Борис Антонов - Крах

Наступил день большой «проверки», вернее, даже не день, а три дня.

– Рота, подъем, боевая тревога! – В пять часов утра вся школа проснулась от дикого крика дневального.

То, что будет тревога, все знали, тайной был только день, с которого начнется «проверка», но и это стало известно за день до начала. Офицеры, обычно уезжавшие вечером домой в Москву, на этот раз остались в домах для прикомандированных, о чем сразу же через караул было сообщено старшине школы Филину. Вечером после вечерней поверки, перед тем как скомандовать «Разойдись», Старшина, сделав небольшую паузу, произнес:

– Завтра в пять часов утра абсолютно неожиданно, – улыбнулся он, – школа будет поднята в ружье. Отставить смех! – громко осадил он курсантов, засмеявшихся при фразе «абсолютно неожиданно». Старшина, больше всех заинтересованный в хорошей оценке школы, перешел на командный тон: – Заместителям командиров взводов еще раз уточнить штатное расписание, командирам отделений проверить обмундирование и готовность оружия, всему личному составу вспомнить свои обязанности и действия по сигналу «тревога». Напоминаю! – на тон громче, остановившись посередине строя и оглядев курсантов слева направо, продолжил он, – напоминаю, с тревоги начинается полугодовая «проверка», от итогов которой зависит ваша дальнейшая служба. Как, и, главное, в каких подразделениях вам придется служить в полку. Тишина! – вновь напомнил о дисциплине он. – Не скрою, некоторые из вас после этой проверки могут поехать в полк рядовыми.

Старшина замолчал. Повернувшись, он направился в сторону каптерки. Команды «разойтись» не было, и школа ждала, что будет дальше.

«Наконец-то», – обрадовался Валентин. Его уверенность в своих силах была непоколебима, и в мыслях он уже давно щеголял в погонах с двумя лычками младшего сержанта. Старшина дошел до начала строя и резко остановился, повернувшись кругом, он с очень удивленным выражением лица спросил:

– Чего стоим? Кого ждем? – Выждав еще несколько секунд, уже с улыбкой, он скомандовал: – Вольно! Разойдись.

Ровный строй курсантов рассыпался, как бусины по полу. Младшие командиры бросились в ружпарк проверять чистоту оружия и противогазов, а курсанты – в умывальник бриться и стричься. В связи с подготовкой к «неожиданной» тревоге отбой отложили на час, а чтобы не вызвать подозрение у офицеров и дежурного по части, основной свет выключили, оставив только ночное освещение. К одиннадцати часам все на десять раз перепроверив и наизусть пересказав сержантам свои обязанности, связанные с «тревогой», отбились спать. По штатному расписанию Валентин должен был после получения оружия бежать в сторону спортзала и в помещении школы прапорщиков, располагающейся на первом этаже, получить радиостанцию. После этого вернуться обратно в строй, который к этому времени должен быть построен на плацу.

– Рота, подъем! Боевая тревога!

Валентин вскочил и быстро, застегиваясь на бегу, устремился в оружейную комнату. Бежать от второго взвода было дальше остальных. Когда Валентин вбежал в ружпарк, там уже толпились курсанты с третьего и четвертого взводов. Хватая автоматы и цепляя двумя пальцами сумки с противогазами, они выскакивали в коридор, создавая помехи вбегающим. Надо же было одному из них, высоко задрав автомат, прямо на входе столкнуться с Валентином. Само по себе столкновение привыкшему к ним, играющему в хоккей, Валентину было не страшно, но мушкой своего автомата выбегающий курсант больно ударил Матвеева прямо в левую бровь. Не придав этому значения, только громко матюкнувшись, Валя схватил автомат с противогазом и через три ступеньки сразу полетел вниз по лестнице. На плацу выбегающие курсанты, побросав на асфальт портупеи и оружие, впопыхах заправлялись и застегивались. Слева от дверей стоял с секундомером в правой руке начальник полковой школы подполковник Зюляев. Замкомвзвода, приводя себя в положенный вид, громко поторапливали курсантов. Все это Валентин успел заметить краем глаза, пробегая мимо в сторону школы прапорщиков, до которой было приблизительно метров сто. Норматив построения роты по «тревоге» составлял пять минут сорок секунд. Прикидывая в уме на бегу, сколько времени уже прошло, Валентин совершенно забыл о том, что с крыши спортзала всю неделю капала вода от таявшего под весенним солнцем снега. За ночь вдоль стены спортзала до самого крыльца школы прапорщиков намерзала большая ледяная корка, которую в утренних сумерках разглядеть было невозможно. Валентин в первую секунду даже не понял, что произошло. Было ощущение, что будто кто-то, схватив его за щиколотки, резко дернул вверх. Мгновение, в которое Валентин, полностью перевернувшись в воздухе, упал почти на голову, больно ударившись об лед, он почему-то видел, как в замедленном фильме и вверх ногами. Догоняя его, три курсанта из других взводов, увидев, что произошло, начали тормозить ногами, раскинув в стороны руки. Один из них, уже скользя по льду, врезался в лежащего Валентина и кубарем перелетел через него, громко брякнув автоматом об асфальт. Валентин попытался встать, но правая нога предательски скользнув в сторону, вернула его в первоначальное положение. На корячках Валя пополз к сухому асфальту. Двое не упавших курсантов уже бежали обратно, в руках у них были четыре большие радиостанции. Подбежав, они подняли неудачников и, оставив каждому по одной радиостанции, поспешили на плац. Подхватив свою и подняв далеко отлетевший автомат, Валентин поспешил за ними, заметно прихрамывая. Как ни удивительно, но школа в норматив уложилась.

– Что с тобой? – обернувшись на Валю, спросил Каляев.

– Ногу, кажется, подвернул, – двигая ступней, ответил тот.

– Какая нога? С лицом что? Кровь откуда?

Только сейчас Валентин почувствовал, что левая щека у него покрыта чем-то липким. Он провел ладонью по щеке, на ней осталась кровь. Ощупывая пальцами лицо, Валя обнаружил опухшую левую бровь, с которой по обеим, сторонам от глаза вниз текла кровь.

– Не знаю пока, кажется, бровь разбил, – ответил Валя, пытаясь вспомнить, когда это произошло.

– Потом посмотрим, – через плечо бросил ему друг.

– Молодцы! – услышал Валентин голос старшины. – Справа по одному в расположение бегом марш, – скомандовал он.

Валя пошел обратно в школу прапорщиков сдавать рацию. Правая нога в щиколотке при каждом шаге отдавала острой болью. «Как теперь бег сдавать, – грустно думал Валентин. – Была бы заморозка, которой командный врач замораживал ушибы и вывихи, полученные в хоккее, можно было попробовать добежать, а так, скорее всего, вариантов нет».

Проходя мимо спортзала, Валя обнаружил, что после падения он по инерции проехал по льду около семи – восьми метров, изрядно поцарапав его бляхой ремня и автоматом. «Со стороны, наверное, феерично смотрелся мой полет», – улыбнувшись, подумал он.