Олег Моисеенко - Мы люди

Случилось так, что только запахло весной и появились первые проталины, Арина заболела. Она начала лечиться своими средствами, но не помогало, появилась температура, и Степан, не спрашивая жену, пошел к Варке просить помощи. Зашел на ее двор, полюбовался порядком, но и заметил, что не хватает здесь мужской руки. Варка как-то говорила о бахилах к весне, Степан их принес. Долго не задерживался, рассказал, что Арина приболела, и просил Варвару, если сможет, зайти. Вошла в хату Алеся, Степан встал и поздоровался с ней, почему-то смущаясь. Начал говорить, что принес бахилы, они сейчас, когда начинается грязь, очень будут нужны. Алеся с улыбкой, наклонив голову, поздоровалась со Степаном и ничего не отвечала, Степан заторопился домой.

Варка с Алесей пришли назавтра, как только закончили домашние работы. Степан увидел их еще издалека. А может, не к ним, мало ли к кому может идти Варка, но заворачивали на их край улицы. «Значит, к нам», – подумал Степан и пошел звать Антона, на ходу придумывая ему занятие. Сладилось тогда задуманное, а по деревне пошли разговоры: вот везет же Степану, сын такую жену себе взял, и красивую, и хозяйскую, и приветливую.

Степан пошел по тропинке за огородами. Край солнца показался из-за леса. Степан заулыбался. Он любил этот момент, который каждый раз проявлялся по-разному. От радости на душе Степан улыбался, и на ум приходили слова «по плечу молодцу все тяжелое, не боли ты, душа, отдохни от забот, здравствуй, солнце, да утро веселое». И про себя говорил: «Здравствуй, солнышко». И снова улыбался. Это был заряд жизненной силы, которая как бы поднималась по спине. Так встречать солнце Степан стал уже, когда перевалило за сорок. В избе-читальне возле сельского совета был организован всеобуч, для такого дела прислали в деревню учителя. Туда, как легла зима, начал ходить Степан. Он очень зауважал учителя, который был уже в годах. На первом уроке, на котором присутствовал Степан, учитель читал стихи. Он читал одно стихотворение так вдохновенно, что у Степана побежали по спине мурашки. Он рассказывал о солнце, говорил, что солнышко – оно живое, что светит для всех. Только каждый по-разному его воспринимает и относится к нему. Слушали его внимательно. Про солнце, про свет объяснил он для Степана на всю жизнь. Странный учитель, или как его еще называли – наставник, ходил по лесу, по полям и, что было удивительное, сам с собой разговаривал. Вот остался он в памяти со словами «Здравствуй, солнышко!». Тропинка шла мимо кузницы. Она стояла у развилки дорог. Шлях вел на восток через деревни к Днепру. А на юго-восток дорога вела аж в Киев. Подошел к кузнице. У входа стояла кем-то разбитая телега. «Где так можно было ее покалечить?» – пронеслось осуждение у Степана. Вспомнил разговор на косовице, как братья Кирики напились, загнали лошадь и врезались в высокий придорожный пень. Теперь понятно, почему так разбита телега. Работы будет не меньше, чем на день. Вышел на дорогу и споро зашагал по узкой тропинке, которая вилась вдоль дороги. Мысли Степана были невеселые. Когда оставался один, они возвращались к сыну. Незаметно для всех и как гром среди ясного неба пронеслась весть по деревне, что Антон оставил семью и куда-то уезжает. Чувство Степану там, в глубине души, подсказывало, что так надо. Но разум, слезы Арины, взгляд Алеси заталкивали это чувство далеко вглубь. Вошел в лес. Степан любил и понимал лес. Бывало, рубил дрова, но это, как он говорил, прореживал заросли, аккуратно складывал ветки в ловжи и почти всегда их сжигал. Прошлой весной поехал к лесникам и выпросил у них посадочный материал, как они называли маленькие сосенки, и вместе с внуком посадил их вдоль песчаника. На удивление все маленькие саженцы принялись. А еще в детстве с отцом они в бору недалеко от дороги смастерили сруб для колодца и начали вокруг его окапывать землю, так и оседал он венец за венцом. Непростое это оказалось дело. Получилась яма в рост отца, землю в колодце подкапывал Степан, а отец вытаскивал ее ведром, так и садился сруб, пока не пошла вода. Закончили они работу на третий день. Сруб был чуть выше земли. На три бревна. Смастерили из бересты воронку, приладили ее к длинной орешине – и получился черпак. Вода была чистая и вкусная. Уже сколько лет прошло, а колодец стоит и редко кто летом пройдет мимо, не испив водицы. И сейчас Степан подошел к колодцу. Черпаком набрал воды, поднес ко рту. Всегда от нее кружилась голова, еще так было, когда ранней весной пил березовый сок из самодельных корытцев. Сел на скамейку, сооруженную из бревен, и сделал несколько глотков воды, испытав радостное головокружение. Он прошел полпути до болота. Захотелось отдохнуть, хотя раньше этого чувства не было: то ли годы брали свое, то ли день такой. Сидел не долго, встал и зашагал, отгоняя воспоминания о сыне.

Чем ближе Антон подъезжал к Уралу, тем чаще возникала и долго не выходила из головы эта мысль: «А может, напрасно так сделал». Вспоминались дети, их голоса и улыбки, их забавы, и возникал в мыслях образ Алеси.

Первый день у родственников по материнской линии прошел в расспросах и разговорах и закончился неожиданно простым вопросом о том, что Антон собирается дальше делать. А что делать, ясное дело, надо устраиваться на работу. А куда и как – и опять пошли разговоры, но больше жизненные и необходимые в таких ситуациях. В конце было решено: надо завтра идти становиться на военный учет, а после искать работу. В городе рабочие руки нужны были, как выразился дядя Антона, «позарез». В военкомате его принимал земляк-белорус, начались расспросы, нашли общие и знакомые места, где бывали. Антон рассказал кратко свою историю, и пожилой военспец неожиданно предложил ему пойти в армию.

– Сейчас очень нужны командиры, а у тебя начальная военная подготовка есть. Да занят будешь, некогда будет вспоминать и грустить.

Антон тут же согласился.

Он думал, что призовут его месяца через три-четыре, но уже на четвертый день принесли повестку из военкомата, он призывался на военную службу, и ему предписывалось на следующий день прибыть в военкомат.

И вскоре он, коротко остриженный, уже ехал с такими же молодыми ребятами в кузове полуторки в энскую часть, где готовили командиров артиллеристов.

Жизнь Антона приобрела другую направленность и другой смысл. Прежняя служба в армии и учеба в педучилище помогли быстро освоить премудрости артиллерийского дела. Все занятия проводились только по специальности, и вскоре он в числе первых уверенно показывал свои умения и навыки. Готовились к боевым стрельбам. Антону было поручено управлять стрельбой их батареи. На самой вершине пригорка, где росли могучие сосны, собрались и расположились полукругом командиры и преподаватели. Должны были проводиться боевые стрельбы по различным целям. Километров за пять от пригорка была развернута их батарея, а в траншее расположился взвод управления, где были командиры-артиллеристы, которым определялась цель и отводилось время для ее уничтожения. Здесь же была развернута пушка с закрепленным карабином на стволе, которой можно было имитировать стрельбу по танкам прямой наводкой. Какая кому определена цель, да и что за цель, обучаемые не знали. Изрядно волновались и переживали все, и командирам-преподавателям приходилось успокаивать и отвлекать своих подчиненных, чтобы те «не перегорели». Их батарея – это четыре 122-мм гаубицы, только что полученные с базы, и вот предстояло им, наспех обученным командирам, показать их мощь. Все затихло, ожидали команды. Первая задача была поразить пехоту противника в траншее.