Владимир Смирнов - Брат мой названый

Гимназия новенькая, фасады ещё доделывают, чтобы объединить с последним флигелем.

– Ника, а там ты не здесь учился?

– Как ты сказал? Там – не здесь? Забавно, но понятно. Нет, уже в новом здании.

– Я тоже нет, но мои дед и отец здесь. Отец ещё печи застал, правда, уже не топили. А в тот год, когда он школу закончил, их сломали.

– Сейчас зимой топят. Тепло.

Идём дальше. Огромная по местным меркам Крестовоздвиженская церковь с колокольней. Хоть и знал, что стояла здесь такая, и на открытках не раз видел, а немного не по себе стало. Такую махину разломали и вывезли, как и не было. А вот жилые дома вокруг явно попроще, но довольно новые, каменных немного. До нашего времени мало что уцелеет. Окраина, тюремный замок – и всё. Впереди видно первое за городом село – очевидно, Иваново. Тракт на Мологу. Туда поедем обязательно, но не сегодня. Возвращаемся.

Так проходит несколько дней. Ника с утра в гимназии, я занимаюсь мелким и не очень ремонтом, чем весьма радую Лукерью Матвеевну, и брожу по городу. В ограде набережной нахожу знакомый камень с выбитой датой – 1838-го года. Стоит, правда, в другом месте, но уцелеет, старик. Дня через два уже вполне спокойно гуляю по площади, смотрю что почём, благо день базарный и народу на таком пятачке собралось немало. Приценяюсь так просто – вдруг пригодится. Здесь подешевле, чем на Мытном, но и торгуют с каких-то разваливающихся прилавков, а то и прямо с телег. Товар обычный, деревенский – несут прямо с парома. Лукерья Матвеевна, кстати, здесь запасается.

В первый же день прогуливаюсь по Мучным рядам. Вполне себе универмаг с поправкой, понятно, на время. Торгуют всем – от хомутов до галантереи. Слоняюсь этаким столичным гостем, ни к чему не выказывая особого интереса. И денег нет, и весь этот новенький антиквариат просто не воспринимаю в качестве для чего-нибудь необходимых вещей. Опять же и в ценах совершенно не ориентируюсь. А всякие кадки, горшки да кринки, деревенская экзотика нашего времени, которую, найдя в сараях да на чердаках, торжественно водружают на видное место в качестве дизайна близости к народным истокам и деревенским корням, сейчас мне просто не нужны. Пока не нужны.

Довольно много парикмахерских – Старгород какой-то. Распахнутые двери первой попавшейся смотрят на Красную площадь, на пороге стоит мастер – гладковыбритый, элегантная причёска с пробором как живая реклама заведения. Рядом вход к зубному врачу (хм-хм…) Через пару кварталов бросается в глаза вывеска с претензией – «Стригу и брею». И ниже помельче «Барановъ и Козловъ изъ Москвы». Не без юмора, однако, хозяева. Мелькнула было мысль всё-таки зайти, но сразу пропала, поскольку всё равно скоро в деревню.

Поглядываю на публику вокруг. Одеты по-разному. Грузчики с пристаней – это понятно. Рядом рынок – много одетых попроще. Классические крестьяне на телегах с поклажей. Домохозяйки на рынке в длинных скромных платьях и сарафанах. Все, конечно, в платках. Ну да, простоволосыми не ходили. Местные дамы в длинных же платьях и шляпках с претензией на некую стильность. Мужские костюмы вроде наших – брюки да пиджак, хотя и отличаются в мелочах. Лёгкие летние пальто – то ли с пиджаком их носят, то ли вместо него. Запоминаю, что это и есть давно знакомый по книгам сюртук. Впервые увидел забавную штучку – манишку, почему-то именуемую гаврилкой. А если пиджак снять захочется? Заметно в моде тросточки. Здешний молодёжный стиль виден на Крестовой днём – некое щёгольство, явно на папины деньги. Кто попроще, тоже тянутся следом, но ближе к вечеру, хотя видно, что покупают на свои. В начале века это молодёжное было «надев широкий боливар», через сто лет появятся какие-нибудь дырявые джинсы. Ничего такого, что можно было бы назвать фирмой, не замечаю. Будь я в джинсах – никто бы, наверное, внимания не обратил.

Через два-три дня понимаю, что лица аборигенов от наших всё-таки отличаются. Трудно сказать чем, но заметно. На актёров в фильмах из старой жизни совершенно не похожи. Более спокойные? Может быть. Живут в конце девятнадцатого века явно медленнее. Здешние таксисты, то бишь извозчики, по моим меркам черепахи. Это понятно. Но и пешеходы, даже если торопятся, поспешают медленно. Постепенно и сам замедляю привычный ход.

Иду мимо вполне скромного деревянного дома на Конюшенной по левой стороне сразу за углом, как с Крестовой повернуть. Дом этот мой прадед купит в январе девятьсот девятого, как напишет потом в дневнике, за 7500 рублей с переводом долга 3000 рублей в общественный банк. А ещё почти через два года в этом доме родится мой дед, его единственный сын после трёх дочерей, которого назовут в честь отца. И проживут они здесь до осени семнадцатого, когда переберутся на Гору, где прадед купит дом с садом.

Дохожу до Ивановской, на углу нынешняя доминанта – Спасская церковь. Выглядит гордо. Не то чтобы там солидно, как Спасо-Преображенский, роскошно или ещё как – именно гордо. Хотя и колокольня не самая высокая, против трёх, что с Волги видны, совсем ничего. Так ведь не спорт – у кого выше… Храмов сейчас в городе не сказать чтобы много, но все на виду, и каждый на свой характер выглядит. Крестовоздвиженская вроде бы тоже немаленькая, а какая-то спокойная. Никольская спряталась за собором, кажется, хочет под его могучим взглядом быть ещё ниже. То ли характер архитекторов в их творениях сказывается, то ли ещё что, но воспринимаются все по-своему. И они стоят, ответно на людей смотрят. Что видят?..

Прохожу ещё квартал. Всё как должно быть. Скромная и в чём-то изящная кирха на месте. Костёла, естественно, ещё нет. А что ожидал?

Возвращаюсь назад по Конюшенной, поворачиваю вправо на Мышкинскую, по ней дохожу до Театральной. За углом солидно-столичный банк с ещё несгоревшими башенками, а о театре и говорить нечего – стоит себе родимый и о своей печальной судьбе ничегошеньки не знает. Обхожу сей культурный храм со всех сторон, как нормальный турист, попутно замечаю, что первый дом на Ивановской, на моей памяти уже не очень презентабельный и с заметно пообвалившейся лепкой, стоит новенький и совсем ещё без оной (может, у хозяина денег сначала не хватило, а потом подкопил?).

А театр хорош. Выглядит, как и банк, далеко не провинциально. Надо бы выбраться на спектакль да интерьеры посмотреть. Если вернусь – можно будет написать не самую скучную книгу об эпохе. То ли хронику, то ли подробный путеводитель (знать бы для кого?). А сейчас что рассказывать? Живу я в этом городе. Всего несколько дней, но живу. В этом случае быть самому себе экскурсоводом бессмысленно. Дома, улицы, рынок, извозчики, вывески – всё, ещё недавно бывшее для меня малознакомой историей, сейчас часть обыденности. И не замечаю я их, как неделю назад не замечал супермаркет напротив. Зашёл, купил что надо, вышел.