Аше Гарридо - Акамие. Любимая игрушка судьбы

В этот ранний час приходили к царю его приближенные, советники, вельможи царства и близкие друзья, и он советовался с ними о тех делах, о которых размышлял ночью, и отдавал приказы об исполнении того, что решил, и диктовал писцам указы и послания наместникам.

Когда же время приблизилось к полудню, царь перешел в другой зал и сел за трапезу, и с ним друзья, советники и поэты, восхвалявшие величие и мудрость повелителя.

Насладившись послеобеденным отдыхом – в тени сада влажного, зноем не опаленного, где полноводные ручьи скользили как туловища змей, и где вода многочисленных источников и водометов звенела, будто вливаясь серебряные кувшины, под мерное звучание изысканных стихов, под веселящую сердце музыку, – царь вернулся в тронный зал.

Теперь приходили к нему конюшие, начальники стражи, и те, кто ведал делами простонародья, и казначеи, судьи, законоведы и ученые. И царь занимался делами, сверяясь со своим свитком, лежавшим перед ним.

После того, удалив писцов и стражу, царь принимал лазутчиков-ашананшеди, выслушивал их донесения о делах в Хайре, подвластных ему землях и в странах, еще не покоренных.

Тенью из тени выступил ашананшеди, откинул за плечи дымно-серый плащ, поклонился царю.

– Из Аттана, – сообщил он, и царь кивнул, готовый слушать.

– Со времени последнего похода в земли удо минуло два года.

– Я помню, – с расстановкой произнес царь.

Ашананшеди помолчал лишнее мгновение, прежде чем продолжить.

– Великий царь, следующей весной поход может не состояться.

– Ты хочешь сказать, что племена пастухов стали сильны и многолюдны? После того, как вот уже два девятилетия каждую третью весну мы разоряем их кочевья и станы? В каком доме Хайра нет рабов – удо? Мало ли мы истребили мужчин? Некому угрожать Хайру со стороны Обширной степи – мы позаботились об этом.

Лазутчик хмурым кивком подтвердил слова повелителя и поторопился осторожно возразить:

– Не то я имел в виду, господин мой, не опасность со стороны степей. Удо стали малочисленны, и стада их сокращаются. Сама пустыня торопится исполнить желание Великого. Этой зимой снег в степи выпадал лишь ночью и на рассвете исходил паром, не успев растаять. Пустыня поглощает степи удо, иссушая травы на земле и корни трав под землей. Источники иссякают, как дыхание умирающего. Девять племен не могут напоить скот и накормить его там, где раньше было изобилие травы и достаток влаги.

– Хорошо! – хлопнул себя по коленям царь. – Мы пойдем на удо не будущей весной, а этим летом, пока живы и не погибли от жажды и бескормицы наш скот и наши рабы, еще гуляющие по Обширной степи.

– И вот что узнал я, господин мой, – понизил голос лазутчик.

Царь наклонил к нему пахнущую девятью благовониями голову в тяжелой короне.

– Стало мне известно, что удо посылали послов в Аттан и что аттанский царь принял их, и принял благосклонно, и отправил обратно с многочисленными и обильными дарами.

– О чем же они говорили? – скрывая тревогу, медленно проговорил царь.

– Это тайна. До сих пор, как помнит великий царь, никому не удавалось проникнуть в аттанский дворец, он полон необъяснимых чудес, особенно же много там тайных ловушек, подобных которым нет в других местах, и устройство их неизвестно, – ашананшеди значительно кивнул головой, сообщая дополнительный вес своим словам, и тут же скромно заметил: – Но я сам слышал, о чем говорили послы удо с царем Аттана.

Царь вознаградил лазутчика короткой улыбкой и тут же дернул подбородком: не тяни!

– Удо просили… – снова понизил голос лазутчик, – просили впустить Девять племен в Аттан и позволить им поселиться на окраинных землях.

– В пограничье! – нахмурился царь, теребя унизанной перстнями рукой тщательно уложенные пряди бороды. – И под рукой Аттанца удо расплодятся и увеличат свою силу. И тогда Аттанец вспомнит, что они не только пастухи, но и охотники. А удо не забудут, как заботился о них царь соседнего Хайра, враждебного Аттану.

Царь помолчал в задумчивости.

– Так что же ответил им Аттанец? Если он не глупец, он открыл перед ними путь в Горькие степи. Так?

Ашананшеди покачал головой.

– Владыки Аттана обещали послать гонцов к вождю Джуэру, когда ответ будет готов.

– Как? Почему? – чуть не вскочил с трона пораженный таким поворотом событий царь.

– Они сказали, что должны подумать: как будут жить на одной земле народ Аттана и народ удо, столь разные и непохожие друг на друга обликом и обычаями.

– О глупец! – с чувством воскликнул царь. – Он отдал мне победу, так что даже жаль трудов, которые мы приложим к этому делу. Пока он думает, мы будем действовать. Пусть наш скот и наши рабы в Обширной степи погуляют до будущей весны. Не все умрут – а живые нарожают новых рабов. Мы же поищем невольников и добычи в Аттане: царь Ханис силен сегодня, но завтра, объединившись с удо, он станет сильнее. Значит, сегодня он слаб и годится, чтобы быть побежденным нами. Скажи мне твое имя, лазутчик, чтобы я знал, кого отличить перед другими.

– Я из клана Шур, – ответил ашананшеди.

– Твое имя спрашиваю.

– Я из клана Шур.

– Судьбе известно твое имя – пусть она тебя отметит.

С этим царь отпустил лазутчика, и тот, поклонившись и запахнув плащ, скрылся.

Шала привел рабов с кувшином и тазом для омовения, и царь смог освежить разгоряченное лицо. Наслаждаясь дуновениями прохладного воздуха от широких опахал, прикрыв глаза, царь сообщил верному Шале:

– Быть войне.

– Кого же Могучий, сотрясающий мир шагами, прикажет своему неудержимому войску победить в этот раз?

– Аттан, Шала.

– Великая цель! Но так много странного рассказывают об аттанском царе… И не богом ли называют его подданные?

– Каждый из покоренных нами царей называл себя богом. А я – только слуга Судьбы и неудержимый клинок в ее руке. Потому угодны Судьбе мои победы.

Сахарный месяц таял и все не истаивал в темнеющем небе. На темно-красных углях шипели капли жира, тяжело падавшие с туши онагра, и запах жарящегося мяса дразнил обоняние. У костра хлопотали рабы: одни следили за углями, другие поворачивали вертел, заботясь о том, чтобы мясо равномерно прожарилось. Особо искусный в приготовлении соусов и приправ раб с южного побережья смешивал в сосуде гвоздику, кардамон, тертый мускатный орех, имбирь, корицу, кориандр, горький перчик и еще тринадцать пряностей, необходимых для приготовления бахарата. Другой раб выкладывал на блюдо печеные яйца с корицей, шафраном, тмином и перцем.

Борзые лежали, опустив узкие морды на лапы. Они уже получили свою долю добычи и сыто дремали, пригревшись у костра.

Кони паслись неподалеку под присмотром рабов, уже выводивших и напоивших Махойеда и Веселого.