Амелия Хайруллова - Дневник одной жизни меня

© Амелия Хайруллова, 2020

ISBN 978-5-0051-3079-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Горел костер. Он обжигал мое лицо и руки, его блики плясали в моих глазах, гипнотизируя меня. Спину обдавало холодом. Я завороженно смотрел на огонь, стараясь не двигаться, чтобы не вызывать боли. От голода тошнило и сводило все внутри. Руки и ноги немного дрожали… от слабости.

Горел костер, и голова моя горела адской болью по большей части от той мысли, что я сбежал… Я сбежал! Конец тому времени, которое я провел «в рабстве» у них. Они забрали меня, совершив набег на деревню. Они увезли меня с собой как добычу. Они били меня, когда я не подчинялся, потешались, когда мне было больно, играли как кошка с умирающий мышкой… но не было ни единого дня, когда бы им удалось погасить во мне искру надежды на побег, надежду стать снова свободным, найти свой дом. И сегодня та искра разгорелась, превратившись в пламя. И я сбежал. За мной гнались, но не поймали; я мчался вихрем на коне сквозь поля и рощи, на моем единственном друге, на единственном понимающем меня существе, оказавшимся готовым мне помочь. Еще сегодня утром мое сердце обещало выпрыгнуть у меня из горла, но, кажется, передумало.

Горел костер, горела моя голова, горела мечта в моем сердце… Мне хотелось бежать, но мое тело будто говорило мне: «Смерти ты моей хочешь? Нет уж, никуда ты не пойдешь…» Оно молило о пощаде, но я был немилосерден. Я знал, что завтра я опять заставлю его идти, бежать, напрягаться.

В молчащем лесу вдруг что-то грохнуло – я резко обернулся, разбудив в себе жестокое существо, по имени боль. Долго всматривался я в темноту; перед глазами танцевали красно-зеленые безобразные пятна, мешавшие что-либо рассмотреть. Мое сердце колотилось, ожидая, что вот-вот что-то выпрыгнет из черной гущи деревьев и растерзает, убьет меня, не оставив времени даже на последний вздох. Чего именно боялся я, человека или какое-нибудь мистическое существо, прислуживающее темной силе, я и сам толком не знал; тогда мне казалось, что особой разницы между этими двумя нет. Проведя минут семь с вывернутой шеей, я повернулся опять к костру, лег на сожженную солнцем траву, закутавшись в плащ, съежившись в один большой комок. Я знал: еще один шорох и мое сердце исполнит свое обещание. Когда я погрузился во мрак, мне казалось, что я крутился вне земного измерения, где-то в космосе, в невесомости… Мои нервы были возбуждены до крайности, в ушах звенело, шумела кровь, колотилось сердце. Кажется, всю ночь я провел в полузабытьи, готовый в любой момент вскочить, выхватить нож и бороться. Я просто устал, очень сильно устал…

Я очнулся утром. Открыв глаза, я увидел над собой шумящие кроны деревьев. Костер давно потух, совсем рядом слышалось жаркое дыхание и фырканье моего коня. Я пошевелился и тут же ощутил в теле вчерашнюю жгучую боль и усталость. Мне казалось, что в животе горит огонь, будто кроме костей и обтягивающей их кожи ничего больше не было. Я раскрыл полы своего плаща и приподнял рубашку. Обнажилась бледная кожа с красными и синеватыми порезами; живот ввалился и выступали ребра. Я поспешно опустил рубашку, запахнул плащ и опять повалился на сырую от утренней росы траву. Вдруг что-то жесткое врезалось мне в спину и хрустнуло. Со вздохом я вынул это что-то, что оказалось свертком… с хлебом. Это был засохший черствый хлеб, который я, сам не знаю почему, положил несколько дней назад в задний карман своего плаща. Это был подарок, который я сам сделал себе ненароком, и которому был очень рад, лежа от изнеможения на лесной поляне. Я отломил несколько кусочков сухаря и сунул их в рот. Размачивая черствый хлеб слюной, я вдруг ощутил невероятное наслаждение и прилив сил; в голову возвратилась ясность мысли. Разжевав небольшой сухарь до последней крошки, я выпил остатки воды из моей фляжки, подобранной однажды на земле в одном из лагерей, и только потом взобрался на коня.

Дыхание сушило горло, как горячий ветер в пустыне сушит раскаленную песочную глыбу. От обезвоживания и усталости я лег на шею моего коня. В горле стоял ком, и от него тошнило. В животе опять горело, а худые обессилевшие руки и ноги повисли, как плети. Губы противно запеклись, и веки на половину закрыли глаза. Я медленно и слабо погладил, а потом тихонько похлопал по груди коня. «Нам нужна вода» – прошептал я ему. Каждая согласная прокатывалась как острый кусок раскаленного железа по моему будто рваному горлу. День клонился к вечеру, но летний зной не спадал. Земля была твердая как камень, а растения напоминали иссохшие колючки. Зажав между пальцев прядь конской гривы, я перестал бороться с давившей на меня, закрывавшей мои глаза тяжестью. Подо мной я почувствовал напряженное движение мышц – конь ускорил шаг. Но эта мысль пролетела в моей голове так быстро, что я не успел зацепиться за нее, не придав ей особого внимания. Прошло несколько мгновений, и я забылся.

Я очнулся от дыхания свежего ветра. Открыв будто смазанные жиром глаза, я обнаружил, что уже смеркается. Вскоре, когда глаза привыкли к полумраку, я вдруг понял, что до сих пор лежу на коне, а он (мое сокровище!) стоит у какого-то водоема, не то озера, не то реки, который простирается вплоть до чернеющей громадины леса. Мое сердце замерло от радости, и я, как был, так и свалился с коня, потому что все члены моего тела затекли до ужаса. Я упал прямо в воду и, продвинувшись немного вперед на четвереньках, упав в воду так, что она залилась мне в рот и нос, начал судорожно глотать ее, мутноватую, горькую…

Меня окружал темный шумящий лес. Пламя весело потрескивало и плясало, будто стараясь развеселить меня. Я смотрел на него, прикрывшись плащом, слушал шепот окружающей меня природы и с трудом жевал сгоревшую снаружи но сырую внутри рыбу. Это была не самая лучшая пища, которую я ел в моей жизни, но большего я тогда не требовал. Раздирая волокна сырого мяса зубами, я ни о чем не думал. Голова и так была тяжела. Заставив себя дожевать бедную рыбу, я лег прямо на траву и тут же заснул, также ни о чем не думая.

Облака по-летнему плавали в небе, как огромные куски ваты. Задорный прохладный ветер дул с водоема, нежно овевая мое лицо. Я проснулся и все лежал на мягкой траве. В моем воображении вдруг восстало воспоминание: мальчик лет восьми с темными немного вьющимися волосами лежит на кровати с железным изголовьем, щурясь от лучей утреннего летнего солнца, проникающих в комнату. Окно открыто, и из него утренней свежестью течет прохладный ветерок. Мальчику хочется лежать на своей прекрасной кровати, полежать на ней еще хоть чуть-чуть, но он знает, что нужно вставать.