Олеся Кривцова - 18 дней на Острове Свободы. Путевые заметки

– Ай, где мы были, Хуан Карлос, когда ты был такой? ― говорит Вивиан. И хотя в 1978 году я только-только пошла в старшую группу детского сада, с самым серьезным видом говорю, что мы с ней тоже не скучали. Нам и сейчас соскучиться не дают: по городскому телефону внезапно звонит мой новоиспеченный кубинский жених, чтобы спросить, как можно меня завтра увидеть и сводить в ресторан. «Ага! С нами!» ― басит Катька. Вивиан ему говорит, что я еще повыбираю, с кем мне куда идти, так что на завтра он точно может быть свободен. Мне льстит её вера в меня.

Мы обсуждаем планы на завтра, и кажется, должны будем облазить всю Гавану за день, потому что Вивиан «хочет делать специальная экскурсия для детей». Собираемся обратно к Мирте, поскольку все клюем носами ― на часах по местному времени около одиннадцати, в Москве семь утра, и за последние сутки спали мы часа три от силы. Нас идут провожать, по пути мы заходим в шахматный клуб. Да, в одиннадцать вечера там все ставни и двери настежь. Хосе Рауль Капабланка приветливо улыбается с большого портрета, несколько столов занято играющими неграми, а у входа можно посмотреть на посмертную маску маэстро и его награды. Я ни разу не видела на Кубе, чтобы играли в карты, но шахматы здесь в почете ― когда-то же кубинцу надо побыть серьезным, а других поводов как-то и нет.

Через полчаса ― отбой. Разобравшись с вентилятором, пижамами, душем и восторженными смс-ками друзьям и знакомым, падаем по кроватям. Под окнами всю ночь не стихает жизнь: через пару домов от нас негритянская дискотека, работающая до утра, прогуливаются люди, крича что-то друг другу, с грохотом проезжают старые автомобили. Я знаю, что под эти звуки детям снятся удивительные сны. Будильники у нас на половину девятого, но я на ногах уже с половины шестого, сижу в темной гостиной на диване и пишу эти строки, нещадно пожираемая москитами. Рассветёт так же быстро, как и темнело накануне, никаких будильников не потребуется, дети проснутся от пробивающегося сквозь ставни света, и мы пойдем с ними на балкон, чтобы посмотреть, как идут в школу кубинские пионеры. Я абсолютно счастлива.

Разница во времени с Москвой всё ещё не даёт мне спать нормально. Хотя вчерашний день был очень насыщенным и физически непростым, я проснулась в половине четвертого утра и снова сидела с ноутбуком в гостиной, когда подтянулись и дети, с книжками и пирожками. Так что эти строки пишутся практически во время пижамной вечеринки в избе-читальне.

Вчера мы полдня ходили по городу с Вивиан, а потом устроили ужин у нас на касе.

С погодой нам повезло: солнце было не слишком палящим, но и пасмурно не было. И хотя дети изнемогали от жары, это был хороший день, чтобы акклиматизироваться. Помню, как сгорела ко всем чертям в свой самый первый день в Гаване два года назад, хотя и старалась тогда держаться в тени. Честное слово, без таких впечатлений лучше по возможности обойтись.

Завтракали дома у «своей кубинской семьи» («Катя, Женя, у вас теперь есть тётя на Кубе, и дядя, и дедушка!» ― сказала накануне Вивиан), так что дети смогли оценить местные фрукты. По итогам вышло: бананы ― отлично, ананасы ― отлично, сок из гуавы ― нормально, папайя ― невкусно. Вот и хорошо, я тоже не очень люблю папайю.

Как всегда, не обошлось без хождений туда-сюда, поскольку уже второй день я забывала о двухлитровом контейнере с яблочно-имбирным вареньем. А ведь я специально сварила его в Москве, чтобы удивить Дори ― домработницу Вивиан, большого специалиста по варенью из гуавы и кокоса.

Есть свой особенный провинциальный шик в том, чтобы в тапочках сбегать за чем-нибудь домой от друзей, живущих через пару улиц, и вернуться. Но особенно круто делать это в конце октября в кубинской столице, запросто купаясь в солнечных лучах, запахе океана и испанской речи. Это один из тех моментов стопроцентного счастья, которые я стараюсь не пропускать мимо сознания и откладываю в копилку позитива на черный день.

После завтрака побежали поменять деньги: евро на конвертируемые песо (куки) и часть кук на песо насьональ. Полторы тысячи евро превратились в банке в две тысячи кук, а сорок кук в специальном обменнике под названием CaDeCa (Casa de Cambio, Дом обмена) ― в какую-то неприличную гору бумажек, о которой меня переспросили миллион раз, понимаю ли я, как это много. Я веско сказала yo se que hago (я знаю, что делаю), и это чистая правда, поскольку впереди у меня две с половиной недели с двумя детьми, а потом ведь я приеду в декабре на зимовку, так что лишними местные деньги не будут. Один песо насьональ это фактически один рубль, и его наличие на руках открывает русскому туристу чудесный мир уличного кофе по рублю за чашку, мороженого по той же цене, ананасов по семь рублей и такси по семьдесят.

Разбогатев, мы первым делом добыли именно такси ― огромную машину 1951-го года выпуска. Это вам не папин пежо, подумала я, наблюдая, как мои дети прыгают по сиденью, больше напоминающему комнатный диван, и дивятся отсутствию какой-либо внутренней обшивки и ремней безопасности. Мне и самой раньше не доводилось садиться в такие машины ― в первые две поездки дело ограничивалось жигулями, коко-такси и велорикшами.

По центру ходили чуть больше трёх часов, успели увидеть программные достопримечательности типа Капитолия, Кафедрального собора и Большого театра, которые, конечно, видеть следует, но основная радость не в них. Роскошная архитектура Старой Гаваны, с её колониальными домами, церквями и старыми отелями, поражает воображение, но при этом лишь служит фоном, на котором особенно чётко выделяются люди, животные и растительность, живущие в чередующихся ритмах сальсы и румбы.

Вивиан ― известный человек в туристических районах Гаваны, так что мы все успели расцеловаться с невероятным количеством гидов, барменов, охранников и просто каких-то знакомых. Я не представляю себе Гавану без этих постоянных рукопожатий и поцелуев, уличных знакомств, подмигиваний и смеха. Приземлившись через пару часов прогулки в «Лучшей пина коладе» ― баре на углу улицы О'Рейли и Малекона ― я помнила только, что там действительно лучшая пина колада, с ромом или без рома, и детям стоит её попробовать, в то время как мне пора уже просто выпить. А вот бармен ― здоровенный осанистый парень, вычисляющий русских мгновенно и кричащий «Привет, заходите!» ― о существовании которого в природе я успела давно позабыть, меня удивил.

– А я ведь помню это лицо! Ты бывала здесь в прошлом году, часто! ― сказал он. По-русски шпарит как родной, кстати.

– Лицо он помнит, как же! ― хихикнула Вивиан, хлопнув меня по заднице. Обожаю эти простые кубинские манеры.