Камиль Галимов - Мои университеты

(*например)

После 4-го курса в году 1983 оформился я медбратом в отделение экстренной нейрохирургии на все лето, где заодно стал проходить сестринскую практику. Сказать, что работы было много, ничего не сказать. В нашем регионе это была единственная в то время экстренная круглосуточная больница. Везли тогда больных из всех самых отдаленных уголков нашей доблестной 4-ды орденоносной республики. Поэтому процесс обучения шел быстро и эффективно, схватывали на ходу. Дежурства были настолько насыщены событиями, многообразием травм и операций, что сливались в сознании в какое-то одно яркое событие, а дежурства плавно переходили одно в другое по причине отсутствия смены. Нас, студентов, особо тогда не спрашивали, хотим мы, или нет остаться на следующие сутки.

Особенно запомнилось одно дежурство, которое было уже под конец практики, где-то в августе месяце. Отдежурив положенные сутки, узнаю, что сменщик не вышел на работу. Что делать? Остаюсь еще на сутки. Больных везли одного за другим: самые различные колото-резаные травмы тела и головы, черепно-мозговые травмы и пр. И вот, когда все операционные и доктора были уже заняты, привозят пьяную женщину без определенного возраста и места жительства с торчащим кухонным ножом в височной области и с активным кровотечением из височной артерии. Мало того, что дама была пьяна и постоянно ругалась матом, так она ловко бегала по приемнику, брызгаясь биологической жидкостью красного цвета совершенно не давая возможности оказать ей первую помощь. И когда мы уже были на грани отчаяния нас спас зав. отделением. Пробегая из одной операционной в другую и моментально оценив ситуацию, он сделал следующее, со словами: «Учись, студент!» высунул язык, стал призывно дразнить делирийную деву, от чего последняя впала в меланхолию и поторопилась ответить тем же. А в этот момент, доктор ловким, отработанным годами движением схватил её за язык бельевой цапкой и быстро пристегнул к его верхней губе… Мне показалось, дама испытала сильное чувство, что-то среднее между шоком и кульминацией эмоциональных переживаний, возникающих в результате спонтанного спаривания приматов. Она как-то застыла в вынужденном положении с широко расставленными руками и ногами с блаженно-отрешенным выражением, с позволения сказать, лица. Воспользовавшись этим, мы скрутили даму и по-быстрому, пока дама не пришла в себя, сделали ей ПХО (первичную хирургическую обработку) с перевязкой поврежденной ветви височной артерии и наложением швов. Только закончили, привозят мужчину средних лет с вколочено-дырчатым переломом в затылочной области. Со слов больного, его ударили молотком возле подъезда неизвестные, как ему показалось, недоброжелательно настроенные к нему люди. Бегу к заведующему в операционную, докладываю обстановку. А доктор мне и говорит – бери и делай, ты сможешь, все хирурги заняты на операциях. Так я попал на первую в своей жизни самостоятельную операцию. Операционной сестрой была однокурсница-фаворитка всех отвязанных парней нашего курса, санитаром – одногруппник, обремененный комсомольской работой. Благо анестезиолог оказался штатным, а не какой-нибудь блатной двоечник с нашего курса. Сделал все, как учили и, выбрав мелкие осколки костной ткани, воском затампонировал зияющие внутрикостные вены и привычными движениями ушил кожную рану. Правильно говорят, новичкам и дуракам везёт. На присутствующих, по-видимому, это произвело неизгладимое впечатление. Они были уверены, что я делаю подобную операцию не первый раз. Я не стал разубеждать их. Поскольку это была уже вторая бессонная ночь, мне позволено было немного поспать. Я лег в пустой палате, растянувшись на одном матрасе и укрывшись другим. Быть может кто-то помнит, были раньше такие больничные полосатые аксессуары, на них как на фильтровальной бумаге была отмечена хроматография всех предыдущих пациентов такими разнокалиберными пятнами со всеми невероятными оттенками жёлтого. Говорят, их и сейчас можно встретить в наших больничных заведениях. Но мне было тогда не до эстетики и трудно поверить, даже сейчас с благодарностью вспоминаю их, в прямом смысле, как сладкий сон. Вот только поспать в этот раз мне долго не довелось. Проснулся я, а на мне та же студентка-однокурсница! Находясь под впечатлением от удачно выполненной операции, она, вероятно, решила излить на меня свои возвышенные чувства и даже успела уже стянуть с меня штаны… Еще мгновение и она поглотила бы меня в свое страстное лоно. Я не был готов к такому исходу. Откуда уж взялись у меня силы, но я сумел выскочить из-под неё, как пробка от шампанского, как мыло между пальцев. Бегу, на ходу натягивая штаны, и слышу смачную девичью брань за своей спиной. Что хотела?? … Разве так строятся любовные отношения, подумал тогда я. Да, вот таким был наивным.

По истечении 2-х суток мне на смену опять никто не пришел… Уколы, клизмы, капельницы, катетеризации мочевых пузырей спинальным больным делал на автопилоте. Хорошо хоть операций больше не было. Так закончилось мое насыщенное 3-х суточное дежурство. К концу 3-го дня испытал самые настоящие галлюцинации с бредом преследования и довольно красочными переживаниями. Когда шел домой жарким солнечным днем через больничный сквер узнал, как выглядят черти, которые почему-то очень хотели поджарить меня на ходу. Дома проспал беспробудно больше суток.

Итак, военка! Уверен, каждый может вспомнить массу интересных случаев, связанных с изучением этой крайне важной для врача дисциплины. Действительно, куда без неё врачу. Касаясь этой живой темы, порой жалею, что Салтыков-Щедрин или Зощенко не сталкивались с этим сказочно богатым на сатирические сюжеты предметом в своей жизни. Отечественная литература в результате этого потеряла, наверное, много…

Мы, студенты лечфака конца 70-х гг. – в большинстве своём – не воевавшие дети/внуки воевавших родителей тайно надеялись, что нам в жизни не пригодится воинское ремесло, наверное, потому, что каждой клеткой на генетическом уровне ещё очень живо хранили память о той ужасной войне. Первое практическое занятие. Преподаватель – полковник Ч. как бы невзначай роняет на первом практическом занятии, что, мол, вот у нас на кафедре нет так необходимого стенда-схемы развёртывания ПМП, поэтому придётся давать материал, что называется на пальцах. Отдельно придётся остановиться на его пальцах, вернее руках. Какие это были руки… Не руки – мечта художника или анатома. Когда он давал материал по устройству ПМ, мы силились разглядеть этот пистолет в его ручищах. У нашего преподавателя была акромегалия, поэтому за крупностью ладоней последний попросту терялся в урочищах его кистей… Представьте, полковник Ч.: «Вот пистолет Макарова». – и показывает его нам, полностью заслоняя последний ладонью с добрый чайник. Мы: «Где, где?» Ну, в общем, этого «Макарыча» так никто и не видел в нашей группе. Догадавшись, что тема по развертыванию ПМП (полкового медицинского пункта) пройдёт также безнадёжно, а экзамен по такому сложному предмету за нас Пушкин сдавать не будет, я решил пойти va banque. К тому же почувствовал, что настало время реванша. Поднимаю руку и говорю: «Вот мой товарищ Марат А. – „профессиональный радиолюбитель“ с легкостью соберёт вам любую электронную схему для стенда, а я, уж так и быть, возьму на себя всю художественную часть». «ЛадЫ», – сказал тов. полковник и добавил: «С меня автомат по дифзачёту». Затылком своим почувствовал тогда испепеляющие-завистливые взгляды моих рабфаковцев… Этого зачёта боялись все студенты, пожалуй, не меньше самого экзамена по ВП со всеми её преподавателями. Сказано – сделано. Мы вдвоём с другом все практические занятия в той же аудитории на задних сдвинутых партах прямо во время учебного процесса ваяли электронный стенд развёртывания ПМП и ещё несколько других наглядных пособий для кафедры ВП (от заказов со стороны этой кафедры отбоя не было). Причем, мало того, то вышло неплохо с точки зрения худ. эстетики, оно ещё и всё сверкало, как цветомузыка и даже стреляло…