Владимир Погудин - Антология 1.9

Когда Рагги очнулась, она лежала на сырой земле. Вокруг нее шелестела трава, за спиной периодически шумело что-то непонятное и незнакомое, в нос лезло множество новых, непривычных и иногда пугающих запахов, а шерсть была влажной то ли от утренней росы, то ли от пролившегося ночью дождя. Солнце еще не сильно припекало, но дышать Рагги уже было трудно, а горло пронзала резкая боль от сдавливавшего когда-то его ошейника, за который его тащили в пикап. Теперь ошейника она на себе не ощущала, но явственно начинала ощущать другое – боль, донимавшую ее последние дни и выдавившую из нее все силы, боль, ставшую теперь неотъемлемой частью ее существа. И копошащихся в ранах червей. Вместе с сознанием вернулась и боль, и мерзкое чувство того, что тебя буквально пожирают заживо. Рагги хотела вырвать зубами их всех из своей спины, но даже поднять голову была не в силах, и снова начала проваливаться в забытье.

Был вечер пятницы, не позже 19:00. Семья Александровых ехала на своем новеньком, недавно купленном в кредит по очень выгодной цене минивэне на отдых: они собирались провести эти солнечные выходные в палатке на берегу живописного лесного озера. Глава семейства, закончив работу пораньше, захватил жену и двух дочурок-погодок из дома и, наскоро загрузив заранее собранные вещи в машину, направился за город по новому для них маршруту. Опасаясь сразу не найти выбранное ими место, они спешили добраться до окрестностей озера пораньше, чтобы успеть еще засветло поставить палатку и разжечь костер. Навигатор в машине показывал уже близость съезда с трассы на грунтовую дорогу, ведущую к искомому озеру, и Михаил стал аккуратно сбавлять скорость и притормаживать перед поворотом, а девчонки прильнули к окнам, предвкушая предстоящие им красоты лесной природы и завершение утомительного двухчасового пути.

И вот, как только Михаил свернул на отходящую вправо от основной трассы грунтовую дорогу, а навигатор равнодушно объявил ему, что «прямо 5 километров», его жена и старшая из девочек, обе сидевшие с правой стороны машины, практически в один голос воскликнули:

– Миша, смотри!

– Папа, смотри! Там в траве медвежонок!..

Михаил бросил взгляд направо: и правда, в траве у дороги лежало что-то большое, бурое и мохнатое, на первый взгляд в самом деле напоминавшее медвежонка.

– Похоже, его сбила машина, – констатировал Михаил.

– Давай выйдем посмотрим! – предложила старшая дочь.

– А вдруг он еще жив и ему нужна помощь?! – забеспокоилась младшая дочка.

– Девочки, диких зверей лучше не трогать! – ответил им отец. – Тем более, если это и правда медвежонок, значит, где-то неподалеку может быть его мама! Хотя, откуда здесь медведи?.. – закралась тень сомнения в сознание Михаила.

– Миша, стой! – разрешила все его сомнения жена. – Никакой это не медведь! Это большая собака!!!

Вывернув на обочину и подняв клубы пыли, Михаил остановил машину.

– Только будьте осторожны! – предупредил он и разблокировал двери.

Еще на отдалении от тела животного Михаил почувствовал неприятный запах разложения. Когда он приблизился к телу, запах только усилился. Жена и девочки уже стояли рядом с телом и зажимали носы.

– Фу! Какая вонь! – закапризничала младшая.

– Вероника, ну-ка не выражайся! – одернула ее мать.

– Да, это правда собака, – высказал очевидное Михаил.

– Какая огромная!..

– Да, похоже, это был тибетский мастифф. И, похоже, его сбила машина…

– Бедная собачка!.. – воскликнула старшая дочь.

– Ладно, дети, пойдем – тут больше не на что смотреть! – позвала их мать. – Собака уже мертва и даже начала разлагаться… у нее уже черви завелись на спине!

– Ой, и правда! Какая гадость!..

Рагги медленно и с большим трудом открыла глаза. Все тело ее было наполнено болью, и солнечный свет резал глаза. Весь день она пролежала на обочине дороги под палящим солнцем, то приходя в себя, то забываясь вновь. От жажды в пасти все пересохло, горло саднило жутко, а вся шерсть покрылась слоем пыли. В мыслях ей являлись неясные путанные образы: то хозяина, то хозяйки, то двух их детей. И вот, когда дневной зной стал спадать, они явились к ней наяву. Она услышала вокруг себя чьи-то голоса и, очнувшись, увидела обступившие вокруг себя расплывчатые силуэты. Нос подсказал ей, что это были мужчина, женщина и два ребенка, и на мгновение Рагги подумала, что это ее семья вернулась к ней. Но миг радости тут же сменился разочарованием: все тот же нос подсказал ей, что это были не ее мужчина, женщина и два ребенка, и голоса оказались не их. Это были чужие!!!

И Рагги из последних сил попыталась зарычать на них…

Фигуры, окружавшие собаку, тут же всполошились. Две фигуры поменьше отскочили назад и принялись что-то голосить визгливыми голосками, а фигуры побольше стали сначала присматриваться к Рагги, осторожно обходя ее то с одной стороны, то с другой, а потом принялись переговариваться между собой, отчаянно жестикулируя. В таком их необычном поведении Рагги усмотрела для себя угрозу, поэтому, собрав последние силы, что у нее были, она попыталась зарычать вновь. Однако вместо грозного рычания из ее глотки вырвалось лишь слабое, еле слышное ворчание, после чего силы вновь оставили ее, и Рагги вновь провалилась в забытье.

Дальнейшие события для нее происходили, словно в тумане, проплывали мимо, как неясные образы, и удалялись за горизонт сознания, пронзаемого, словно молниями, вспышками отчаянной боли. Рагги настолько ослабла, что не могла больше ни на что реагировать, и лишь безразлично наблюдала за всем, что с ней происходило, как будто со стороны, подчинившись воле «чужих» фигур.

Сначала ее подхватили и куда-то несли. Потом уложили на что-то твердое, накрыли чем-то мягким и куда-то везли. Пока ее везли, ее обдувало чем-то прохладным, и было даже немного приятно и не так плохо и больно. Везли ее значительно дольше, чем сначала несли. Но потом все-таки ее снова куда-то понесли уже какие-то новые «чужие» фигуры, и она очутилась в ужасном месте, наполненном ярким светом и странными, бьющими в нос запахами, резкими и пугающими. Ее снова уложили на что-то твердое и холодное, и какое-то время спустя над ней склонилась очередная «чужая» фигура. Фигура эта не понравилась Рагги больше прочих, ведь от нее пахло смертью. Фигура эта долго щупала Рагги лапы и мяла живот, открывала ей пасть, залезала в глаза и уши, вставляла что-то в задний проход и ковырялась в шерсти на спине, после чего выстригла часть шерсти у Рагги на передней лапе и что-то воткнула в нее и оставила там. Рагги почувствовала боль от укола, но боль эта была совсем незначительной по сравнению с той, что испытывала собака все последние дни, а штука, торчащая из лапы, даже не причиняла ей особого дискомфорта. Вскоре очередная «чужая» фигура заменила эту штуку на другую, и спустя некоторое время Рагги почувствовала облегчение. Боль отступала, а на ее место приходил сон.