Александр Чебыкин - Поломка

Французы захватили Малоярославец. Строгановский полк с ходу бросили в дело. Улицы кривые – артиллерию не применишь. На городской площади кипел бой. Тимофей устремился в его гущу. Французы казались все на одно лицо и, как разъяренный медведь-шатун, в оскале лезли на Тимофея. Сноровки ему было не занимать. На игрищах в кулачных боях он всегда выходил победителем. Одно было плохо – с длинным ружьем невозможно развернуться. Одного, другого, третьего насаживал на штык и перебрасывал как снопы через себя, но в самой гуще штык застрял, и Тимофей не смог его выдернуть. Выхватил засапожный нож. Левой рукой стал орудовать тесаком, правой втыкал нож в пах. Вдруг почувствовал, как что-то острое вошло в его левое плечо. Толпа отжала его к забору. Падая, он ухватился за доски и вместе с пролетом изгороди завалился под огромную яблоню. Пришел в себя, когда увидел, как какая- то женщина хлопала его по щекам. Левая ладонь руки представляла кровавое месиво, из раны в предплечье сочилась кровь. Пришли два мужика, раздели, затащили в натопленную баню, обмыли, привели бабушку-повитуху. Она что-то пошептала над раной. Кровь течь перестала. Руку промыли, положили мазь, обмотали полотенцем, на плечо наложили тугую повязку, занесли в горницу. И тут Тимофей снова лишился сознания, видимо, от потери крови. Выхаживали долго. Раны на руке от лезвий палашей зажили, но пальцы не сгибались, а предплечье заживало медленно, продолжала выделяться сукровица.

После разгрома наполеоновских войск под Березиным, пришел приказ вернуть полк в Прикамье. Из всего полка набрался один неполный батальон. Половина людей погибла в недельном сражении под Малоярославцем. Уцелевшие в бою – болели простудой: собирали их налегке, зимнего обмундирования не было. Казалось бы, пермские должны быть привычны к холодам, ведь на Урале климат суровее, но там он посуше, а тут болотина на болотине.

Посчитали, что в Малоярославце погиб Тимофей и с ним еще двое с Поломки.

Федор Панкин привез домой печальные вести. Прождали Тимофея год, Дети подрастали. Жена Стеша измучилась, поддерживая хозяйство. На семейном совете было решено пригласить в дом Егора с соседней деревни, прошло два года, как у него умерла при родах жена. У Егора трое парней, у Стеши двое девчат – в общей куче веселее. Через год у Стеши родился сын, которого назвали Тимофеем в честь первой ее любви, а через три месяца после родов в начале сенокоса заявился Тимофей. Пришел в солдатском обмундировании. Во дворе бегают четверо ребятишек. Старшая дочь качает в люльке малыша. Спросил где их родители, ответили: «На покосе». Дочери не узнали отца. Уходил на службу – были еще малы. С той поры миновало почти три года. Не стал бередить душу. Пришел на покос. Бабы и мужики побросали косы, обступили его – не узнают. Тимофей растерялся. Подумал: «Лучше бы погиб на поле брани». Стеша опомнилась. Родным повеяло. Подбежала к Тимофею, упала перед ним на колени и заголосила: «Прости меня, родной, не дождалась, по-новому замуж вышла за Егора. Дите у нас получилось с ним». Тимофей покрылся испариной. Рубаха на спине прилипла к телу, ноги налились свинцом, язык не поворачивался во рту. Наконец сообразил, что от него ждут решения. Выдавил: «Ну ладно, думаю, все уладится, пойду папу с мамой попроведаю, а вечером жду в отчий дом на посиделки». Не оборачиваясь пошагал к деревне. В глазах рябило. Слезы капали за ворот рубахи. Дошел до своего дома, прихватил вещи и пошагал в сторону Нытвы.

В поселке представился управляющему завода, тот его принял. Долго беседовали. Управляющий поделился своим горем его сын в чине поручика погиб в битве под Лейпцигом. Поставили Тимофея горновщиком. Дали угол в бараке. Первые две недели вечерами напивался до потери сознания. Утром соскакивал и мчался к пруду. Бултыхался в холодную воду – и на работу. Прихватило сердце, решил – это не дело, можно и спиться, потерять работу, а потом куда? После первой получки закупил леса. Стал строиться, не зная ни выходных, ни праздников. Работая топором, уставал. Выматывался до изнеможения. К весне дом пятистенок на берегу пруда был готов. И снова загоревал. Не отпускала мысль: для кого старался, кому строил? Бабы-молодухи – одинокие и замужние – под видом приборки в доме стали подкатываться к нему. От их внимания и ласок радости Тимофею не было. Перед глазами стояла Стеша. Прошло три года, он подсчитал – старшей дочери пошел десятый, ей нужно учиться. Дети рабочих ходили в заводскую школу. В их деревушке школы не было, а в Нытву за двадцать верст кто повезет ребенка?

Весной, в водополье, приезжавшие на ярмарку соседи передали, что при рубке леса задавило Егора, и Стеша овдовела снова, осталась одна с шестью детьми. Тимофей хотел в тот же день отправиться в родную деревеньку, но сдержался. На Пасху, как только просохли дороги, около дома остановилась повозка с кучей детей. Тимофей покрывал крышу листовым железом. Сердечко екнуло, что-то родное и близкое чувствовалось в женщине, снимавшей детей с телеги. Спустился. Признал – Стеша. Остолбенел. Слова вертелись в голове, а язык присох к небу. Стеша подошла вплотную. Поклонилась в пояс. Прошептала: «Принимай детей, сироты они теперь. Кому мы нужны кроме тебя. Прощения прошу. Знаю боль в душе никаким словом не вырвешь. Старшие дочери твои кровные. Средний у нас с Егором общий, названный Тимофеем в честь тебя. Да что рассказывать – больше меня знаешь. В первые месяцы после твоего возвращения Егор хотел уйти, да куда уйдешь, коли своих трое, да четвертый общий. Его не разорвешь, мечом не разрубишь. В поле выйду, наплачусь, что не дождалась, так ведь, люди говорили, что видели, как в бою тебя штыками прокололи и палашами порубили». Тимофей долго молчал. Звенящая тишина повисла в воздухе, даже дети утихли и глазенками уставились на него. Наконец, потупясь, Тимофей сказал: «Если приехали, так располагайтесь, дом большой, места хватит всем». Стеша оправдывалась: «Да мы не надолго. Посевная. Рассиживаться некогда. Приехали на тебя посмотреть, да обговорить – детей надо учить грамоте». Тимофей, до хруста сжимая пальцы в кулак, сказал: «Завтра попрошу на неделю отпуск, еще ни разу не брал. Управимся с посевной, а там будем думать, как жить дальше».

Стал рассматривать дочерей, обе как две капли воды сходны с матерью, младший сын – копия Егор, трое других на родню Егора похожи. Тимофей улегся спать на широкую деревянную кровать, долго крутился, не мог заснуть. Думы прыгали векшей одна за другой. Задремал, почувствовал: кто-то смотрит на него. Рядом с кроватью стояла Стеша и рассматривала Тимофея: черемную короткую бороду, морщины под глазами. Он хотел протянуть руку, но Стеши уже рядом не было.