обязательно влюбиться. Темными зимними вечерами, когда уже сделаны уроки (к вузу-то я тоже готовилась – глупее мальчишек, что ли?), подолгу смотрела на свое отражение в оконном стекле и пыталась вообразить рядом с собой то Вовку, то Виталика, то Павла… Ничего не получалось! Ни к кому не лежало сердце… Но не может же такого быть? И я продолжала поиски.

Не смущалась, что поступаю «шиворот-навыворот»: надо подождать, когда сердце вдруг само заговорит, а я разумом пытаюсь навязать что-то своему сердечку… Затея безнадежная, и я до сих пор не знаю, почему она удалась. Получилось, как в тех строках, которые я учила на отметку: «Пришла пора – она влюбилась».

После довольно долгих прикидок я поняла, что мне наиболее симпатичны в нашем классе Андрей, а в параллельном – Женька. Жребий, что ли, бросить? Нет, лучше Андрей. Или Женька? С Женей уже и что-то похожее на дружбу начинает завязываться. Мы с ним часто выступаем в общешкольной команде КВН, которая стала в городе популярной, и ее то и дело приглашают куда-то на игру. На задания, где нужно сочинить стихи и написать что-то в прозе, капитан команды неизменно отправлял нас с Женькой (что у него, что у меня – неплохо «язык подвешен»), и мы неизменно этот конкурс выигрывали.

У Женьки победно светились глаза, похожие на темные вишни, и смешно топорщился на макушке рыжеватый хохолок. После игры он обязательно провожал меня домой и всю дорогу нес какую-то смешную чепуху… Да, в Женю можно влюбиться. Чего тут еще думать? Все, я решила! В ту ночь я уснула умиротворенная (наконец-то у меня все, как у людей), и снился мне Женька, о котором я долго и впервые очень тепло (почти влюблено) думала перед сном.

А утром, на первом же уроке наша классная попросила меня сходить домой к Андрею – нужно было предупредить его отца, известного врача, который вел у нас школу здоровья, о том, что очередное занятие планируется прямо сегодня. Ну и заодно мне передали фрукты для Андрея, который тогда болел.

Андрей был личностью в каком-то смысле исторической. Еще пару месяцев назад англичанка выставляла его в коридор профилактически, едва урок начнется. Войдет в класс и сразу же: «Андрей, go into corridor!»

Такое случалось и на других уроках. Красный, хихикающий Андрюшка, только что совершивший очередную шалость, ничуть не смущаясь, регулярно удалялся вон из класса. Мы привыкли к этому, так же как и к постоянным его тройкам. Что поделаешь, детство затянулось! Поэтому, когда поведение Андрея вдруг кардинально переменилось, все удивились. Пожалуй, кроме меня. Я и раньше замечала в нем стремление докопаться до чего-то главного в жизни и поражалась его кратким емким репликам, почти афоризмам. Хотя случалось это редко – я такие случаи запоминала, поэтому с удовольствием согласилась навестить больного. И не пожалела.

Дома Андрей был непривычно тихий, серьезный! Говорил со мной просто, совсем не рисуясь, как это обычно делали парни его возраста, и очень доверительно. Показал свой секрет: на обороте большой географической карты он записывал интересные высказывания, изречения. Их уже накопилось много, и все они свидетельствовали: Андрей пытается понять смысл жизни. Об этом же говорили и книги в его комнате. Видно было, что читал он много и сложные вещи.