Вячеслав Киктенко - Русский детектив. Время Оно. Рукопись, найденная в редакции

А между прочим, мастер Леонардо

Считал, и не из форса иль азарта,

Всерьёз считал, что член – второе «Я».

Он, мастер, создал атлас анатомный,

Где показал, что это автономный

Субьект при человеке – член его.

А в женщине лютует озверело

Её самодовлеющее чрево…

И это также – Самосущество».

***

Да, древние недаром замечали

Что зверь после соития печален.

Ещё бы! Тлел такой злат-огонёк,

В мечтах мохнатых теплилась такая

Надежда неземного, что, вникая

В себя ночного, обхватив пенёк,

Зверь тосковал и грезил о пролёте

Дремучей бездны в содроганьях плоти,

А вышло что? А получилось то,

Что зверь едва ли вымахнул над лесом,

Едва ли над собою взмыл…

и весом

Подавлен, рухнул в гиблое ничто,

В родимое ничто, в ночной, родимый

Берложий мрак, в хаос непроходимый,

В густые дебри, в гнилостный развал,

В насквозь пропахший сукою текущей

Валежник свой сопревший… но – влекущий!

И снова по ночам затосковал…

……………………………………………………

……………………………………………………

…однажды, знаешь, я в себе услышал:

Что это значит: « Из себя я вышел»?

Что это значит: « Душу отвести»?

Есть, значит, Тот, внутри меня живущий,

В меня глядящий, и меня ж зовущий

Куда-то выйти?.. Иль совсем уйти?

И, значит, «некто третий» есть – его-то,

А не кого-то плотского, кого-то

Другого, может, «третьего» зовёт

Какой-то «первый» – выйти… но откуда,

Из тьмы, из крови, душу из-под спуда

Освободить, разьять телесный свод?

А плоть, она, выходит, здесь – «вторая»

В триаде этой: кровью запирая

Тех двух, незримых, буйствует – «Не сметь!

Я главная! Я посредине мира!

Вам только дай свободного эфира,

И выйдете, и это будет – смерть!..

……………………………………………..

……………………………………………..»

(Здесь идут рассуждения, споры «Второго Героя» и Настёны о сущности творчества, о древнем грехе человека. Восстановлена часть. Другие разрозненные куски см. в Приложении. Подглавка 10. «Настёна». ).

…………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………

«…одни

В глуши своей блаженствуют безгрешно

Старушки, старички… ну, есть, конешно,

Другие… но блаженны лишь они —

Пульхерии, Бавкиды, Филимоны…

Так хороши, светлы и умилённы,

Что поневоле выступит слеза,

Когда иные, «яростные» лица

На фоне их блеснут – самоубийца,

Герой-любовник, мститель и гроза…

А может, гений оттого и гений,

Что чарам чужд соитий, средостений

Души в давильне крови и тоски?

Чужд измельченью мира золотого

Разбрызгиваньем семени святого

На мизерные, бледные мирки?..

Он свет, а не послед, стопою бренной

В мирах не наследит он, по вселенной

Шаги его прозрачны и легки,

Он сам в себе руду переплавляет,

Наследников и школ не оставляет

Всем чаяньям и вздохам вопреки…

…………………………………………………….

…………………………………………………….

…горел стручок, на солнце вызревая,

Божественные ядра наливая,

Зелёные, как в листьях фонари,

Он только вызревал ещё, но где-то

Уже таилась Вора иль Поэта

Тень хищная – не дав созреть зерну

И пасть, и встать великим вертоградом,

Тень проросла сквозь изгородь, и хладом

Остановила Вечную Весну.

И репнул, не дозрев, стручок, и зёрна

Иссохнув, покатились вниз покорно

В разинутые, алчущие рты,

И захрустели на зубах, и крохи

Пошли пересыпать века, эпохи…

Вот так и Слово репнуло…»

……………………………………………………..

…………………………………………………….

(Здесь вновь перебивает «Второго Героя» Настёна со своей больной мыслью о грехе повального распложения и перенаселения земли.).

«…ты посмотри: влюбленные порой

На жизнь свою накладывают руки —

От довременной, светоносной муки,

От горькой невозможности второй,

Единственной своейсыскать частицы…

И если вдруг привидится, помстится:

Вот, вот она! – Сверкнула, обожгла,

Но он не люб, не мил ей отчего-то, —

В восторге чистом жертвенного взлёта

Он предпочтёт спалить свои крыла

И даже смерть…

когда-нибудь, быть может,

Когда их светлый дух опять встревожит,

Счастливей будет встреча, а теперь…

Теперь: вот главный подвиг искупленья

Взаимной слепоты – шаг удаленья,

Уйти, и притворить тихонько дверь…

…………………………………………………….

…………………………………………………….

…не странно ли тебе, что я, шлюшонка,

И, в общем-то, пропащая душонка,

Да-да, не суетись, не хлопочи,

Как будто я своей не знаю меры,

Несу такие странные химеры?

Не отвечай, пожалуй. Помолчи.

Сама скажу. И повторюсь, пожалуй:

С кем пожелаю – лягу!.. Только жалость

Ведёт меня и держит на земле.

Я знаю, это свыше мне положен

Такой вот путь… и ты меня не должен

Винить в распутстве, глупости и зле.

Я, может быть, хранительница мира,

Жена и Мать – для всех, мне нет кумира,

Все дети мне… но вот плодить на свет

Ещё иных – для новой, горшей муки?

Нет сил!.. И ты запомни – нет разлуки

Тебе со мной. Разлуки в мире нет.

Как хочешь, понимай…»

***

– «Я понимаю!

Родная ты моя, всё принимаю

В тебе!.. Ещё не знаешь ты сама

Как это всё мне близко – до кровинки,

До самой сути!.. Мы ведь – половинки,

Не узнаёшь?.. Смотри, какая тьма

Кругом!.. А мы одни с тобой на свете,

И светимся, как маленькие дети

В огромном, тёмном мире – мы одни,

Одни с тобой мы светимся, родная!..

Узнаешь завтра ты, и я узнаю

Родные ли с тобою нам они —

Те, гости наши завтрашние…

много

От них зависеть будет, и дорога,

Возможно, скоро ляжет нам… пойдёшь

Со мною, с нами, если сладим дело?..»

Она в глаза спокойно поглядела,

Задумчиво…

– «Дороженька?.. Ну что ж…»

17. Из главы семнадцатой

ПЕРВАЯ СИЛА.