Эдвард Шулус - Автомат, стрелявший в лица

– Славно.

– Ты завтра навестишь меня? Врачи разрешили тебе приехать.

– Конечно! Обязательно!

– Хорошо… это очень хорошо… я буду тебя ждать, Марк. Пока.

– До завтра, Генри. Я обязательно к тебе заеду!

Марк приближался к дому скорби, в котором содержался его брат и другие вылущенные люди, затерявшиеся в пространстве и времени. Палая листва шумела под ногами, ветви черных деревьев качались на ветру, моросил мелкий дождь. Здание психлечебницы, издали кажущееся зловещим и мрачным, нагоняло тоску. Скорее всего, такое настроение отчасти складывалось из-за отвратительной осенней погоды, которая, в принципе, на что угодно может наложить свой скорбный отпечаток и превратить желтое в серое, красное в серое, голубое в серое. Одним словом обесцветить и лишить жизни даже самый прекрасный пейзаж. Марк остановился перед воротами и еще раз осмотрел здание. Три этажа, красный кирпич, решетки на окнах – скорбный дом. Тут обитали самые разные люди. Несчастные и очень несчастные. Какие-то из них о своем несчастье даже не догадывались, и это в некотором роде было их спасением. Они не понимали, что чего-то лишены. Они не понимали, что должны пребывать в вечном отчаянии. Например, как пациентка по фамилии Куз., пятнадцать лет назад потерявшая мужа и годовалую дочку в результате несчастного случая, после чего утратившая всю память. Помимо того, что она потеряла все воспоминания, ее мозг перестал еще и фиксировать любую новую информацию, поступающую извне, так что каждый день она рождалась заново, даже не догадываясь о том, что число подобных рождений давно уж перевалило за тысячу. Она всегда пробуждалась с улыбкой на лице просто потому, что не могла запомнить, что по «долгу службы» обязана просыпаться с тоскливой мрачной физиономией. Она ничего не могла запомнить. Она не узнавала медсестер, заходивших к ней утром в палату, не узнавала врача, не признавала собственное отражение в зеркале, свою постель, в которой себя обнаруживала, свои тапочки под кроватью. Стертая память являлась ее спасительным кругом, так что кровавым призракам из прошлого было никак до нее не добраться.

«Память о прошлом – проклятие», – подумал тогда Марк, перешагивая порог лечебницы. – «Если бы мой брат подобно другим пациентам тоже мог позабыть тот злополучный день».

Зайдя внутрь, он сразу направился к стойке регистрации, где в белом халате и чепчике сидела пергидрольная девушка.

– Здравствуйте, – поздоровался с ней Марк. – Я пришел к брату…

– О, это вы! Здравствуйте. Давненько вы нас не навещали.

– Дела…

– Понимаю…

– Я пройду?

– Минутку… – зазвонил телефон, и медсестра подняла трубку, произнеся дежурную фразу, которой отвечала на все входящие звонки. Она выслушала вопрос, уточнила какой-то момент, после чего перевела звонок на другую линию. Затем положила трубку и вновь обратилась к Марку. – У вашего брата теперь новый врач.

– Вот как?

– Да, Орлов Георгий Петрович. Он просил, что если придет кто-нибудь из родственников Генри, чтобы зашли к нему. Он бы хотел побеседовать.

– Без проблем.

– Его кабинет на втором этаже в конце коридора. Я ему сейчас наберу, предупрежу, что вы поднимаетесь.

– Георгий Петрович? – переспросил Марк.

– Да, – подтвердили губы, открытые улыбкой.

– Спасибо.

– Да не за что.

Марк прошел через коридор мимо приоткрытых дверей, из-за которых доносился телевизионный шум – некоторым пациентам разрешалось смотреть телевизор. По клочкам фраз, долетевшим до его слуха, он понял, что психически больные смотрят утреннюю программу новостей. Пациенты громко смеялись и что-то бурно обсуждали между собой, при этом совершенно не споря и, похоже, во всем соглашаясь друг с другом. В оценке утреннего «шоу» они были единодушны и единогласны – это смешно. Смешно до слез. Смешно до коликов в животе.

«Интересно, что конкретно их так рассмешило», – подумал Марк, подходя к лестнице.

У лестницы он встретил женщину в инвалидной коляске, похожую на одержимую демоном. Ее глаза вылезали из орбит, она щелкала языком и делала странные жесты, словно пыталась призвать сатану. Марк посторонился и пропустил ее, чтобы она, не дай Бог, не наслала на него какое страшное проклятие.

– Прошу, проходите… то есть проезжайте…

Он поднялся на второй этаж и лицом к лицу столкнулся с пареньком, которого уже неплохо знал. Тот все время проговаривал вслух разные считалки. Без них он не мог существовать. У него имелась определенная считалка для завтрака, для обеда, для ужина, для чистки зубов, а также для прогулки по больничному коридору. Вот он без остановки и считал, ударяя себя по носу указательным пальцем на каждый слог считалки. Марк поздоровался с ним, на что парень только кивнул и, чтобы не сбиться со счета, посильнее ударил себя по носу. Они благополучно разошлись в узком коридорчике и, пройдя несколько метров, Марк наконец-таки отыскал дверь с нужной ему табличкой: «Орлов Г.П.».

«Георгий Петрович вроде бы», – напомнил он себе, постучавшись в дверь. – «Хотя какая разница».

– Да-да, войдите, – донеслось из кабинета.

Марк вошел и сразу поздоровался.

– Здравствуйте.

– Здравствуйте. Проходите, присаживайтесь. Вы Марк – брат Генри, верно?

– Да, это я.

– Приятно с вами познакомиться. Я Орлов Георгий Петрович. Новый лечащий врач Генри.

– Мне уже сообщили внизу.

– Замечательно. Тогда давайте сразу начнем с самого главного. Ваш брат… у него имеются еще какие-нибудь родственники в городе кроме вас?

– Бабушка. Но она не выходит из дома.

– Болеет?

– Вроде того.

– Она приходится бабушкой Генри по материнской линии?

– А это важно?

– В нашем деле любая мелочь важна.

– По материнской.

– Хорошо, – произнес врач, сделав записи в карте пациента. – Больше никого из родни?

– Никого.

– Простите… а мама ваша погибла в автомобильной аварии, так ведь?

– Да…

– И все стряслось прямо на глазах Генри?

– Да… его смогли вытащить из покореженного автомобиля, а мама осталась зажатой внутри салона. Она сгорела заживо.

– Так, значит, это после смерти мамы у Генри начались проблемы с психическим здоровьем?

– Да, после случившегося он замолчал на полгода… полностью ушел в себя.

– А можете, пожалуйста, рассказать про вашего отца? – приготовившись записывать, поинтересовался Георгий Петрович.

– Папа трудился на металлургическом заводе, что находится в Бедняцком Квартале… работу в городе он найти не мог. Чтобы прокормить нас с Генри он работал в двойную смену, и даже не смотря на это денег нам все равно не доставало. Кроме того ему постоянно задерживали зарплату и лишали премий и надбавок без всяких на то причин. Отец попросту сгорал на работе, теряя здоровье… теряя вес. В какой-то момент он весил меньше пятидесяти килограммов. А в одно утро он просто не проснулся.