Ольга Ильинская - Из жизни фотомодели Зингер

Алиса хорватского не знала. Просто молча вставала с кровати и выключала свет. У неё, у Алисы, другой график, и ей следует высыпаться перед работой. (Модель обязана быть свежей и ухоженной!) Алехандру ничуть не волновал Алисин график. Она опять подходила к выключателю и, не переставая трындеть по телефону, вновь врубала свет.

Девчонки как могли, объясняли Алисе, что с Алехандрой не стоит связываться, что бесполезно, она родилась, чтобы всех гнобить. Укрощать такую бесстыжую – себе дороже. Терпи, другого выхода нет. И Алиса терпела до определённого момента. Этот момент настал, когда терпелка кончилась. И вот. Алехандра приходит ночью в очередной раз с показа, врубает свет, буднично орёт в телефон, тут Алиса поднимается с кровати, подходит к ней, сначала смотрит вдумчиво, потом резко хватает её за волосы и – хрясь! – со всего размаха о батарею. В Алехандре были все метр восемьдесят, если не больше, у неё были развитые плечи и грудь, и Алиса с её умопомрачительной худощавостью против неё выглядела чуть не цыплёнком. Да она такую одной левой! Но Алиса напала неожиданно, и внезапность сыграла решающую роль.

Алехандра поцеловалась с батареей основательно! Нос разбила, глаз подбила. Не сразу даже в себя пришла. Посидела с минуту, поморгала, чтобы искры из глаз перестали сыпаться. Но потом… Как встанет! В полный рост!!! Свирепая. (Соседки, датчанка с полькой, притихли, так как перед ними стояла разъярённая «тётя лошадь», с явным намерением «русскую детку затоптать»). А Алиса опять как прыгнет вперёд, да как врежет Алехандре со всего размаха. Та аж отлетела к стене! Снова поднимается, а Алиса её ногой в пах. Да с такой силой! Рухнула Алехандра.

Датчанка с полькой рты раскрыли: во русская даёт! Хулиганка, оказывается, забияка со стажем, а сначала даже и не подумаешь, ведь такой лялей прикидывалась, белой и пушистой.

Вот она, правда: не верь глазам своим.

На самом деле Алиса не отличалась кротким нравом, что бы там ни говорили. Стеснительная, скованная, угловатая. Да, это всё про неё. Но это в мире глянца ей неуютно. Что же касается отношений, особенно отношений с девчонками, то тут следует сделать паузу. Многих удивит столь существенное замечание, но – что делать – удивляйтесь. Такую драчунью как Алиса Зингер надо было ещё поискать! Дралась она с того момента, как научилась ходить. Дралась с гусями и козами, с мальчишками, когда подросла. Не боялась встречного удара, лягалась не хуже лошади. С сестрой Кирой дома они постоянно пластались, да как! До последней капли крови. Отец с матерью, бабушки разнимали их и разводили по разные стороны баррикад. Буря утихала, но ненадолго. Чуть расслабятся сердобольные родственнички, сёстры опять сцепились. Но это ещё что! Алиса и в школе дралась. В начальных классах учительница постоянно жаловалась её матери, что их тощенькая Алиса всех задирает и девчонок одну за другой лупит. И мамаши этих девчонок жаловались, прямо домой к ним приходили: «Примите меры!»

Уж ругали Алису, и наказывали. Ничего не помогало!

Укротить её пыл взялась Берта Тимофеевна. Она весьма убедительно провела с Алисой политинформацию на тему «Как постоять за себя, не пуская в ход кулаки», и с аргументами в пользу сепаратных переговоров трудно было не согласиться. Однако привычка – вторая натура, и Алиса продолжала следовать своей привычке.

Отец, тот не ругался, только качал головой, а однажды взял Алису за руку и, посмотрев в глаза, с укором сказал: «Да как ты можешь? Кулаками махать и ногтями царапаться? Ты же леди! Юная. Эх…» И впервые Алисе стало стыдно. Только после слов отца. И она стала сдерживать себя. И обиды стала проглатывать. И плакать чаще стала. А её на разные лады: «Немец-перец-колбаса». Обижалась, но терпела. (Разве леди плюются? Разве леди пинаются? Она – леди!) В общем, закусила удила.

И вот вновь привычка взяла над ней верх. Результаты этой привычки отразились на физиономии хорватской модели, которая сидела на полу, плакала, вытирая слёзы и сопли, и тревожно трогала правый заплывающий синяком глаз. Что же теперь будет? Работа, похоже, накрывается на неопределённый срок.

На шум заглянули соседки из другой комнаты (их тоже было четверо, все подиумные красотки). Заохали, запричитали. И ну, Алису склонять на разные лады! Тут переводчик не нужен, и так всё понятно. «Русская избила… Русская чуть не убила… Русская изуродовала… Русская притворялась хорошей, а на самом деле…»

Датчанка с полькой, как языки проглотили. Не заступились. Алехандру боялись. Она в этой съёмной квартире гайки закручивала.

Алисе на следующий день выдвигают ультиматум: «Съезжай».

Легко сказать. Она всего второй месяц здесь. Куда съедешь с пустым карманом?

Но – где наша не пропадала! – нашла лачужку. Там тоже не зажилось. Наркоманила одна, на игле сидела и подворовывала, разумеется. Пришлось опять искать другое жильё. И опять подешевле, а, значит, лачужку!

Сколько Алиса сменила их только за два года своего пребывания в Нью-Йорке!

И вот, наконец, квартира. Пусть съёмная. Но в высотке! С джакузи!!! Алисе двадцать, и она почти звезда (у неё же есть джакузи!). Кто не верил – тот проиграл!

…

Алиса сбросила с себя халатик, побегала босиком по паркету. Здорово! Жаль бабушка Гизела не видит. Он умерла сразу после отъезда Алисы в Нью-Йорк. Отец не стал сразу сообщать, чтоб не ранить, но она почувствовала неладное. Сердце не обманешь. Ещё когда бумаги заморские в Москве ворошила, заметила, что бабушка стала какой-то отстранённей; она, как в себя впала. Бывало, лежит на кровати, на своём первом ярусе, и кому-то рукой машет. «Уходит», – подумала тогда Алиса и сразу отогнала от себя эту мысль. Пусть её любимая Гизела живёт вечно! «Любимая моя, – шептала в самолёте Алиса, – родная моя…» А когда ей сообщили обо всём – очень деликатно – Алиса выла назрыд, но потом тихо сказала себе: «Ей хорошо теперь. Всё сделала, можно и на покой». И добавила про себя: «Это мудрость? Значит, я старею». И решила больше не праздновать день рождения.

…В ванную! Нежиться под водой среди царственного мрамора.

Волосы Алиса мыла специальным шампунем, профессиональным, как теперь принято говорить. Волосы у неё были светло-каштановыми, мягкими, даже очень, но долго держали завивку. Оказавшись в модельном бизнесе, для Алисы самым обременительным оказалось следить за волосами. Лак, горячие щипцы, опять лак. Потом здесь прядь подкрасить, потом здесь.

«Скоро полысеешь», – воскликнула бабушка Гизела, увидев голову своей внучки после очередных съёмок.

Денег на дорогостоящие средства для волос у них, конечно, не было, но бабушка нашла выход: варила бальзамы из трав, готовила различные маски. И обязательно доставала настоящий творог и молоко без добавок. Кальций! «Волосы питаются по остаточному принципу, и питать их нужно изнутри!» – не уставала повторять бабушка. И у Алисы был полный рацион – все витамины, всё, что нужно! Она помогала бабушке по мере возможностей, как могла. Ездила за город, за МКАД, за натуральным коровьим молоком. Гизела опросила чуть ли не все соседние кунцевские дома, прежде, чем узнала адрес. В скитах монастырей есть свои коровники, и монахи продают натуральные молочные продукты в монастырских лавках! Дорого. Бабушка выделяла на «дорого» деньги и потом по графику кормила внучку молочком и творожком. По ложечке. Но регулярно. (Вот что такое настоящая немецкая аккуратность!)