Татьяна Демьяненко - Девятая жизнь кошки

Лето раскаляет собой город добела. Горожан роднят солнечные очки. Теперь все мы еще сильнее скрыты друг от друга. Раньше, проносясь по улице, я успевала заглядывать в чужие глаза, и иногда мне перепадал ответный заинтересованный взгляд. Впрочем, если к взгляду прилагалась остановка и попытка познакомиться, то я лишь прибавляла шаг. Только сейчас я осознаю, насколько эта мелочь подпитывала мою жизненную силу. Мне стало совершенно невыносимо одной, и при этом я испытываю леденящий ужас перед другими. Я одичала. В моем мире больше не существует других людей, и я отчаянно нуждаюсь именно в них. Отрицать это более невозможно. Вероятно, именно поэтому то письмо не отправилось в корзину…. От него одновременно пахло опасностью, и человеком. Настоящим живым человеком! «Ты играла в жизни? А играла ли ты в Жизнь?» – рука привычным движением готова нажать «удалить», но я останавливаюсь. Мое сердце колотится из всех сил. По телу бежит электричество. Я потею. Я взбудоражена. Я щелкаю мышью по заголовку….

1

Уже две недели я прохожу отбор в этот проект. Попасть в который стало для меня неожиданно важно. Главное удовольствие заключается в конкуренции с другими. Я совсем забыла это сладкое чувство, которое в последний раз охватывало меня в борьбе за работу. Забавно то, что приз за победу в столь строгом отборе, оказался скучным днем сурка с невнятной перспективной карьерного роста. Но мне не хочется большей ответственности, мне хочется просто победы. И я сосредоточена лишь на ней.

Каждый день я заполняю бесконечные опросники и беседую с психологами, создаю метафоры, придумываю короткие сказки, призванные помочь им предельно точно нарисовать мой психологический портрет. Им нужно шесть человек, которые будут насколько это возможно отличаться друг от друга. Антиподы попадут в проект, который для его участников, будет рискованной игрой, будет прожитым опытом по заданным правилам. А для его организаторов – исследованием, призванным лучше изучить особенности отношений. Трое мужчин, трое женщин. Жесткий контракт. Штрафы за отступление от условий баснословны. Только сумасшедший согласится участвовать в этой фантасмагории. Сумасшедший, или тот, кто утратил желание жить. Я решила измерить степень своего отчаяния русской рулеткой судьбы. «Если я окажусь в этом проекте, то это мой последний шанс что—то изменить». Конкуренция здесь гораздо серьезнее, чем при поступлении в самый престижный вуз. Сначала необходимо было пройти опрос онлайн, проект активно рекламировался в прессе, по телевидению, но всего этого я была лишена, я несказанно удивилась, что через сито первого отбора просочилось более ста человек. Я играю в лотерею «шесть из ста», и я ставлю на себя.

Я отпрашиваюсь на работе, беззастенчиво прикидываясь заболевшей, и погружаюсь в процесс с головой. Каждым своим ответом, каждым своим жестом я транслирую: «я хочу быть здесь!», хотя знаю, что это не имеет никакого значения. Но я все еще верю, что сила желания определяет результат. В данном случае эта вера оправдывается.

В моем ящике поздравление, и список правил. Если я по—прежнему согласна, то завтра необходимо подойти, чтобы подписать контракт. Игра стартует с понедельника. И закончится через три месяца, в воскресенье. Каждую неделю я обязуюсь в конкретно для меня установленное время приходить для еженедельной трехчасовой беседы. Я не должна встречаться и как—то иначе устанавливать связь с кем—либо из участников проекта, кроме того, с кем я нахожусь в отношениях конкретно в эту фазу Игры. Я должна сохранять строгую конфиденциальность: никто не должен знать об Игре. Я обязуюсь уделять Игре два часа ежедневно с одним обоюдно выбранным выходным в течение недели. Не больше и не меньше. Все полученные физические или психологические травмы в течение срока Игры не несут за собой ответственности организаторов. Не существует особых обстоятельств, освобождающих меня от контрактных условий. Тяжелая болезнь или срочная работа – я должна быть в Игре.

Суть Игры заключается в том, что мы попеременно встречаемся (очередность устанавливается жребием) с другими участниками проекта противоположного пола. Месяц с каждым из них. И месяц с каждой из нас. В установленные два часа мы вправе делать что угодно, важно лишь, чтобы мы были вместе. Станут ли искусственно созданные отношения живыми и естественными? Какова роль времени рядом? Роль разных психотипов, которые вынуждены оставаться друг с другом? Мы были пешками на живой шахматной доске, пешками, обладающими способностями ферзей.

По истечении проекта мы освобождаемся от всех наших обязательств, и вправе решать, как распоряжаться полученным опытом, и созданными связями. Организаторы вправе использовать сведения, полученные в процессе проекта, соблюдая анонимность.

Я задыхаюсь от предвкушения. Завтра моя жизнь изменится.

2

Разыгравшимся летом парковые аллеи вновь заполонили роллеры, велосипедисты, скейтбордеры. Прохожие, остающиеся лишь при своих двоих, слишком медлительны для этого колесного потока, и сворачивают на лужайки, перекрашенные разноцветными пледами. Некуда податься лишь владельцам собак. Разбухший человеческий рой вытесняет их за пределы парка. Парки давно перестали быть спокойным местом для раздумий. Темп большого города проник в зеленые оазисы. И это бесконечное жужжание больше никогда не позволяет побыть в тишине городскому жителю. Единственный шанс для этого – прийти сюда ранним воскресным утром. Спрятаться в толпе – мой привычный способ, но именно для того я и пришла в Игру: действовать нестандартно. Я назначаю нашу первую встречу на 6 утра в воскресенье. Я хочу заметить, как меняется тишина от присутствия нас двоих.

Он заметен издалека. Его движения вкрадчивы, осторожны. Он будто плывет, едва отталкиваясь от земли. Мужчины очень редко двигаются так. Он немного выше меня. Худой, как я люблю. Точен до минуты. Я думаю, что будь мы даже окружены толпой, он не остался бы мной незамеченным, но в этом внимании больше страха, чем интереса. Даже на расстоянии от него веет чем—то опасным.

Он подходит ближе, пристально рассматривая меня с ног до головы. Под его взглядом мне становится неловко, неуютно. Я вспоминаю, что поленилась накраситься, и протереть туфли после вчерашнего дождя. Его обувь безупречно сияет, все больше вгоняя меня в краску. У него холодные серые глаза. Теперь они прикованы к моему лицу. Он подходит слишком близко для незнакомца и изрекает вместо приветствия: «Какая—то ты стремная!». Я вспыхиваю и теряю дар речи.

Мой первый порыв – развернуться и уйти – на практике превращается в оцепенение. Его колючий взгляд смягчается, довольный произведенный эффектом: