Ольга Ильинская - Из жизни фотомодели Зингер

По праздникам дед навещал бабушку с тётей (то есть с родной своей дочкой), в гости к сыну, отцу Димона ездил. Димона, внучонка единственного, порой с пенсии, баловать пытался: пирожные покупал и другую сладкую ерунду. Димон благодарит деда, не более. Он к нему не испытывал привязанности. Слышал разговоры отца с матерью, да и собственные мозги включил, и выводы высветились сами собой: «Для чужого человека кредит взял, а больной жене с родной дочерью – шиш. Сам в отдельной квартире, а они?»

Теперь Димон даже злорадствовал. Пусть узнает дед, что внук, не кто другой, дворец для своей бабушки построил. Она, как королева жить будет! В японском саду будет кроссворды свои любимые разгадывать, сидя в плетёном кресле. Вот так вот!

Обязательно он привезёт деда в коттеджный подмосковный посёлок, обязательно. И молодуху его! Смотрите и учитесь, как надо жить. Бизнес-класс! Территория огороженная, с охраной, видеокамеры кругом. Архитектура – закачаешься! Барокко. Ладно, не совсем так, ну, «под барокко». Архитектор – почти Растрелли! Вот там – таунхаусы, а вот там – дуплексы. Не знаете, что такое дуплексы? Немудрено. Время-то идёт, время-то меняется. Появляются новые уникальные дома, где семьи могут жить, не мешая друг другу. Дуплекс – дом на две семьи. С отдельными входами! Но он, Димон, купил отдельный коттедж. (Коттедж престижнее). Земельный участок есть свой. Шесть с половиной соток. Немного. Но на старой даче было всего пять. Дачу продали за бесценок в голодные годы, а сейчас эта земля миллионы стоит. Но он, Димон, возместил убытки, более того, обошёлся собственными средствами. Старался. Трудился. И вот результат!

А потом Димон подумал, что не стоит так на деда напирать. Сдал дедок. Годы неожиданно взяли своё. От былой его моложавости не осталось и следа. Как по-другому? Если ему, Димону, внуку родному, уже по тридцать? То сколько деду?

…

…Бабушка заохала-запричитала. И второй вход есть на первом этаже, что можно прямо из дома на террасу шагнуть! Летом чай можно пить на террасе. А зимой ёлку наряжать. «Ой, Дим, а давай посадим ёлочку! – стала просить бабушка. – Вот там, у стены, там сподручнее. Потому что гирлянду вешать можно будет, розетка электрическая поблизости». Димон кивает. Пусть растёт елочка, если приживется. С ландшафтными дизайнерами нужно посоветоваться, они лучше знают про елки, они – профи, видите, какой садик перед домом отчебучили? Бабушка охотно соглашается: ну, конечно, мнение специалистов – закон, а сама млеет от сочетания «ландшафтный дизайнер». Хорошее сочетание, сильное. Даже не верится, что такое сочетание теперь доступно им, Сальниковым.

Они с тётей вышли на улицу и несколько раз обошли вокруг дома. Лепнина! А вот там отпечатан царский герб! А балкон какой изумительный! Потом они зашли обратно в дом и стали «разбирать на запчасти» кухню. Ящики удобные, как открываются интересно. А это что? А это? Встроенная хитроумная полочка-панель, куда можно баночки разные ставить, соль-сахар-соду, минералочку, а потом полочку задвинул, и найди попробуй! Спряталась полочка. А духовка какая! Это ж не духовка, а песня! Кстати, можно ли вторую такую поставить, электрическую? Димон нахмурился: «Вторую духовку зачем, электрическую к тому же? Посёлок газифицирован. Газ природный, дешёвый». А бабушка таинственно поясняет: «Пирожков больше напечь можно. За раз два противня получится! Всех соседей тогда угостим!»

Печь пирожки – это бабушкина страсть. Ей безумно нравится сам процесс приготовления. А угощать как любит!

Тут она спохватилась. А познакомиться-то? С соседями-то? Тётя туда же. Скорей, посмотреть, кто где живёт. Тётя была безмужняя и бездетная. В общении нуждалась.

Поэтому с радостью ускакала на улицу, утянув бабулю за собой. И ну, бродить! Посёлок красивый, загляденье. Дорожки выложены красным кирпичом. Скамеечки чугунные и с витыми чугунными гроздьями винограда. Детские площадки с качелями и деревянными смешными фигурками. Фонари, как из сказки! Клумбы! А вот и люди. Бабуля с тётей увидели одних – на «кадиллаке» подъехали – и бабушка сразу с места в карьер: «Здравствуйте! Мы Сальниковы. Соседи ваши. Меня Галина Дмитриевна зовут. Я учительница, раньше преподавала черчение и изобразительное искусство. Теперь на пенсии. Буду жить здесь, в этом доме. Внук подарил!!! Представляете? Я говорю: „Зачем, Димочка? У меня же квартира!“ А внучок: „Хочу, чтоб хорошо тебе было, просторно, чтоб свежий воздух был, и чтоб Офелии было, где гулять“. Офелия – это кошечка моя. Почти семь лет ей, старенькая. На улицу просится, а как её выпустишь? Потеряется ещё! Котята – пусть. А вот потеряется если… Но здесь смотрите, как хорошо! Травка, газоны. Беседки. Не потеряется Офелия, как вы думаете? Я тоже думаю, что не потеряется. Как привезу её, так сразу вам и покажу. Простите, отвлекаю вас. Да-да, время, проведённое с друзьями, время, проведённое не зря! Вот напеку расстегаев – чтоб были у нас обязательно! Обещаете? Спасибо. Очень приятно было познакомиться. Мне всегда импонировали интеллигентные люди!»

А тётя в этом время изучала «таунхаусные» дома, потом всё переспрашивала, правда, что они трёхэтажные? Ну, каждая квартира в три этажа? Так интересно! А там дальше, что? Что ещё за поле? Теннисный корт! Боже мой, вы только посмотрите, настоящий теннисный корт! И можно просто так приходить и играть в большой теннис? Надо прийти. Тётя захлопала в ладоши, как будто бы всю жизнь только и делала, что махала ракеткой.

А бабушка опять кого-то выцепила и вновь на расстегаи зовёт. Те радуются, улыбаются, головами кивают. Тут тётя идёт, у неё другая программа в голове созрела: интересуется, где правление посёлка. Тетя тоже на пенсии, могла бы клумбами заняться. А то клумбы, хоть и красивые, но запущенные. Никакого творчества! Все сплошь белыми ширпотребовскими «жемчужинками» да маргаритками засажены, скучные клумбы. И не выполоты толком! Вот тётя переедет, и тогда все цветники поселковые новую жизнь обретут.

Димон слушал краем уха и наслаждался. Вот оно, счастье, рядом, а он этого не знал. Какой же он дурак!

…

И в этой нью-йоркской квартире сердце у него так же счастливо прыгало. Он не ожидал такого поворота событий и даже мысленно спрашивал: «Она тоже мне близкий человек?» Это про Алису. И это было странно.

Алисе двадцать, но она только входила в пору. Детскость не испарилась, но не выпирала уже столь явно, как в Москве. Два года прошло. И два года – это срок!

Он любовался Алисой. Смуглой, темноглазой, в этом нежно-голубом платье.

– Чего смотришь? – улыбнулась Алиса.

– Тебя смешно здесь называют. Алисия!

В Америке её именно так и стали звать. Алисией. Порой, Лис, а чаще даже просто Ли.

– Почему смешно? – спросила она.